Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
Вызывает большие сомнения и уровень компетенции Комиссии обороны, которая являлась совместной Комиссией Политбюро и СНК. Эта комиссия была создана по решению Политбюро от 23 декабря 1930 г. вместо Распорядительных заседаний СТО СССР и Комиссии обороны Политбюро под председательством Рыкова, образованной в июле 1925 г, и упраздненной по предложению Сталина в апреле 1930 г. В состав новой Комиссии обороны входили Молотов, Сталин, Ворошилов, Куйбышев и Орджоникидзе. Затем были включены еще Каганович и Межлаук. Постановлением Политбюро от 27 апреля 1937 г. функции этой Комиссии были переданы Комитету Обороны СССР при СНК СССР в количестве семи человек: Молотов – председатель, Сталин, Каганович, Ворошилов, Чубарь, Рухимович, Межлаук; кандидаты – Гамарник, Микоян, Жданов, Ежов[835]46. В качестве основания для сомнений в реальной деятельности этого комитета является не столько факт, что такие его члены, как Чубарь, Рухимович, Межлаук, Гамарник, Ежов стали жертвами террора, сколько решение Политбюро от 18 ноября 1940 г., согласно которому нарком авиационной промышленности СССР А.И. Шахурин должен был ежедневно направлять шифровки с сообщениями директоров моторных и самолетных заводов о количестве принятых военпредами моторов (по каждому типу) и самолетов (по каждому типу самолета) только по двум адресам – Сталину и Молотову[836]47.
Существовали также совместные комиссии Политбюро и СНК СССР – Валютная комиссия, занимавшаяся распределением валюты и подготовкой экспортно-импортных планов, Комиссия по железнодорожному транспорту, Комиссия ЦК ВКП(б) по выездам за границу, а также Монгольская комиссия Политбюро, надзиравшая за порядками в просоветской Монголии[837]48.
В 1930-е гг. не только Советы, но и их исполнительные органы – Совнарком и исполкомы на местах, как уже отмечалось, были окончательно лишены самостоятельных властных полномочий. Установилась следующая практика – Политбюро утверждало все сколько-нибудь значительные постановления Совнаркома или передавало в Совнарком для проведения «в советском порядке» постановления Политбюро. Всю переписку с Политбюро вел секретный отдел Управления делами СНК СССР. Иногда Политбюро отказывалось утверждать постановления Совнаркома[838]49.
Постановления Политбюро оформлялись, как правило, от имени Совнаркома, Совета труда и обороны или просто ЦК. Даже в основе постановления СТО о мероприятиях «по борьбе с саранчой в Средней Азии и луговым мотыльком в РСФСР и УССР» следует искать решение Политбюро от 30 мая 1929 г.[839]50
Однако в 1930-е гг. Сталин, особенно после назначения Молотова Председателем СНК, сохранив установившийся порядок отношений между Политбюро и СНК, формально включил СНК в свою систему власти на правах равноправного партнера. Все директивы из Центра шли за двумя подписями – сначала Председатель СНК Молотов, затем Секретарь ЦК Сталин (иногда вместо Сталина подписывался Каганович). В ряде случаев подписывался один Сталин как секретарь ЦК. Поскольку исходящих документов было очень много, то работники Секретариата ЦК заверяли их просто факсимиле подписи указанных лиц. За этими подписями рассылались на места и срочные шифрованные телеграммы серии «Г». Причем указания местным властям, которые содержались в этих телеграммах, во-первых, касались практически всех сторон деятельности, а во-вторых, шли постоянно. Вот несколько примеров таких телеграмм в Западно-Сибирский крайком и крайисполком Р.И. Эйхе и Ф.П. Грядинскому:
14 августа 1933 г.: Сообщается постановление ЦК от 13 августа: «Первое. Снизить цены на печеный хлеб при свободной продаже из государственных магазинов во всех городах, кроме Москвы, Ленинграда и городов ДВК, установив следующие цены: на ржаной кислый два рубля за кило вместо действующих два рубля пятьдесят копеек, на заварной и украинский ржаной два рубля пятьдесят копеек вместо действующих три рубля за кило, на пшеничный из восьмидесятипятипроцентного помола три рубля пятьдесят копеек вместо действующих четыре рубля. Второе. Новые цены ввести в действие с двадцатого августа. Секретарь ЦК Сталин»[840]51.
27 сентября 1934 г.: «Разрешаем при выполнении зернопоставок в районах Тарского округа принимать вместо пшеницы рожь по эквиваленту – 1 пуд пшеницы – 47 фунтов ржи. Фонд замены устанавливаем пять тысяч тонн. Молотов. Каганович»[841]52.
16 ноября 1934 г.: «Разрешаем принимать при хлебозакупках пшеницу с примесью морозобитных зерен до тридцати процентов. Сталин. Молотов»[842]53.
