Владимир Бешанов - Красный блицкриг
Настроение украинцев начало меняться в феврале 1940 года в связи с изменением курса советской политики на территории Малой Польши, а общий поворот наступил в марте 1940 года, когда большевики начали проводить принудительную коллективизацию деревни. Украинские крестьяне сопротивляются созданию колхозов, за что массово высылаются целыми деревнями в глубь СССР, также как и польские крестьяне. Сейчас украинцы перешли к конспирации и тайной борьбе с Советами, опираясь на немцев…
Относительно сносные условия жизни, которые существовали в первые месяцы после вторжения советских войск, давно отошли в прошлое. Жизнь стала невыносимой, а в некоторых отношениях даже хуже, чем под немецкой оккупацией. Красноречивым симптомом происходящих здесь перемен может быть тот факт, что даже евреи убегают из-под советской оккупации под немецкую…»
Например, около 2000 евреев ушло на ту сторону Буга из Бреста, им казалось, что хуже нигде быть не может. 14 апреля 1940 года первый секретарь Брестского обкома М.В. Киселев на 1-й городской партийной конференции сделал доклад «Об очищении города от врагов народа и социально чуждых элементов»:
«Большая группа офицеров, полицейских, жандармов, провокаторов была выловлена в первые дни освобождения Рабочей гвардией. Вся эта группа изолирована органами НКВД. В последующее время наши славные пограничники и органы НКВД разоблачили и изолировали большое количество скрывавшихся врагов народа — руководителей фашистских партий, шпионов, диверсантов. Были разоблачены целые повстанческие контрреволюционные группы, которые ставили задачей вести вооруженную борьбу с Советской властью. Были вскрыты молодежные контрреволюционные организации, которые ютились в бывших гимназиях (контрреволюционность гимназистов заключалась в том, что в ответ на яростную пропаганду безбожия и лекции о Павлике Морозове они придумали такую шутку: вешали в классах между портретами Ленина и Сталина распятие, говоря при этом: «Господь Иисус снова висит меж двух негодяев»), технической железнодорожной школе. Эти контрреволюционные организации молодежи имели у себя оружие, зашитое в диванах, матрацах, зарытое в земле.
Большая работа нашими чекистами и всей партийной организацией была проведена по выселению осадников, работников лесной и сторожевой охраны. В этой работе на протяжении нескольких дней принимала участие вся партийная организация… По городу и области было выселено более 1000 семей этих заклятых врагов, и не было ни одного эксцесса… Характерным является еще одно обстоятельство — при выселении осадников была соблюдена по-большевистски конспирация. За границей о выселении узнали лишь спустя две недели. Среди наших коммунистов не оказалось ни одного болтуна, которые иногда бывают опаснее врагов…
9 апреля по городу была проведена операция по выселению проституток. Проститутки, особенно в нашем городе, чрезвычайно опасный элемент. Там, где живут проститутки чаще всего вьют себе гнезда иностранные шпионские органы разведки. Выселив проституток, мы избавили город от распространения венерических болезней, значительно затруднили работу иностранной разведки.
Вчера, 13 апреля 1940 года, была проведена работа по выселению семей репрессированных и военнопленных офицеров, полицейских, жандармов, руководителей фашистских партийу провокаторов и шпионов. Чище становится воздух в нашем пограничном городе, легче становится жить и работать трудящимся после такой очистки города».
Население Бреста перед нашествием Киселевых составляло 55 тысяч человек.
«Однако следует напомнить о повышении бдительности. Враги еще не все высланы, враги еще остались, и они будут засылаться к нам иностранными государствами. Кое-кого из наших коммунистов враги опутали. Убывшего работника Брестского райкома комсомола т. Радзевич они выставили партбилет, оставив ему, ротозею, на память только обложки от партбилета… Работник горисполкома член партии т. Кулешов сошелся и жил некоторое время с одной женщиной (возможно, красивой, как некоторые уверяют). Впоследствии было установлено, что эта женщина оказалась шпионкой и была изъята органами НКВД. Тов. Кулешов, правда, сам помог ее разоблачить…
Враги дают о себе знать в нашей области и городе во многих проявлениях.
Убийство активиста рабочего спиртзавода в ноябре месяце — это дело рук врагов.
Пожар на толевом заводе в декабре месяце — это дело рук врагов.
На днях в одной школе была попытка отравить фосгеном (?!) целую группу учеников — это тоже дело рук врагов.
