Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Естественно, решив в 1835 г. вновь добиваться разрешения на какое-либо периодическое издание, газету или журнал, Пушкин к Уварову не обращается. Более того, он сознательно стремится обойтись без его вмешательства. Весной 1835 г. он отправляет Бенкендорфу письмо (см. черновик, 863-4), в котором напоминает, что царь разрешил ему в 1832 г. издавать политическую и литературную газету. Здесь же он разъясняет свои отношения с Уваровым и Дондуковым: «Прошу извинения, но я обязан сказать Вам всё. Я имел несчастье навлечь на себя неприязнь г. министра народного просвещения, так же как князя Дондукова, урожденного Корсакова. Оба уже дали мне ее почувствовать довольно неприятным образом. Вступая на поприще, где я буду вполне от них зависеть, я пропаду без вашего непосредственного покровительства. Поэтому осмеливаюсь умолять вас назначить моей газете цензора из вашей канцелярии» (863).
Вопрос о «Современнике» проясняется к концу 1835 г. 31 декабря 1835 г. Пушкин пишет Бенкендорфу, просит передать на рассмотрение царя, как важный документ эпохи Петра, «Записки бригадира Моро-де Бразе (касающиеся до Турецкого похода 1711 года», со своими примечаниями и предисловием. Здесь же речь идет и о том, что поэт хотел бы издать в следующем году «четыре тома статей чисто литературных (как-то повестей, стихотворений etc.), исторических, ученых, также критических разборов русской и иностранной словесности, наподобие английских трехмесячных Reviews. Отказавшись от участия во всех наших журналах, я лишился и своих доходов. Издание таковой Reviews доставило бы мне вновь независимость, а вместе и способ продолжать труды, мною начатые» (558) (Записки-де Бразе напечатаны после смерти Пушкина, в 6 томе «Современника»).
По представлению Бенкендорфа «Современник», как нечто среднее между журналом и альманахом (4 раза в год), утвержден царем, помимо Уварова, и 11 апреля 1836 г. выходит первый его номер. Можно предполагать, что Бенкендорф в данном случае, хотя Пушкина он не любил, испытывал удовлетворение: приятно было «утереть нос» сопернику, новому временщику, делающему карьеру. Пушкину же приходится с этого времени «отдуваться» и за себя, и за других авторов его журнала.
В 1835 г. отношения Пушкина с цензурой вроде бы не столь уж плохие. Выходят в 2-х частях «Поэмы и повести», в 4-х частях «Стихотворения Александра Пушкина». Не так уж много запрещений. Без особых придирок проходит через цензуру «Капитанская дочка». Она подана на просмотр в сентябре 1836 г. и в том же году напечатана в 4-м томе «Современника». Но все время не прекращаются цензурные придирки. Особенно в связи с «Современником».
Принимаясь за журнальную деятельность, Пушкин особенно радужных надежд по поводу ее не питал. 6 мая 1836 г. в письме жене из Москвы он просит передать Плетневу пакет для «Современника“; “ коли цензор Крылов не пропустит, отдать в комитет и, ради Бога, напечатать во 2 №». Здесь же Пушкин высказывает общие мысли о положении журналиста в России: «Вижу, что непременно нужно иметь мне 80000 доходу <…>.
Недаром же пустился в журнальную спекуляцию — а ведь это всё равно, что золотарство <…> очищать русскую литературу есть чистить нужники и зависеть от полиции. Того и гляди что… Чёрт их побери! У меня кровь в желчь превращается“ (578). Те же самые мысли высказаны и в письме жене от 18 мая: “ у меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист. Будучи еще порядочным человеком, я получал уж полицейские выговоры и мне говорили: vous avez trompe и тому подобное. Что же теперь со мною будет? Мордвинов будет на меня смотреть, как на Фаддея Булгарина и Николая Полевого, как на шпиона; чёрт догадал меня родиться в России с умом и талантом! Весело, нечего сказать» (583).
Ряд цензурных нападок на «Современник». По распоряжению Уварова в августе 1836 г. запрещена статья Пушкина «Александр Радищев», предназначенная для 3 книги журнала. Не напечатана и статья «Путешествие из Москвы в Петербург». 20 апреля 1835 г. Пушкин пишет Катенину: «Виноват я перед тобою, что так долго не отвечал на твое письмо. Дело в том, что нечего мне было тебе хорошего отвечать. Твой сонет чрезвычайно хорош, но я не мог его напечатать. Ныне цензура стала так же своенравна и бестолкова, как во времена блаженного Красовского и Бирукова: пропускает такие вещи, за которые ей поделом голову моют, а потом с испугу уже ничего не пропускает. Довольно предпоследнего стиха, чтобы возмутить весь цензурный комитет против всего сонета» (527; сонет Катенина «Кавказские горы»; «предпоследний стих», вызвавший запрещение: «Творенье Божье ты иль чёртова проказа?»).
