Александр Аксенов - Генеалогия московского купечества XVIII в. (Из истории формирования русской буржуази)
Говоря о некоторых внешних отличиях капитальных книг как массового источника по генеалогии купечества, нельзя забывать о их содержании. И если об этом не было сказано вначале, то потому только, что прежде всего формальные признаки определяют, рассматривать ли данные источники в качестве массовых. И только уже после этого можно подступить к вопросу об их содержании, поскольку есть, как представляется, существенная разница между оценками содержания массовых и единичных источников. То, что в отдельно взятом документе не представляет интереса, может «заработать» при достаточно большом количестве однотипных материалов. С этой точки зрения мы постарались рассмотреть ревизские материалы, с этой точки зрения нужно подходить и к внутренней критике капитальных книг.
В конечном счете исходным является вопрос о достоверности: в какой степени известия, в данном случае капитальных книг, соответствуют реальности, как они могут быть использованы в исследовании?
Обратимся к самим источникам. Книги составлялись с фискальными целями. Купец объявлял (записывал) о наличии у него определенной суммы капитала и платил с этой суммы в казну один процент. Следовательно, чем больше объявленный капитал, тем больше процентный сбор. Выгодно ли ему было увеличивать сумму и до какой степени – от выяснения этого и зависит решение вопроса о достоверности купеческих известий о капиталах. Для рассмотрения проблемы необходимо прежде всего изучить саму процедуру процентного обложения и сбора.
До введения процентного оклада взаимоотношения податного населения и государственного аппарата были довольно ясными: первое стремилось скрыть, занизить свое имущественное положение, второй – раскрыть его и определить истинные размеры. Для этой цели властями использовалась система общественной проверки налогоплательщиков. Так, в уже упомянутом указе 1705 г. о переписи купцов устанавливалось прочитывать составленные переписные книги перед всеми купцами, «дабы всяк ведал, что в тех книгах написаны без утаения», а «утайку и неправду» «ничего не бояся старостам и бурмистрам обличая говорили» 44* .
Указом от 25 мая 1775 г. для объявления капиталов купцам было предоставлено «добровольное показание на совесть каждому», и потому «доносам и следствиям об утайке» «места иметь не должно» 45* . Такой поворот был связан прежде всего с выработкой более выгодных налоговых форм 46* .
В первую очередь речь идет о новом разделении купечества на гильдии. Устанавливая минимальные суммы в 500 руб. для 3-й, 1 тыс. руб.- для 2-й и 10 тыс. руб.- для 1-й гильдии 47* , правительство вынуждено было обеспечивать столь высокий имущественный ценз преимуществами одной гильдии перед другой и всего купечества в целом, что нашло отражение в «Плане о выгодах и должностях купечества и мещанства» и «Грамоте городам». Конечно, решающими были привилегии в области торговли, где купечество получало монополию. Записавшиеся в купечество освобождались также от некоторых казенных служб и могли рекрутскую повинность возмещать деньгами в размере вначале 360 руб., а затем 500 руб.48* Купцам 1-й гильдии дозволялось вести внешнюю торговлю, иметь фабрики и заводы; 2-й – внутренний оптовый и розничный торг; 3-й – мелочную торговлю «по городу и уезду» 49* . Кроме того, утверждались некоторые внешние отличия. Первогильдейским купцам разрешалось ездить по городу в карете парою, 2-й гильдии – в коляске парою, и они освобождались от телесных наказаний 50* .
Как видим, выгоды были очевидными и стоило платить высокий налог, чтобы пользоваться ими. Главное же состояло в том, что реформы 1775-1785 гг. как бы привели в соответствие состояние купцов и род их занятий. Только обладая определенным капиталом и уплачивая с него налог, можно было наиболее выгодно использовать его, например, в торговле с заграницей. И напротив, очевидной должна была быть несостоятельность купца, числящегося в 1-й гильдии и занимающегося мелочной торговлей.
Конечно, «добровольное показание» капитала открывало возможность объявлять нужную сумму, не имея ее. Здесь важно было только уплатить процентный сбор. Но «Грамота на права и выгоды городам» твердо определяла необходимость предоставления доказательств о состоянии «городовых обывателей». Это, прежде всего, свидетельства гильдейских старшин и двух человек от гильдии «о подлинности капитала, который записал», «торгующие и промышленные книги», счета, расчеты, таможенные книги и т. п.51*
Таким образом, «добровольное показание» было скорее свободой объявления не имущественного ценза как права для зачисления в гильдию, а суммы капитала в пределах данной гильдии. Иными словами, купец 1-й гильдии обязан был доказать, что он имеет не менее 10 тыс. руб., и волен записать любую сумму от 10 до 50 тыс.
