Александр Гера - Набат-2
— Я же сразу сказал, — усмехнулся Бехтеренко. — Не боюсь. Советчики грамотные всегда понадобятся, а прохиндеев я не жалею.
Дверь давно закрылась за Бехтеренко, а Гречаного мучила абсолютно дурацкая вещь: как правильно говорить — встретимся у входа или у выхода?
1 — 4
Через ущелье Бактунг Пармен вывел Кронида в верховье Котуя и остановился, зачарованный видом дремлющей природы. Горы теснились к горам, к ним жались пихты и ели, словно чья-то рука сжала пространство в этом месте, ожидая часа, когда можно будет развернуть его, подобно мехам звонкоголосой гармони, и польются звуки пробуждения.
— Вот, Кронидушка, — сказал Пармен, жестом руки окидывая окрестность, — здесь в древнейшие времена поселились первые прародители наши арии. Отсюда и разошлись по белу свету. А тогда землица здесь была иной, равнинной, поля были, а реки широкие. Вишь, как сморщило время лик Земли? Давно это было…
Кронид впитывал слова Пармена вместе с чистым запахом гор. Почти ручной Котуй обкатывал гальку на дне, пробовал зубы на валунах и злился на обломки скал, мешающих развлекаться. Ельник подступал вплотную к воде, и угрюмые тени пеленали поток.
— Скажи-ка ты, — дивился Пармен, — в мои времена здесь куда как холодно было в октябре, землица наковальней гудела, а сейчас снежком и не пахнет. Прельно как-то…
— Дедушка Пармен, а ты находил следы ариев? — спросил Кронид. Его перемены погоды не трогали.
— Я-то нет, а дядя мой показывал такое место, туда путь держим. Я ведь когда в монахи подался, родичи мои укрывались от супостатов в этих местах еще два года, а потом сгинули без следа. Где прежде наша артель размещалась, вроде как лагерь устроили для особых заключенных, политических.
— Мы туда идем? — пытал Кронид. — Ты хочешь вознести хвалу Орию на месте их поселения?
— Я, Кронидушка, хотел бы найти древние книги, которые родичи мои сберегали свято. Есть там такое место потаенное, его по приметам найдем.
Пармен рисковал, уходя от обжитых уже мест вдоль трасс, проложенных на север и юг. Обнадежило тепло, непривычное для этих мест и времени года. И все приметы подсказывали, что холодов не случится раньше декабря. Он торопился. Скоро трассу погонят на Туру, и Пармен спешил побывать там, где человек не успел еще переворошить святые места своим упорством перекраивать все на свете без оглядки на будущее.
— Вот, внучек, ты спрашивал, почему Орий не посылал своих поверенных на землю, дабы оберечь ариев, — заговорил Пармен, дождавшись, когда Кронид зашагает плечо в плечо. — Посылал. Был корабль из космоса, и направлялся он к древней столице ариев. Только не судьба ему вышла. Видно, беда приключилась, и он погиб. А может, посланцы сами уничтожили корабль, испугались причинить зло планете. Найдем книги, найдем ответ загадке.
— Ты про Тунгусский метеорит думаешь? — спросил Кронид, заглядывая в лицо Пармена.
— Не только. Еще в патриаршей библиотеке вычитал я в древних ведических книгах, что быть божьему посланнику обязательно, и место его появления обозначалось как раз там, где Котуй на север поворачивает, и сроки указаны те, когда метеорит свалился на землю. Но до этого еще одно место в книге сообщало, что ранее Ариман вмешался в божьи по<-мыслы, и посланник Ория принял удар на себя, после чего наступила Калиюга. Земля сморщилась, спрятала многие тайны ариев, и Ариман не смог воспользоваться космическими маяками, чтобы захватить гнездо Ория. Я так думаю, звездолет, который принимали за Тунгусский метеорит, без этих маяков вовремя скорость не сбросил, и посланцы решили взорвать его, чтобы не принести нашей планете еще больше вреда, — сказал Пармен, примериваясь, как ловчее обойти валун на тропе. Обошли его у воды, и он продолжил: — Ничего от корабля там не осталось. Зато эвенки сказывали моим родичам, что метеорит видел охотник и что в момент падения от яркой точки в небе отделилась другая, поменьше, и полетела к северу, как раз туда, где охотник ночевку устроил. Потом охотник услышал страшный грохот, испугался и залез под упавшее дерево, где лежбище оборудовал. Ничего он не видел более — метеорит-то далеко от этого места упал, — но отчетливо услышал, как бог эвенков Макунка сказал ему на ухо: не бойся и никому не говори, если встретишь меня. Охотник так никому и не поведал, была ли встреча с Макункой, или нет. Только стал он удачлив в охоте. А однажды не вернулся из тайги. Его соплеменники рассказывали, что лук и стрелы охотника они нашли, одежду и лыжи, а его самого нет. Макунка к себе забрал, не иначе^ и все новое обмундирование выдал и оружие, — пошутил напоследок Пармен, а Кронида это не рассмешило.
