Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 13. От царствования Феодора Алексеевича до московской смуты 1682 года
Конечно, не плачевные челобитные и ловкие оправдания Матвеева, а перемены придворных отношений были причиною тому, что участь и пустозерских заточников в одно время с участью Никона, именно в 1680 году, была облегчена: их перевели в Мезень. Облегчение было не очень велико, если судить по новым жалобам Матвеева: «А и на Мезень велено нас переволочь от Пустозерского и горькослезного места, от моря к тому же пустому морю, за тою ж теснотою и стражею темничною, – писал Матвеев государю, – а и на Мезени нам тунедателей нет; жалованья дано 150 рублей, и того будет на день нам и сиротам нашим по три денежки, а на одежду нам твоего государевого милостивого указа нет. А и противникам церковным, которые сосланы на Мезень, Аввакума жена и дети, и тем жалованья на день по грошу на человека, а на малых но три денежки, а мы не противники ни церкви, ни вашему царскому повелению; плачу, что ветхий сединою, древен работами сверстан кормом с единолетним». В конце 1681 года царь Феодор помолвлен на Апраксиной, которая, как говорят, была крестница Матвеева. Первым делом невесты царской было – бить челом жениху о крестном, и в первых числах января 1682 года в Мезень приехал капитан Лишуков с указом объявить Матвееву и сыну его, что царское величество, рассмотря их невинность и бывшее на них ложное оклеветание и милосердуя о них, указал их из-за пристава освободить, московский их двор, подмосковные и другие вотчины и пожитки, оставшиеся за раздачею и продажею, возвратить, сверх того пожаловал им государь новую вотчину в Суздальском уезде – соло Верхний Ландех с деревнями, 800 дворов крестьянских, и указал отпустить их из Мезени в город Лух, где ждать им нового указа. Но этого указа они уже не дождались от Феодора.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МОСКОВСКАЯ СМУТА 1682 ГОДА
Побуждение к избранию в цари Петра мимо Иоанна. – Партия Иоанна и ее движения. – Сцены на погребении царя Феодора. – Волнения стрельцов и солдат. – Слабость правительства и разнузданность стрельцов. – Заговор Милославского. – Приезд Матвеева. – Стрелецкий бунт. – Двоевластие и правление Софьи. – Неловкое положение стрельцов. – Столп на Красной площади для оправдания бунта. – Движение раскольников. – Хованский их поддерживает. – Раскольничья смута 5 июля. – Стрельцы отстают от раскольников, и дело последних проиграно. – Продолжение стрелецки волнений. – Отъезд двора из Москвы. – Казнь Хованских. – Призыв дворянского ополчения. – Волнения и ужас стрельцов и солдат. – Они просят помилования у царей. – Условия помилования. – Стрельцы признают себя бунтовщиками. – Уничтожение столпа на Красной площади. – Возвращение двора в Москву. – Шакловитый – начальник Стрелецкого приказа, его твердость. – Меры против следствий мятежа. – Смуты в Малороссии и на Дону. – Удаление опасных стрельцов из Москвы.
Рассказывают, что молодая жена царя Феодора, Марфа Матвеевна, употребила все старания, чтоб сблизить своего мужа с мачехою и детьми ее, с которыми у него до сих пор продолжались неукротимые несогласия. Царица успела в своем деле; мы видели что она успела также выхлопотать перевод Матвеева из Мезенг в Лух, но не в Москву! Вместе с царицею Марфою за царицу На талью, за Нарышкиных и Матвеева хлопотали сильно Апраксины. Языков, Лихачевы. Но почему же Языков и Лихачевы так поздно начали хлопотать? Они могли сделать это гораздо раньше. Дело в том, что раньше не было нужды: большая сила была в руках Языкова и Лихачевых, зачем же ею с кем-нибудь делиться? Царь Феодор еще не был очень слаб и была надежда на потомство от него Но вот царица и новорожденный царевич умирают, царь женится в другой раз, но это отчаянное средство не помогает: Феодор день ото дня становится слабее. Языкову, «глубокому московских прежде площадных, потом и дворских обхождений проникателю», нужно стало позаботиться о будущем. После Феодора, наследниками останутся два брата: Иоанн, больной, слепой, слабоумный. и Петр, здоровый, живой, даровитый десятилетний мальчик. Стать за Иоанна – какое будущее? Много нацарствовал Феодор? Не Феодор еще не всегда нуждался в опеке, а за Иоанна постоянно должны управлять другие; кто же будет управлять? Царевна Софья с Милославскими? Значит, Языкову и Лихачевым надобно готовиться в путь еще подальше Пустозерска, за Камень, ибо Милославские не забудут, что у них была отнята власть Языковым и Лихачевыми. А с Нарышкиными и Матвеевым сблизиться легко, содействуя их возвращению, тем более что старой вражды не было.