Впрочем, правительство и здесь намеревалось стимулировать объявление больших капиталов. В частности, в «Плане о выгодах и должностях» предусматривалось приравнивание к восьмому и седьмому классам по Табели о рангах купцов, объявивших капитал свыше 80 тыс., и тех, кто в течение 50 лет торговал с заграницей не менее чем на 50 тыс. руб. Однако в «Грамоте городам» оно не пошло на это и там лишь в общей форме для каждой гильдии было записано, что тот, «кто объявит более капитал, тому дается место пред тем, кто менее объявил капитал». На практике это относилось прежде всего к вопросу о замещении должностей в городских учреждениях, в выборе которых могли принимать участие только купцы 2-й и 1-й гильдий 52* .
Вероятно, однако, что право преимущественного «места» не было сколько-нибудь значительной выгодой. Во всяком случае, по объявленным после 1785 г. купцами 1-й гильдии капиталам нельзя сказать, чтобы они стремились его занять. Например, в 1795 г. лишь А. И. Сонцов и С. Д. Ситников с братьями записали капитал 11 тыс. руб., В. Е. Емельянов, А. И. Сазонов с братьями и Д. Г. Ямщиков с братьями – 12 тыс. руб. и один – А. И. Павлов – 13 тыс. руб. Остальные объявили от 10 тыс. до 10 100 руб. и заплатили соответственно минимальный налог- 100 руб. с копейками.
Такое единодушие может свидетельствовать только о том, что, не имея достаточного стимула 53* , купцы объявляли лишь сумму, необходимую для сохранения гильдейского статуса, но которая отнюдь не соответствовала их имущественному «весу».
Таким образом, говоря о достоверности купеческих показаний относительно капиталов, можно в целом сделать отрицательный вывод. С большей или меньшей долей вероятности можно утверждать только, что истинные размеры состояний были не меньше объявленных сумм. Но было бы неверно на этом основании отрицательно решать вопрос об использовании сведений о капиталах в качестве источника. Даже в таком качестве они представляют известный интерес.
Капитальные книги – источник динамичный, а их данные в силу рассмотренной специфики тяготеют к определенной постоянной, а именно к цензу. Поэтому даже незначительные изменения в показаниях сумм, прослеживаемые за разные годы, могут свидетельствовать о том, в каком состоянии дела того или иного купца. Например, если упомянутый Д. Г. Ямщиков вслед за объявлением в 1795 г. 12 тыс. руб. в 1796 и 1797 гг. записывает 16 010 руб. 54* (в данном случае цифру 16 тыс. мы можем приравнять к 10 тыс., так как на этот период, как говорилось, приходится общее повышение имущественного ценза на 6 тыс. руб., т. е. для нас важны лишь суммы, объявляемые сверх ценза,- 2 тыс. и 10 руб.), то, вероятно, его имущественное положение не улучшилось. А если учесть при этом, что в 1795 г. вместе с ним «состояли в капитале» два брата, Петр и Александр, а с 1796 г. их уже нет, станет понятной и причина изменений – раздел.
Чрезвычайно важны такие данные капитальных книг в другом отношении. Ревизские сказки содержат сообщения своих подателей о составе семьи в целом, включая сыновей и братьев, если те не состоят «в особом капитале» и, следовательно, сами не .-являются подателями сказок. Поскольку ревизии проводились через довольно длительные промежутки времени, то установить по ним время и характер отделения сыновей и братьев (за исключением прямых указаний в сказках) бывает очень трудно. Капитальные книги предоставляют в этом отношении определенные возможности. Отмечая погодные состояния капиталов купцов, они фиксируют и изменения с капиталовладельцами. Причем сравнение сумм вновь объявленных капиталов может свидетельствовать и об имущественном положении членов семьи. Приведем один пример.
В сказке Гусятниковых, поданной к 4-й ревизии, содержатся сведения о всей знаменитой фамилии, как если бы это была одна семья 55* . Капитальная книга 1776 г. отмечает объявление обердиректором Михаилом Петровичем Гусятниковым с сыновьями 40 ООО руб. 56* В этом же году он умер, как о том свидетельствует ревизская сказка, и братья, не дожидаясь раздела, записали в 1777 г. каждый свой капитал. Старший Михайла с сыновьями «с отцовского, кой теперь еще в чем оной состоит не рассмотрен», объявил 10 500 руб., да «своего капиталу приторговал» 10 500 руб. Кроме того, он же за малолетних Семена и Федора записал по 10 500 руб. В такую же сумму определил свой капитал Сергей, а второй сын Михаила Петровича Петр заявил, что «до обстоятельной описи родительского имения платить имеют с 21 000 руб.» 57*
