Павел Полян - Историмор, или Трепанация памяти. Битвы за правду о ГУЛАГе, депортациях, войне и Холокосте
В 1985 году свое слово сказал еще один французский отрицатель Анри Роке (Henry Roques). В диссертации, защищенной им в университете Нанта, он также отрицал существование газовых камер и назвал офицера СС Курта Герштейна – одного из тех, кто первым сообщил союзникам о том, что происходит в Аушвице, – выдумщиком[408].
Столь агрессивная институционализация отрицателей в свою очередь, заставила – иного слова и не подберешь – ученых и политиков не просто обратить на них внимание, но и отвечать им. Внушительной формой такого ответа стала Международная конференция освободителей узников гитлеровских концлагерей, организованная Американским Советом поминовения жертв нацизма и проходившая с 26 по 28 октября 1981 года в Вашингтоне, в Госдепартаменте США. Одной из важнейших ее целей стало «опровержение неонацистской пропаганды о том, что будто бы на оккупированных гитлеровской Германией территориях не было массового уничтожения евреев и людей других национальностей в гитлеровских концлагерях»[409].
С появлением JHR отрицатели связывали свои главные надежды на долгожданное (ну хотя бы частичное!) признание себя миром настоящих, серьезных историков. С этой целью первый номер JHR, вышедший в начале 1980 года, был разослан бесплатно всем 12 тысячам членам Организации американских историков, уже тогда породив среди них жаркую дискуссию: надо или не надо как-то реагировать на JHR. Карл Деглер (президент этой Организации) поддержал идею создания группы независимых экспертов для оценки содержания присланного журнала, но эта идея так и не была реализована.
Схожая дискуссия повторилась спустя 10 лет – в 1990–1991 гг., на сей раз в кругах Ассоциации американских историков и главным образом из-за вопроса, надо или не надо библиографировать вышедшие на страницах JHR статьи. Ассоциация в конечном счете отклонила всякий контакт с JHR по причине вопиющего непрофессионализма отрицателей Холокоста как историков, но в еще большей степени из-за отовсюду проступающего антисемитизма: разговаривать и переписываться с отрицателями, сочли в Ассоциации, – то же самое, что беседовать о неграх с практикующими ку-клукс-клановцами.
Кстати, библиографией «ревизионистов» первыми занялись они сами: работы по 1981 год включительно[410] представлены в аннотированном перечне, подготовленном Кейтом Стимли (Keith Stimely): http://www.ihr.org/books/stimely/stimely.shtml. Да и автобиблиография публикаций JHR также вполне разработана[411].
В чем отрицателям решительно нельзя отказать, так это в энергии и креативности. Так, весьма оригинальной формой жизнедеятельности IHR стало установление «Премии конференции последователей ревизионизма» в размере 50 тыс. долларов, выдаваемой каждому, кто представит жюри неоспоримые доказательства уничтожения нацистами евреев в газовых камерах во время Второй мировой войны. Публикуя в апреле 1980 года «Положение» о премии и рассылая его и соответствующие формуляры персонально ее потенциальным соискателям, устроители рассчитывали заманить своих оппонентов в сети неизбежного в таком случае диалога (а заодно и скандала). И две довольно крупные фигуры, несмотря на очевидную провокационность[412], добровольно приняли их вызов – это Симон Визенталь[413] и Мель Мермельштейн (Mel Mermelstein), переживший Аушвиц и не раз атаковавший IHR в своих корреспонденциях в газете «Jerusalem Post». Мермельштейн не просто принял брошенный вызов, но и пригрозил юридическими шагами в случае неполучения ответа от IHR не позднее 20 января 1981 года.
Первым закончилось состязание с Визенталем, предложившим передать это дело на рассмотрение и решение судье Калифорнийского высшего суда. IHR на это пошло и предложило состав жюри из трех человек, причем все они – Бутц, Форисон и Дитлиб Фельдерер (Ditlieb Felderer)[414] – были членами редколлегии JHR и известными отрицателями. Узнав об этом триумвирате, Визенталь отозвал свои документы и отказался участвовать в фарсе, когда одна из сторон претендует сразу на две роли – обвинителя и судьи.