Большинство знати должно было разделять взгляд Языкова и Лихачевых относительно престолонаследия. Стать за неспособного и недолговечного Иоанна значило накликать смуту на себя и на землю, и кому из знати охота повиноваться Милославским или тем, кого возьмет к себе в советники царевна Софья? Матвеев же перебивал во дворце дорогу Милославским и Хитрово, но всегда почитал знатных людей. И надобно заметить, что большинство этой знати состояло из людей или уже совершенно одряхлевших, или неспособных к видной деятельности и потому довольных, если им будет почет по их роду. Двое из старинной знати, князь Василий Васильевич Голицын и князь Иван Андреевич Хованский, выделялись из ряда, не были приверженцами Петра. Можно думать, что уже и тогда князь Голицын был соединен с царевною Софьею сердечным союзом и при ее торжестве с восшествием на престол Иоанна мог подняться и играть первенствующую роль. Князь Хованский, знаменитый (преимущественно своими поражениями и жалобами на него подчиненных) воевода царя Алексея, человек энергический, смелый, но без рассудительности, природа порывистая, беспокойная, заносящаяся, верно очерченная в народном прозвище Тараруй. Член рода знатного, но долго не отличавшегося почетом служебным, Хованский тем сильнее превозносился своим происхождением от Гедимина, резче других высказывался против новых людей, которых так много явилось в последнее время; приверженец старины во всем, Хованский был сильно недоволен этим временем Нащокиных, Матвеевых, Языковых, Лихачевых, Нарышкиных, Апраксиных и с нетерпением ждал времени, когда все эти ненавистные для него люди исчезнут и ему можно будет наконец получить достойную его деятельность. Кто даст ему эту деятельность, к тому он и примкнет. От Нарышкиных и Матвеева Хованский не ждал ничего хорошего для себя, а следовательно, и для России, и потому он не был приверженцем Петра.
Таким образом, царевны, дочери Милославской, и представительница их Софья не могли ждать себе подпоры в членах думы. А между тем положение их было отчаянное: в начале царствования Феодора они воспользовались своим торжеством и не пощадили мачехи, ее родных и воспитателя: чего же ждать им теперь хорошего от торжества царицы Натальи, Нарышкиных, Матвеева? Софья и человек, которого интересы были сильно связаны с ее интересами, боярин Иван Михайлович Милославский, действуют по инстинкту самосохранения. Орудиями их являются родственники и люди молодые, т. е. незначительные: стольники Александр Милославский, братья Толстые – Иван и Петр Андреевичи (племянники Ив. Милославскому), два стрелецкие подполковника, Иван Цыклер из иноземцев и Иван Озеров, да выборные стрельцы: Борис Одинцов, Абросим Петров, Кузьма Чермный. Деньгами, богатыми обещаниями им удалось набрать толпу людей, готовых отстаивать права старшего царевича на престол.
В таком положении были дела, когда разнеслась весть о кончине царя Феодора. Вельможи, твердо решившиеся провозгласить Петра, знали или догадывались о движениях Милославского и потому думали, что при этом провозглашении, может быть, дело дойдет и до ножей. Дядька царевича Петра князь Борис Алексеевич Голицын с братом Иваном и четверо Долгоруких – Яков, Лука. Борис и Григорий, отправляясь во дворец на царское избрание, поддели под платье панцири. На этот раз, однако, дело обошлось без смуты. Когда все, по обряду, простились с покойным царем и потом одинаково целовали руки у обоих оставшихся братьев его, Иоанна и Петра, патриарх с архиереями и вельможами вышел в переднюю и спросил: кто же из двух царевичей будет царем? Присутствующие отвечали, что этот вопрос должен быть решен всех чинов людьми Московского государства. Под Московским государством, в тесном смысле, разумели обыкновенно один царствующий град: так по крайней мере было понято тут. Патриарх с архиереями и вельможами вышел на крыльцо, велел всяких чинов людям собраться на площади перед церковию Спаса и спросил: кому из двоих царевичей быть на царстве? Раздались крики: «Петру Алексеевичу!» Раздались и другие крики: «Иоанну Алексеевичу!» – но были заглушены. Всех чинов люди решили дело патриарх возвратился во дворец и благословил на царство Петра.
Но кто же и по каким побуждениям кричал за Иоанна? Современники сохранили имя одного из этих крикунов, дворянина Максима Сумбулова, и рассказывали следующее о позднейшей встрече его с Петром. Однажды Петр, будучи у обедни в Чудове монастыре, заметил, что один монах не подошел к антидору; царю показалось это странным, он спросил, кто этот монах, и получил в ответ, что Сумбулов. Петр подозвал монаха и спросил, отчего он не подошел к антидору. «Не посмел пройти мимо тебя и поднять на тебя глаза», – был ответ. Петр велел ему идти к антидору и потом, подозвавши опять к себе, спросил: «Отчего я тебе при выборе на царство не показался?» Монах отвечал: «Иуда за тридцать сребреников продал Христа, будучи его учеником; а я твоим, государь, учеником никогда не бывал: то диво ли, что я тебя продал, будучи мелким дворянином, за боярство?»
