Николо Макиавелли - История Флоренции (Книги 5-8)

Эти доводы, не говоря уже о возмущении, с которым граф относился теперь к герцогу, считая, что последний водит его за нос в деле с предполагаемым браком, заставили его принять новое соглашение, хотя и тут он отверг обязательство перейти на тот берег По. По договору этому, заключенному в феврале 1438 года,[56] венецианцы брали на себя две трети общих расходов, флорентийцы одну и обе республики обязывались общими силами защищать владения графа в Марке. Лига между Флоренцией и Венецией, не довольствуясь своими соединенными силами, попыталась заручиться также помощью синьора Фаенцы, сыновей мессера Пандольфо Малатесты да Римини и Пьетро Джампаоло Орсини[57] . Но хотя она соблазняла маркиза Мантуанского величайшими посулами, стараясь оторвать его от союза с герцогом и заставить отказаться от герцогского жалованья, это ей не удалось. А синьор Фаенцы, едва только Лига назначила ему жалованье, получил от герцога более выгодное предложение и перешел на его сторону, что отняло у Лиги надежду на скорое упорядочение дел в Романье.

В Ломбардии же дела шли из рук вон плохо. Бреша была так основательно осаждена герцогскими войсками, что можно было каждый день ожидать ее сдачи из-за голода. Верона тоже терпела такую осаду, что и ей явно угрожала подобная участь. Но если бы пал хоть один из этих городов, можно было бы считать совершенно бесполезными все другие военные приготовления и даром потраченными все брошенные на это средства. Для предотвращения этой опасности можно было сделать только одно - перевести графа Франческо в Ломбардию. Однако такой план был связан с тремя трудностями. Первая состояла в том, что надо было убедить графа перейти на ту сторону По и вести военные действия всюду, где это будет необходимо. Вторая - в том, что при уходе графа за По флорентийцы оказались бы под ударом со стороны герцога, ибо Филиппо, укрывшись за стенами своих крепостей, мог частью своих войск препятствовать действиям графа, а с другой частью и с флорентийскими изгнанниками, внушавшими тогдашнему правительству Флоренции величайший ужас, обрушиться на Тоскану. Третья - в том, что неясно было, какую дорогу должен был избрать граф Франческо, чтобы самым безопасным образом проникнуть на землю Падуи для соединения с находящимися там венецианскими войсками. Из этих трех трудностей самой значительной была вторая, связанная с опасностью для Флоренции. Тем не менее, убедившись, что переход графа через По необходим, и устав от домогательств венецианцев, которые все упорнее и упорнее требовали себе графа, уверяя, что без него они погибли, флорентийцы поступились своими опасениями ради нужд союзников. Оставалась только трудность, связанная с переходом графа на ту сторону По, но решено было, что ответственность за это дело берут на себя венецианцы. Для переговоров на этот счет с графом и для того, чтобы убедить его согласиться на переправу, к нему послали Нери ди Джино Каппони, которому Синьория велела затем направиться в Венецию, чтобы придать еще большую цену услуге, оказываемой этой республике, и заодно обеспечить быструю и безопасную переправу графа.

Итак, Нери отправился морем из Чезены в Венецию. Ни один государь не принимался правительством Венецианской республики с такими почестями, как он, ибо всем было понятно, что от его приезда и от мер, которые приняты будут после совещания с ним, зависит спасение государства. Представ перед советом, Нери обратился к нему и к дожу[58] со следующей речью:

