Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова
Основными статьями русского экспорта в Европу были мех, мед и воск, кожи, китовый жир и моржовый клык, деготь, лен, пенька, икра – то есть ничего нового по сравнению с прежними временами. Существенных перемен в этом традиционном ассортименте не произойдет и в будущем.
Крым и Кавказ
Вторым по напряженности направлением русской политики после польско-шведского было крымское, и здесь Годунову тоже удалось добиться немалых успехов.
В начале его правления Москва всё еще отстраивалась после ужасного нашествия 1571 года, когда Девлет-Гирей сжег город и угнал в рабство множество русских людей. До конца 1580-х годов Русь получила некоторую передышку. Выполняя требование своего сюзерена, турецкого султана, крымцы тратили основные силы на войну с Персией. В это время они подкармливались лишь мелкими набегами, да и те были в основном направлены на ближние украинские земли, а не в южнорусские области, где после опричного разорения поживиться пока было нечем.
С 1584 года, то есть в тот самый период, когда в Москве началась борьба за власть, в Крыму очень кстати тоже разгорелась длительная междоусобица между членами ханской семьи. Победителем вышел предприимчивый Газы II Гирей, почти сразу же начавший готовиться к походу на Русь, но к этому времени уже прочно утвердился Годунов, и страна была способна дать отпор.
Хан напал летом 1591 года, выбрав момент, который показался ему удачным. Основные силы Годунова были на севере, увязнув в войне со шведами, а на Руси происходило брожение в связи с недавней смертью царевича Дмитрия. Чтобы обеспечить неожиданность, крымцы распустили слух, что готовятся к вторжению в Украину, но, выступив в поход, Газы-Гирей повернул прямо на Москву.
К крымской коннице присоединились ногайцы; сопровождал армию и турецкий контингент с артиллерией, которой в 1571 году не хватило Девлет-Гирею для взятия Кремля. Летописи, как обычно, называют фантастические цифры – сто или даже полтораста тысяч воинов, но войско действительно было очень большим и двигалось стремительно, потому что хан запретил воинам отвлекаться на грабеж, пока не взята вражеская столица.
Крымцы разбили передовой отряд русских войск, 3 июля переправились через Оку и уже на следующий день оказались прямо перед Москвой. Газы-Гирей встал лагерем в Котлах, всего в нескольких километрах от городских стен, и начал готовиться к сражению.
Правитель Годунов, незадолго перед тем столь неудачно покомандовавший войсками под Нарвой, благоразумно не претендовал на роль полководца. Стянув к Москве все полки, имевшиеся в наличии, он назначил главным воеводой князя Федора Мстиславского.
Сил хватало только на оборону. Решили прибегнуть к той же тактике, которая в прошлый раз, в 1572 году, оказалась спасительной: поставили в поле, близ Данилова монастыря, передвижное укрепление «гуляй-город».
В первый день противники «травились», то есть ограничивались мелкими стычками. Татары налетали с разных сторон, отступали, нападали вновь. Хан вел разведку боем – выискивал в обороне слабые места.
А ночью произошел казус из разряда военных нелепиц.
После дневного сражения обе стороны пребывали в нервозности, ожидая от противника какого-нибудь коварства. Русским сторожевым что-то померещилось, они подняли тревогу и переполошили весь лагерь. Пушки начали палить в темноту, с недальних городских стен грянули тяжелые орудия. Ночь осветилась вспышками, учинился шум и грохот.
Татары испугались еще больше, вообразив, что враг получил подкрепление и устроил ночную атаку. В отличие от русских, сидевших в осаде, крымцам было куда бежать – и они сорвались с места, всё побросав. Хан не сумел остановить охваченную паникой массу и тоже был вынужден ретироваться.
Русская конница кинулась в погоню, не встречая серьезного сопротивления, и преследовала беглецов до самого Дикого Поля. Газы-Гирей был ранен и еле унес ноги.
Нечего и говорить, что на Руси это странное происшествие восприняли как Божье вмешательство, подобное столь же неожиданному избавлению от орды Тамерлана в 1395 году. Тогда, двести лет назад, чудо приписали иконе Владимирской Богоматери. Ныне же вспомнили, что накануне по «гуляй-городу» торжественно носили образ Донской Богоматери – этим и объяснили одоление басурман, а в память о мистическом событии построили Донской монастырь.