Он спросил:
— Дедушка Пармен, ты говорил, что тунгусский язык самый древний. Так это?
— Истинно, — подтвердил Пармен. — Вначале был ведический язык, от него пошел древнерусский и тогда же тунгусский. Ведь не все ушли, когда холода наступили, некоторые прижились, в шкуры обрядились, привыкли мясо зверей есть, чтобы выжить, и от них произошли эвенки, сохранили древний язык ариев. Язык этот как роза был, любой оттенок мог передать, одних падежей около семисот, а сегодняшний русский и третьей части мыслей говорящего не передает. Подсунули нам Кирилл с Мефодием забаву, чтобы их писания легче читались. Вообще поглупел человек с тех пор. Не можешь высказаться полно — кто поймет? Тут тебе и раздоры от непонимания, тупики развития и вообще сплошные глупости человеческие. Ни строгость человека не держит, ни заветы, ни религия…
Тропа сузилась, и Кронид занял свое место за Парменом. Вынужденное молчание Кронид употреблял на обдумывание услышанного. Ему нравилось это, даже втайне он не сетовал на трудности пути и жесткие условия похода.
Второй год они расхаживают по стране. Исходили саму Русь, побывали в Зоне, ушли за Урал, теперь вот сибирские ели машут над ними опахалами.
Что заставляло Пармена избирать такие маршруты, Кронид не выспрашивал, повинуясь старшему по привычке. Ему одинаково нравилось в Мещере и в верховьях Пелыма, у горы Пайхой, и здесь, в верховьях Котуя. Кругом неповторимые картины, а дух всюду единый. Так ощущал Кронид, и Пармен с ним соглашался.
Запоминай, — наставлял Пармен.
Едва они покидали места посещения, там обязательно случалась беда: затопило мещерские луговины, Пелым стал заливом, Пайхой превратился в остров. Будто спешили они расставить вешки к приходу большой воды. Прощаясь с такими местами, Пармен вздыхал часто, и Кронид мог расслышать сквозь вздохи: «Ох, негоже, негоже, рано как…»
Однажды он не выдержал и спросил:
— Дедушка Пармен, ты чего-то боишься?
— Нет, внучек, не боюсь, нельзя мне бояться, однако же поторапливаться надо.
И стал замечать Кронид, что на привалах старик кривится от горячей пищи. Научившийся у Пармена различать целебные травы, отыскивать съедобные и лечебные коренья, он делал отвар Пармену, и тот пил его молча, прятал глаза и боль гнетущую прятал. На Пелыме они застряли дней на пять без движения: смотритель маяка отпаивал старика козьим молоком. Пять дней излечения —. маловато, но Пармен велел собираться в путь.
Их не трогал лесной хищный зверь — почти не водилось такого, не обижали встречные люди — развелось путешественников, казакам было достаточно показать документ, подписанный Гречаным, где говорилось: податели сего по личному распоряжению президента обследуют территории, пригодные для поселений. Печать, подпись.
Был такой разговор у Пармена с Гречаным. Только не о поселениях, а о критических зонах, где как раз людей отселять придется. Три года назад первым заговорил об этом Судских, его поддержал Момот: потепление началось вместе с таянием арктических льдов, затопление европейских низин последует сразу. Что примечательно: затопило Голландию, дочерна выжгло Австралию, провалилась Тюменская область, на той стороне над Америкой нависла засуха, будто стекала вода на одну сторону, в Европу и Азию. В Китае из-за недостатка земель разразилась гражданская война, еще и мор непонятного происхождения, выкосило три четверти населения. Жалели бедных китайцев, вчерашних непримиримых врагов. Один Жирик, как всегда безжалостный в оценках, высказался: «Что вы там сюсюкаете, что бормочете о жалости? Тогда дайте им денег, хлеба, пустите жить в Россию. Зачем эти розовые пузыри? Скажите честно: не было бы счастья, да несчастье помогло. Скоро и мы все утопнем, так лучше о себе позаботиться!»
Давнее желание Пармена посетить святые места совпало с решением президента определить годные для жилья районы Сибири. Он не особенно следил за маршрутом ходоков, не удивлялся его переменам. Пусть ходят во здравие. Совестился он, что забыл о своих прежних побуждениях вернуть истинно славянскую веру. Не в то время затеял он пересмотр духовных позиций, у Всевышнего свои планы и виды на живущих. Он сам ставит опыты, сам ошибается и букашкам его божьим в серьезные дела влазить не след.