А вот Мермельштейна это не испугало, и 19 февраля 1981 года он подал в суд на IHR, Карто и Брэндона. Еще на предварительном слушании судья Томас Т. Джонсон (Thomas T. Johnson) официально внес в протокол, что вопрос о том, уничтожались ли евреи в Аушвице газом или не уничтожались, дебатироваться не будет, поскольку это совершенно неоспоримый факт. Аргументация противоположной стороны не была даже выслушана, – и очень жаль! Ведь непонятно, в чем, собственно, тогда заключалось судоговорение: не отмести обвинения как заведомо нелепые, а раскрыть их нелепость и зафиксировать их в судебном решении – было бы и эффективней, и процессуальнее[415].
Суд тем не менее присудил IHR выплатить Мермельштейну 90 тыс. долларов (50 тыс. премиальных и 40 тыс. за причиненный ущерб) и опубликовать перед Мермельштейном и всеми другими, кто пережил Аушвиц, извинение, содержащее повторение формулировок обвинения[416].
Этот случай во многом поспособствовал падению «авторитета» IHR и утрате им своего «научного реноме». Он же показал, что прямое столкновение с отрицателями Холокоста под эгидой независимой третьей инстанции может дать гораздо больше, чем их сознательное игнорирование. Высокомерно-уничижительный взгляд на них как на лиц, не заслуживающих в свой адрес никакой иной реакции, кроме презрения, уход от прямого столкновения с ними – еще больший подарок для отрицателей, чем контакт с ними. Они интерпретируют это как правдобоязнь «экстерминалистов» и торжествуют «победу».
В современной ситуации, когда отрицание Холокоста интерпретируется еще и как преступное, наказуемое деяние, такой «контакт» все равно неминуем: по крайней мере – во время судебных разбирательств с отрицателями.
И дело не в евреях и историках как оппонентах отрицателей, а дело в борьбе за сознание всех остальных, то есть широкой публики. Нельзя не видеть, что отрицатели и те, на кого отрицатели нападают, давно уже находятся в конкурентных отношениях в этой борьбе. И наступательная, во многом изобретательная и по-своему креативная тактика отрицателей в этой борьбе все чаще приносит им очки.
Типичным примером может послужить кампания с объявлениями о лекциях отрицателей, помещаемыми ими на правах рекламы в университетской прессе. Текст объявлений был примерно следующий: шапка – «История Холокоста: что в ней не так? Случай для широкой дискуссии».
Начал эту кампанию калифорниец Брэдли Смит (Bradley Smith) и начал лихо. Для этого он вместе с Марком Вебером (Mark Weber)[417] организовал в 1987 году специальный Комитет открытых дебатов о Холокосте (Committee on Open Debate on the Holocaust, или CODOH), спонсором которого был Вильям Карри (William Curry), предприниматель-антисемит из Небраски, которому, собственно говоря, и принадлежит сама идея газетной кампании. Его собственная первая попытка разместить платное объявление в «Daily Nebraskan», правда, окончилась в 1986 году неудачей[418], но в лице Смита он нашел идеального продолжателя своих идей – целеустремленного и заряженного на успех.
На опыте В. Карри Б. Смит понял, что в больших региональных газетах, где поступления от рекламы измеряются не тысячами, а миллионами долларов, ему ничего не светит. И он откорректировал целевую группу: ею стали таблоиды-многотиражки крупнейших американских университетов. Из примерно 35 университетов, куда начиная с 1989 года обратился Смит, положительно отозвалось 15[419]. Информация о лекциях CODOH появилась в них на видных местах, но, как правило, с редакционными комментариями о ее научной и этической несостоятельности. Тем не менее, многие тысячи молодых людей прочли эту «информацию», и многие сотни, безусловно, проглотили «наживку».
Главным же успехом этой акции оказалось другое: едва ли на это рассчитывая с самого начала, отрицатели попали прямо в «сонную артерию» американской демократии – в первую поправку к Конституции США, провозглашающую свободу слова. И именно вокруг этого прокрутились все дебаты внутри университетов, отчасти выплеснувшиеся в те же университетские многотиражки, а отчасти и в крупнейшие центральные газеты[420].
В начале 1992 года Смит решил пройтись по второму кругу и разослал по редакциям университетских газет свое новое объявление под названием «Falsus in Uno, falsus in Omnibus» («Единожды солгав, будешь лгать всегда»), в котором обвинял Симона Визенталя и Стефена Визе в распространении слухов о «еврейском мыле», якобы производившемся нацистами из еврейских трупов. Но на этот раз его успех был уже равен нулю: ни одна из газет, в том числе те, кто напечатали его первое объявление, теперь не стали этого делать.