На следующий год Газы-Гирей попробовал взять реванш. На сей раз сил у него было немного, и он решил прибегнуть к хитрости: завел мирные переговоры, а сам отправил калгу (царевича-наследника) разграбить тульские и рязанские волости. Ущерб от разбойного нападения был велик, потому что татары застали жителей врасплох, но завоевательных целей поход уже не преследовал. Это была всего лишь месть за прошлогодний конфуз. Хану стало ясно, что легкой добычей Русь не будет и, чем подвергаться военным рискам, лучше довольствоваться малой мздой. В 1594 году, получив от Годунова подачку в 10 тысяч рублей, крымцы заключили мирный договор и в дальнейшем вели себя более или менее смирно, а Москва за это посылала хану и мурзам умеренные дары.
Переговоры о мире. Н. Дмитриев-Оренбургский
При Годунове была предпринята еще одна – кроме сибирской – попытка азиатской экспансии, но неудачная.
Точно так же, как покорение Казани открыло русским дорогу за Урал, взятие Астрахани (1556) дало ключ к движению на юг и юго-восток: к Средней Азии и Кавказу. Первая находилась слишком далеко, за безводными пустынями и дотянуться до нее вооруженной рукой было тогдашней Москве не по силам, а вот Кавказ располагался неподалеку, и там нашлись желающие обрести полезного союзника или даже покровителя.
Мелкие властители, зажатые между двумя могущественными державами – Турцией и Персией – должны были присоединиться или к султану, или к шаху. Кахетинскому царьку Александру пришло в голову, что выгоднее попросить о защите единоверного русского государя. Помощь требовалась прежде всего против такого же небольшого мусульманского княжества Тарки, державшегося турецкой ориентации.
Получив эту просьбу, Годунов решил, что пришло время распространить русское влияние на Кавказ, и начал оказывать Кахетии поддержку: дал денег, оружия, послал монахов, но в открытый конфликт с султаном вступить поопасался. Кавказская политика Москвы носила половинчатый и довольно робкий характер. Когда Александр попробовал вести себя с турками непреклонно, называя себя русским подданным, из Москвы ему велели сбавить тон и с султаном не ссориться.
Персы попытались соблазнить Русь военным союзом против Стамбула – и тоже ничего не добились. Годунов боялся воевать с грозной Портой, а без этого любые планы закрепиться на Кавказе были обречены.
Единственное, на что осмелился Борис, – напасть на таркинского шамхала (князя). В самом конце годуновского царствования, в 1604 году, довольно большой отряд в 7 000 воинов отправился в дальний поход и захватил Тарки, но вскоре после этого на Руси началась смута, про экспедиционный корпус забыли, и он почти весь сгинул, окруженный врагами и отрезанный от своих.
«Второе» русское государство было недостаточно сильным для того, чтобы всерьез претендовать на владение Кавказом. Единственным прибытком стало расширение царского титула, который отныне дополнился громким, но сугубо номинальным званием «государя земли Иверской, грузинских царей и Кабардинской земли, черкасских и горских князей». Это была не констатация факта, а скорее программа, осуществления которой оставалось ждать по меньшей мере два века.
Катастрофа
Деятельность Годунова, несмотря на отдельные неудачи, выглядит столь блистательной, что ужасающий крах, которым завершилось правление этого безусловно выдающегося правителя, кажется чем-то загадочным, почти мистическим. Именно так трагедию Годунова воспринимали современники и некоторые писатели последующих времен, находя объяснение лишь в Божьей каре за убиение маленького царевича – очень уж быстро и легко рассыпалось здание, так умно и искусно обустраиваемое Борисом.
Мистицизм безусловно сыграл здесь свою роль, и очень важную, но не в том смысле, какой вкладывали в это понятие старинные авторы. Дело было не в каких-то мистических событиях, а в мистическом складе тогдашнего общественного сознания. Власть Бориса, не освященная ореолом божественности, воспринималась как нечто земное – и, стало быть, зависимое от земных обстоятельств. Годунов ведь и сам всячески демонстрировал, что он «народный» государь, возведенный на престол волей земского собора и столичного люда. Пока дела шли хорошо, такой правитель всех устраивал. Когда же начались беды и испытания, оказалось, что положение «доброго», но не «природного» царя гораздо уязвимее, чем положение царя «злого», но поставленного Свыше.
