На шумных улицах градских - Леонид Васильевич Беловинский
На большой скорости конские кованые копыта с силой выбрасывали комья заледеневшего снега, летевшие в седоков и пешеходов, поэтому городские сани и козырьки снабжались спереди большими изогнутыми железными щитками-козырьками, а лошади покрывались длинными сетками с тяжелыми кистями, свисавшими до земли. Городские сани и козырьки снабжались и полостями, укрывавшими ноги седоков, суконными, на волчьем или медвежьем меху.
Еще большим разнообразием отличался колесный транспорт. В его основе лежала крестьянская телега, также описанная в первой части книги.
Телега была универсальным транспортным средством. Телегами наполнялись не только проселки, тракты и шоссе, но и городские улицы: торговля и промышленность требовали массу транспорта. Для перевозки разнородных грузов, в том числе и в городе, использовались варианты телеги: возы с высокими решетчатыми бортами, бестарки с большим дощатым кузовом-ящиком для насыпных грузов, грабарки с таким же, но суженным к дну и легко опрокидывающимся кузовом – для перевозки земли при строительстве. Тяжелые и громоздкие грузы в городах перевозились ломовыми извозчиками (ломовиками) на полках. Полок представлял собой чрезвычайно прочную и тяжелую, схваченную железными скрепами низкую повозку на литых чугунных колесах с кованными железными осями. Запрягались полки в дышло четырьмя, шестью, а то и восемью лошадьми. Зимние полки ставились на особо прочные полозья. Длинномерные грузы перевозили на дрогах и роспусках (долгушах): передний и задний ходы скреплялись удлиненными дрожинами. При перевозке людей у роспусков по бокам между передними и задними колесами иногда устраивались длинные узкие дощатые подножки. На дрогах устанавливалась бочка для водовозки или для ассенизаторов. Они использовались и под погребальные колесницы или катафалки. В этом случае на дрогах была узкая, задрапированная черной тканью платформа под гроб, с четырьмя высокими столбиками над ней, на которых устанавливался матерчатый черный балдахин с белыми нашивками-плерезами; по углам балдахина крепились траурные султаны из страусовых перьев. По углам, возле поддерживавших балдахин «штанг» стояли в черных ливреях и цилиндрах «официанты», как указывалось в счетах гробовщиков. Вороные лошади были покрыты черными попонами; при дворянских похоронах на попонах в белых кругах изображались гербы усопшего. Катафалк сопровождали факельщики, или мортусы: четверо с погашенными факелами шли по углам дрог, двое вели под уздцы лошадей, один с высокой булавой шел впереди. При погребении православных мортусы одевались в длинные белые сюртуки, обшитые серебряными галунами, белые штаны с серебряными лампасами и высокие белые цилиндры; при похоронах неправославных на них была черная одежда с серебряными галунами и на головах треуголки. Эти мрачные торжественные шествия были обычными в больших городах с их высоким уровнем смертности: в ту пору люди еще придавали смерти большое значение и не прятали своих покойников, с поспешностью пролетая по городу в закрытых автобусах.
Колесный гужевой транспорт использовался и для перевозки людей. В южной России использовалась тачанка. Это была четырехколесная безрессорная, а к концу ХIХ в. и рессорная просторная повозка с дощатым кузовом на несколько пассажиров, запрягавшаяся в дышло парой, а то и четверкой лошадей в ряд. Для поездок на небольшие расстояния здесь пользовались бидаркой – безрессорной двухколесной повозкой с кузовом в виде ящика, запрягавшейся парой в дышло. Таким же двухколесным экипажем, но рессорным, с железными крыльями, мягким сиденьем и козырьком спереди, был кабриолет, распространенный в основном в больших городах состоятельными людьми. Довольно известен был пришедший из Америки шарабан. Его кузов с невысокими бортами имел два длинных сиденья, расположенных по бортам, так что пассажиры ехали боком к движению. Обычно шарабан не имел козел и парой лошадей, запряженных в дышло, управлял один из пассажиров. А для дальних переездов использовалась летняя кибитка, аналогичная описанной выше, но на колесах. Но самым распространенным в России пассажирским экипажем для дальних поездок был тарантас. На тележных ходах лежали длинные гибкие дрожины, на которых устанавливался легкий плетеный кузов (кошева, кошевка) с повышенной спинкой, низкими боковинами и возвышенными козлами для кучера. Задняя часть кузова могла закрываться фордеком – подъемным кожаным верхом. Тарантас нередко имел жестяные крылья над колесами, для защиты от грязи, и кованые подножки. Кузов был короче дрожин, так что на них сзади оставалось место для багажа. Единственное сиденье для пассажиров в виде доски было очень низким, и на большие расстояния (а тарантас и предназначался для дальних поездок) пассажиры отправлялись полулежа на сене или перинах с множеством подушек. Это был экипаж помещиков средней руки, купцов и прочего люда, которым приходилось ездить далеко и без особого комфорта. Вот как, с изрядной долей иронии, описал такую колесницу граф В. А. Соллогуб в прекрасной повести «Тарантас»: «Вообразите два длинные шеста, две параллельные дубины, неизмеримые и бесконечные: посреди них как будто брошена нечаянно огромная корзина, округленная по бокам, как исполинский кубок, как чаша преждепотопных обедов; на концах дубин приделаны колеса, и все это странное создание кажется издали каким-то диким порождением фантастического мира, чем-то средним между стрекозой и кибиткой. Но что сказать об искусстве, благодаря коему тарантас в несколько минут вдруг исчез под сундучками, чемоданчиками, ящичками, коробами, коробочками, корзинками, бочонками и всякой всячиной всех родов и видов? Во-первых, в выдолбленном сосуде не было сиденья: огромная перина ввалилась в пропасть и сравняла свои верхние затрапезные полосы с краями отвислых боков. Потом семь пуховых подушек в ситцевых наволочках, нарочно темного цвета для дорожной грязи, возвысились пирамидой на мягком своем основании. В ногах поставлен в рогожном куле дорожный пирог, фляжка с анисовой водкой, разные жареные птицы, завернутые в серой бумаге, ватрушки, ветчина, белые хлебы, калачи и так называемый погребец, неизбежный спутник всякого степного помещика. Этот погребец, обитый снаружи тюленьей шкурой щетиной вверх, перетянутый жестяными обручами, заключает в себе целый чайный прибор – изобретение, без сомнения, полезное, но вовсе не замысловатой отделки. Откройте его: под крышкой поднос, а на подносе перед вами красуется сидящая под деревом невинная пастушка, борзо очерченная в трех розовых пятнах решительным взмахом кисти базарного живописца. В ларце, внутри обклеенном обойной бумагой, чинно стоит чайник грязно-белого цвета с золотым ободочком; к нему соседятся стеклянный графин с чаем, другой, подобный ему, с ромом, два стакана, молочник и мелкие принадлежности чайного удовольствия… Кругом всего тарантаса нанизаны кульки и картоны. В одном из них чепчик