Провокационные слухи, контрреволюционные листовки, разбрасываемые в некоторых местах в день выборов депутатов Народного собрания, контрреволюционные надписи на стенах, заборах — это тоже вражеская работа».
Последний эшелон с депортированными отправился из Бреста 21 июня 1941 года (а в 1943 году белорусов из Сибири завозили в прикаспийские степи, на место выселенных в Казахстан калмыков; не уставал товарищ Сталин искать подходящую почву для «процветания народов»).
Всего в 1939–1941 годах на территории западных областей Белоруссии и Украины было репрессировано 10 % населения всех национальностей.
В Прибалтике все проходило аналогично, только не было заигрывания с братьями-славянами и коллективизацию провести не успели. По остальным пунктам планы партии были выполнены и перевыполнены. В ночь с 13 на 14 июня 1941 года четко и организованно ребята с горячими сердцами, но холодными головами провели первую депортацию.
«В один вагон заталкивали до 40 человек, — пишет А. Рей, — вагоны были так переполнены, что людям приходилось по очереди ложится на пол, чтобы поспать. Двери «загруженного» вагона закрывались снаружи железной скобой. Поезда сопровождались энкавэдэшниками и солдатами Красной Армии и по три дня стояли на станциях, пока офицеры НКВД готовили свой отчет. Все это время депортируемые не получали воды и пищи. Некоторые взяли с собой еду, но того, что не будет даже воды, никто не предвидел. Изнемогая от жажды под горячим летним солнцем, люди тянули руки через железные прутья окон, умоляя дать им поесть, а чаще — попить. Их мольбы не находили отклика, стража отказывалась открывать двери или передавать воду в окно. Некоторые от жары и жажды теряли рассудок, маленькие дети умирали, беременные женщины раньше времени рожали детей на грязном полу вагонов, но охранники этого не замечали. Не убирали ни трупы, ни сумасшедших. Лишь несколько дней спустя, когда поезда уже пересекли эстонскую границу, в первый раз были открыты двери, и узникам дали немного воды и жидкого супа».
Из докладной записки НКГБ СССР от 17 июня 1941 года: «Подведены окончательные итоги операции по аресту и выселению антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР. По Литве: арестовано 5664 человека, выселено 10 187 человек, всего репрессировано 15 851 человек. По.
Латвии: арестовано 5625 человек, выселено 9546 человек, всего репрессирован 15 171 человек. По Эстонии: арестовано 3178 человек, выселено 5978 человек, всего репрессировано 9156 человек. Всего по трем республикам: арестовано 14 467 человек, выселено 25 711 человек, всего репрессировано 40 178 человек». Все это, разумеется, без учета тех, кого репрессировали с июля 1940 года в индивидуальном порядке, например, почти в полном составе правительства и буржуазные парламенты с президентами и спикерами во главе.
Потери политического руководства Эстонии: «Арестованы и депортированы были президент Эстонской республики К. Пяте, 9 из 11 министров, 50 из 60 членов различных составов эстонского правительства, 250 из 308 членов эстонского парламента, главнокомандующий вооруженными силами генерал И. Лайдонер и 25 из 28 генералов, как состоявших на действительной службе, так и находившихся в отставке».
(Все три правительства — эстонское, литовское и латвийское — в полном составе с женами, детьми, родителями, братьями, сестрами, зятьями, невестами — в общем, со всем ближним родственным кругом в 1940 году были сначала высланы в Тамбов, Сызрань, Саратов и другие города российской глубинки, причем уже во время депортации соблюдалась строгая изоляция. Там они жили не на свободе и не в тюрьме, а как-то так, отвезли их и выгрузили там, поселили в каких-то квартирах, общежитиях, а с началом войны благополучно арестовали и посадили по обвинению в шпионаже. Их возили из тюрьмы в тюрьму. Сидели они до весны 1952 года, главным образом в одиночных камерах внутренних тюрем Кирова и Иванова и назывались «номерными заключенными». Номерные заключенные не только содержались без имен и фамилий, но даже сам факт их содержания являлся тайной. «Во время Сталинградской битвы меня отвезли в Москву, — вспоминал бывший министр иностранных дел Литвы Урбшис, — там находился 10 дней в одиночках, по окончании которых предупредили — с этого дня никому своей фамилии не говори, будешь называться шестым номером, когда спросят фамилию — говори этот номер».