На места рассылались не только короткие телеграммы, но и письма-телеграммы. Одно из таких посланий от 31 августа 1934 г. в Новосибирск тем же адресатам заняло три страницы машинописного текста. Следует привести из него хотя бы директивную часть, которая ярко иллюстрирует и административно-приказной стиль руководства, и вмешательство во все, и стремление добиваться выполнения хлебозаготовок любой ценой. Это послание типично для 1930-х гг. и в то же время ярко подтверждает ключевую позицию партийного руководства, выраженную в словах Л. Кагановича: «Надо сказать, что государство свое возьмет все равно и ни одного фунта не уступит»[843]54.
«... 1. Немедленно определить отстающие районы, приняв соответствующие меры воздействия и сообщить в ЦК [и] СНК как список отстающих районов, так и о принятых в отношении их мерах. Принять необходимые меры воздействия по отношению к партийному и советскому руководящему составу в тех районах, совхозах и колхозах, где плохо поставлена работа по уборке, обмолоту и хлебозаготовкам, вскрывая каждый случай вплоть до снятия с работы и исключения из партии виновных в срыве государственных заданий. 2. Принять все предусмотренные законами меры воздействия на несдатчиков хлеба: штрафы и досрочное взыскание невыполненной части всего годового плана хлебосдачи по отношению к неисправным колхозам, а по отношению к единоличникам – штрафы до пятикратного размера с рыночной стоимости невыполненной части обязательств по хлебосдаче с привлечением к судебной ответственности по статье 61 УК (статья предусматривала лишение свободы на срок от одного до двух лет с конфискацией имущества. – И.П.). 3. Немедленно направить на места две трети членов бюро обкомов, крайкомов и членов президиумов обл- и крайисполкомов на весь сентябрь месяц с возложением на них обязанностей добиться необходимых темпов уборки, обмолота и хлебозаготовок, а также наилучшего использования машин и установления трудовой дисциплины в колхозах и совхозах. 4. Предложить крайкомам, обкомам и крайоблисполкомам немедленно отозвать из отпусков секретарей парткомитетов и председателей исполкомов и других руководящих работников краев, областей и районов с неудовлетворительным ходом хлебозаготовок. 5. ЦК [и] СНК постановляет направить товарищей Молотова в Западную Сибирь, Кагановича Л. на Украину, Кирова в Казахстан, Ворошилова в Белоруссию и Западную область, Микояна в Курскую и Воронежскую области, Чубаря в Средневолжский край, Жданова в Сталинградский край, Чернова в Челябинскую область, Калмановича в Башкирию, Каминского в Карагандинскую область, Клейнара в Саратовский край и кроме того командировать в эти же области и края для контроля за проведением в жизнь директивы ЦК [и] СНК местными организациями [следующих] членов комиссии партийного и советского контроля... Председатель Совета народных комиссаров Союза ССР В. Молотов. Секретарь Центрального комитета ВКП(б) И. Сталин»[844]55.
По поводу этих подписей сохранилось высказывание Молотова: «Одно время, когда были общие постановления Совмина и ЦК, писали так: "Предсовнаркома Молотов, Секретарь ЦК Сталин". Так печаталось. Это ленинское правило... Получалось тут немножко неловко, потому что декреты обыкновенно подписывались так: председатель и секретарь. Секретарь – управделами получается, в этом есть неловкость. Тогда нашли выход, стали писать в одну строчку: председатель Совнаркома и Секретарь ЦК»[845]56. В такой последовательности, а также в том, что Сталин подписывался просто как «секретарь ЦК», заключался характерный нюанс: кто принимал это за чистую монету, бесповоротно ошибался. Однако таких наивных людей было немного, а вот играли на ложной скромности все.
По аналогии с постановлениями ЦК и СНК оформляли свои директивы краевые, областные комитеты партии и ЦК компартий национальных республик. Так же, как директивы Центра, постановления местных органов отражали каждодневное мелочное вмешательство буквально во все детали хозяйственной жизни. Вот, к примеру, названия некоторых постановлений Бюро Запсибкрайкома ВКП(б) и Запсибкрайисполкома, подписанных Эйхе и Грядинским в 1937 г.: «О ремонте тракторов» от 4 февраля, «О ходе засыпки семян» от 16 февраля, «О ходе лесозаготовок в Ижморском районе» от 5 марта, «О борьбе с сельхозвредителями сахарной свеклы» от 9 июня, «О ходе прополки посевов» от 22 июня, «Об уходе за семенниками трав» от 3 июля, «О ходе ремонта зернокомбайнов» от 15 июля, «О командировании уполномоченных крайкома и крайисполкома по хлебоуборке и хлебосдаче» от 21 августа, «О ходе уборки и расстила льна» от 5 сентября[846]57.