"Светлейший государь, пославшая меня Синьория всегда полагала, что могущество герцога Миланского гибельно и для вашей республики и для нашей, спасение же наше обоюдное зависит от обоюдной нашей мощи. Если бы ваши милости придерживались того же мнения, то нынешнее положение наше было бы неизмеримо лучше, а государству вашему не грозила такая опасность, как сейчас. Но поскольку в должное время вы не оказали нам доверия и поддержки, мы не смогли прийти " вам на помощь так быстро, как следовало бы, да и вы не смогли своевременно просить нас о ней, ибо и в блеске своем и в нужде вы плохо "ас знали и непонятно вам было, что если мы уж расположены к кому-то, так навсегда, а если кого ненавидим, то и ненависть наша неизменна. Но вам самим хорошо известна наша любовь к Светлейшей вашей милости, ибо не раз видели, как для оказания вам помощи наводняли мы Ломбардию и золотом своим, и войсками. Что же до ненависти нашей к Филиппо и ко всему его герцогскому дому, то о ней всему свету известно, да и невозможно, чтобы столь давние любовь и ненависть могли легко измениться из-за каких-либо недавних и малосущественных заслуг или обид. Мы не сомневались, да и теперь не сомневаемся, что ежели бы не стали вмешиваться в эту войну, герцог был бы нам весьма благодарен и мы могли ничего не страшиться, ибо даже если бы вследствие вашего поражения он стал повелителем всей Ломбардии, в Италии у нас оставалось бы достаточно возможностей, чтобы не отчаиваться в своем спасении; ведь, расширяя пределы своего государства и увеличивая свое могущество, он тем самым увеличивал бы число своих врагов и завистников, каковые являются единственным источником войн и других бедствий. Знали мы также, каких расходов не пришлось бы нам нести, уклоняясь от участия в этой войне, и какой непосредственной опасности мы избежали бы. Знали также и то, что, выступив на вашей стороне, легко можем навлечь на Тоскану те бедствия войны, что сейчас опустошают Ломбардию. И все же эти соображения не устояли перед давней нашей привязанностью к вам, и решили мы прийти к вам на помощь так же незамедлительно, как это было бы сделано, если бы нападению подвергались мы сами. Вот почему флорентийская Синьория, полагая, что насущнейшее дело сейчас - помочь Вероне и Бреше, а сделать это невозможно без участия графа, послала меня прежде всего к нему, чтобы убедить его перебраться в Ломбардию и воевать там, где потребуется, ибо вы знаете, что по соглашениям, заключенным с ним, таким обязательством он отнюдь не связан. В этом мне удалось его убедить теми же самыми доводами, которые заставили решиться и нас. Считая себя непобедимым на поле брани, он не пожелал уступить и в великодушии и решил превзойти то, которое мы проявили к вам: понимая, каким бедствиям может подвергнуться Тоскана после его ухода, и видя, что о спасении вашем мы подумали прежде, чем о своей опасности, он предпочел подчинить свои интересы нашим. И вот я явился, чтобы предложить вам графа с семью тысячами всадников и двумя тысячами пехотинцев. Он готов встретиться с неприятелем в любом месте. Прошу вас от имени Синьории, пославшей меня, чтобы щедрость ваша посчиталась с тем, что число людей, которых он привел, превышает то, какое он обязывался привести, дабы ни он нe раскаялся в том, что поступил к вам на службу, ни мы в том, что убедили его сделать это".

Речь Нери была выслушана сенатом так, словно это были слова оракула, и до того воспламенила она слушателей, что они не стали дожидаться, как того требовал обычай, ответных слов дожа, но, внезапно поднявшись со своих мест, воздев руки к небу, стали со слезами на глазах благодарить Флоренцию за столь дружественное ее сочувствие их нуждам и Нери, в частности, за столь усердное и незамедлительное выполнение того, что было ему поручено.[59] И обещали они, что никогда ни сами, ни их потомки не забудут этой услуги и что теперь Флоренция будет для них таким же отечеством, как Венеция.

Когда успокоилась горячность первых порывов, стали обсуждать вопрос о пути, которым должен был следовать граф со своими людьми для того, чтобы обеспечить его понтонами, землекопами и вообще всем необходимым. Дорог имелось четыре. Одна - через Равенну, вдоль морского побережья, но так как во многих местах она проходила по слишком узкому пространству между болотами и морем, от нее отказались. Другая представляла собой более короткий путь, но тут препятствием служила крепость под названием Уччеллино: ее защищали войска герцога, и необходимо было взять ее, а это требовало затраты времени, сводящей на нет помощь, весь смысл которой был в быстроте. Третья проходила через лес близ Луго,[60] но воды По вышли из берегов и воспользоваться ею было бы не только трудно, а просто невозможно. Оставалась четвертая, через болонскую равнину. Надо было перебраться по мосту Пуледрано, пройти Ченто, Пьеве, и между Финале и Бондено взять направление на Феррару: оттуда и по воде, и сухим путем можно было достичь земель Падуи и соединиться с венецианскими войсками. Эту-то дорогу и избрали, как наименее опасную, хотя на ней имелись существенные препятствия и в ряде мест она могла подвергнуться ударам неприятельских войск. Как только графу сообщили о принятом решении, он двинулся со всей поспешностью и 20 июня прибыл уже в падуанские земли. Появление этого искусного военачальника в Ломбардии преисполнило Венецию и всех ей подвластных новой надеждой, и венецианцы, сперва отчаявшиеся было в своем спасении, начали теперь подумывать о новых приобретениях.