Великая война. 1914–1918 - Джон Киган
Следующие три месяца бывшие «Гебен» и «Бреслау» мирно стояли на якоре у Константинополя. Условия вступления Турции в войну были выполнены, поскольку договор требовал прийти на помощь Германии в том случае, если последней придётся поддержать Австро-Венгрию в действиях против России, что уже произошло на момент его подписания. Лидер младотурок Энвер-паша, занимавший пост военного министра страны, тем временем завершал подготовку к войне. Немецкий генерал Лиман фон Сандерс, его главный военный советник, ожидал, что турки начнут военные действия с вторжения на просторы русской Украины, но Энвер-паша решил предпринять наступление в горах Кавказа, поскольку считал, что успешным действиям его армии будут способствовать природные условия и лояльность мусульманского населения. Публичным сигналом начала новой войны стала отправка Сушона с «Султаном Селимом» и «Мидилли» в сопровождении разномастных турецких кораблей с наказом вступить в бой с русским флотом, где бы тот ни находился[369]. Сушон, посчитавший, что ему предоставлена полная свобода действий, разделил свои силы и 29 октября атаковал русские порты — Одессу, Севастополь, Новороссийск и Феодосию. Три дня спустя Россия объявила войну Турции, а 5 ноября Турция уже находилась в состоянии войны с Францией и Британией.
Война на Юге и на Востоке
Вступление Турции в войну не просто добавило ещё одного участника в союз Центральных держав или следующего врага союзникам. Оно создало совершенно новый театр военных действий, реальных и потенциальных, причём с разными аспектами — религиозными, повстанческими и другими. Турция была исламским халифатом, и султан Мехмед V, на правах преемника пророка Мухаммеда, 11 ноября объявил неверным «священную войну». Султан призвал всех мусульман на британских, французских и русских территориях взяться за оружие. Результат был ничтожным. Британцы опасались, что солдаты индийской армии из числа мусульман могут отозваться на этот призыв, но таких оказалось мало. В основном это были представители племени патанов с северо-западной границы Индии, стихийные бунтари. Историк писал о них так: «…вероятно, эти будут стрелять в британские войска год или два, а затем уйдут домой, в своё племя. <…> Им незнакомо понятие верности, и они живут в анархическом раю, где правят пуля и кровная месть»[370]. Солдаты 15-го уланского полка, поднявшие мятеж в Басре в феврале 1915-го, были патанами — как и сипаи 130-го белуджистанского полка, восставшие в Рангуне в январе того же года. Оба бунта можно было объяснить нежеланием служить за пределами родной страны — довольно распространённое настроение в индийской армии. Мятеж 5-го полка лёгкой пехоты 15 февраля в Сингапуре оказался более серьёзным, поскольку в этом подразделении служили не патаны, а мусульмане из Пенджаба, основа индийской армии. Эти солдаты не просто отказались выполнять приказы — они убили 32 европейца, а также освободили нескольких пленных немцев, назвав их боевыми соратниками по «священной войне»[371]. Для большинства немцев, впрочем, превыше всего оказалась верность своей расе, и они отказались от свободы. Восстание было быстро подавлено, но половину полка, не запятнавшую себя изменой присяге, посчитали ненадёжной и отправили не на главные театры боевых действий, а в Камерун[372]. Во всех остальных случаях британцы решили не рисковать и не использовать батальоны, состоявшие преимущественно из мусульман, в боях против турок. Тем не менее многие мусульмане сражались против солдат султана, не проявляя недовольства. Мусульманские подразделения французской армии бились с немцами вовсе не потому, что услышали призыв Мехмеда V к джихаду.
Таким образом, «священная война» потерпела неудачу, а вот вовлечение в глобальные военные действия Османской империи, наоборот, стало стратегически важным событием — из-за её огромной территории, на многих участках граничившей с вражеской и позволявшей открывать новые фронты где угодно. В Персидском заливе общих участков границы формально не существовало, но это не имело значения, поскольку Британия считала залив и его побережье своей территорией, «британским озером». «Мирные» шейхи аравийского побережья были связаны договором 1853 года, по которому они обязались обращаться по всем спорным вопросам к колониальному правительству Индии. Его право поддерживать мир и наказывать его нарушителей устанавливалось тем же договором. Представители вице-короля действовали в качестве резидентов — фактически инспекторов — при дворах шейхов, а в Персии в качестве консулов, имевших широкие полномочия. После того как в 1907 году Персия была поделена на зоны влияния, русскую на севере и британскую на юго-западе, слабое правительство страны не имело средств противостоять этому[373]. Открытие месторождений нефти ещё больше усилило интерес Британии к заливу, и в 1914 году нефтеперегонный завод Англоперсидской нефтяной компании на острове Абадан стал настоящим аванпостом империи. Будучи главным поставщиком нефти — топлива для дредноутов нового поколения (класса «Ривендж» и «Куин Элизабет»), — компания считалась важным стратегическим активом, и по настоянию Черчилля в 1913 году Британия выкупила контрольный пакет её акций[374].
Открытая поддержка, с августа 1914-го оказываемая Турцией Германии, подтолкнула Британию к тому, чтобы упрочить свои