17 марта 1836 г. Пушкин сообщает Вяземскому о цензурных вырезках из заграничных писем А. И. Тургенава «Хроника русского»: «Но бедный Тургенев!..все политические комержи его остановлены. Даже имя Фиески и всех министров вымараны; остаются одни православные буквы наших русских католичек да дипломатов. Однако я хочу обратится к Бенкендорфу — не заступится ли он?» (567-8). О Тургеневе, его «Хронике русского», публикацию которой Пушкин пытается отстоять, идет речь и в письмах М. А. Дондукову-Корсакову и А. Л. Крылову (18,20–22 марта 1836 г.) (568-9).
Дондуков-Корсаков стремится поставить Пушкина под свой непосредственный контроль, явно недоброжелательный. Он предлагает, чтобы в затруднительных случаях поэт обращался лично к нему. В ответе Дондукову от 6 апреля 36 г. Пушкин вежливо, но решительно отклоняет предложение. Начинает он с комплиментов, пишет о благосклонном снисхождении, о покровительстве Дондукова (эти уверения можно счесть за лесть, а можно и за насмешку). Но предложение обращаться лично к нему не принимает (ситуация напоминает случай, когда Бенкендорф пожелал стать цензором Пушкина). Пушкин отклоняет предложение Дондукова: во-первых ему «совестно и неприлично поминутно беспокоить Ваше сиятельство ничтожными запросами, между тем как я желал бы пользоваться правом, Вами мне данном, только в случаях истинно затруднительных и в самом деле требующих разрешения высшего начальства»; во-вторых «таковая двойная цензура отнимет у меня чрезвычайно много времени, так что мой журнал не может выходить в положенный срок»; поэтому он просит разрешения «выбрать себе еще одного цензора; дабы таким образом вдвое ускорить рассматриванье моего журнала, который без того остановиться и упадет» (572). Просьба была удовлетворена, вторым цензором назначен П. И. Гаевский. Первым остался А. Л. Крылов.
Из письма Дондукову-Корсакову от второй половины апреля 1836 г. видно, что цензура не пропустила статью Д. В. Давыдова «Занятие Дрездена, 1831 года»? («О партизанской войне») и передала ее в военную цензуру. Та не разрешила статью, так как в ней критиковались отдельные военачальники и оправдывались поступки Давыдова. В Августе 1836 г. в письме Д. В. Давыдову (Черновое) Пушкин писал: «Ты думал, что твоя статья о партизанской войне пройдет сквозь цензуру цела и невредима. Ты ошибся: она не избежала красных чернил. Право, кажется, военные цензоры марают для того, чтоб доказать, что они читают. Тяжело, нечего сказать. И с одною цензурою наплачешься; каково же зависеть от целых четырех? Не знаю, чем провинились русские писатели, которые не только смирны, но даже сами от себя согласны с духом правительства. Но знаю, что никогда не бывали они притеснены, как нынче: даже в последнее пятилетие царствования покойного императора, когда вся литература сделалась рукописною благодаря Красовскому и Бирукову. Цензура дело земское; от нее отделили опричину — а опричники руководствуются не уставом, а своим крайним разумением» (575, 594, 750-51). Помимо общей цензуры, статьи «Современника» нередко передавали в цензуру военную, духовную, министерства иностранных дел, министерства двора.
18 июня 1836 г. Пушкин пишет А. А. Краевскому о перестановке статей в «Современнике», т. к. некоторые из них еще не переписаны «и в тисках у Крылова не бывали» (589). О цензуре содержатся упоминания и в других письмах Пушкина за 1836 г. (первая половина августа Крылову, июль-август Краевскому и др.).
Но все же «Современник» приносит Пушкину большое удовлетворение. Он всё более увлекается делами журнала. 27 мая пишет Нащокину: «Второй № ''Современника'' очень хорош <…> Я сам начинаю его любить и, вероятно, займусь им деятельно» (584). Своё обещание Пушкин выполняет. 3-й № «Современника» — блестящий. В нем отчетливо ощущается направляющая рука Пушкина. Переговоры и переписка его с авторами, отраженная в письмах (См. три тома исследователя В. Е. Евгеньева- Максимова о «Современнике». Там вначале статья Д. Е. Максимова о пушкинском «Современнике». См. также статью Эткинда о пушкинском «Современнике» в Парижском сборнике и. мою статью о двух программах пушкинского «Современника»).
К 1836 г. относится и ряд стихотворений, которые не напечатаны при жизни Пушкина. Но если бы их подали в то время в цензуру, они вряд ли бы увидели свет. Одно из них, по мнению Лемке, — насмешка над Бенкендорфом (522). В конце мая 1836 г. на обозрение была выставлена картина Брюлова «Распятие». Бенкендорф «для порядка» приказал приставить к ней двух часовых. 1 июня 1836 г. Пушкин пишет стихотворение «Когда великое свершилось торжество» («Мирская власть»). Оно содержит строки, которые цензура ни за что не разрешила бы:
