Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века
…Не колониальный грабеж, не имперская алчность, не стремление к мировому господству или мировой революции, а исторически обусловленное, ставшее частью души российского жителя, стремление обезопасить себя от чужеземцев лежало в основе политики нашего государства. И психология осажденной крепости, над которой измываются некоторые наши публицисты, была естественным продуктом нашей истории.
Русские государственные люди во все времена чувствовали губительное бремя оборонных издержек. Отчаянным воплем, что у государства нет средств на содержание войска, необходимого для защиты от страшных врагов, пишет С.М. Соловьев, заканчивалось царствование Иоанна IV, и тем же воплем начиналось новое»{253}.
Складывается, впрочем, впечатление, что жесткая критика в адрес Сталина по поводу так называемого «географического подхода» во внешней политике была для Литвинова лишь поводом. На самом деле Литвинов был предтечей либерал-демократов 1990-х годов, потому что исходил из того, что Россия должна строить свою внутреннюю и внешнюю политику по лекалам Англии и США.
Кстати сказать, нечто подобное мы снова наблюдаем уже в наши дни. После Русской неолиберальной революции 1991 года пришедшей в России к власти новой, радикально прозападно ориентированной элите казалось, что Россия окончательно повернулась лицом к западным ценностям.
Хватило всего 17 лет, чтобы Москва поняла, что Запад (США, страны ЕС) по-прежнему считает Россию страной второго сорта. И только тогда последовала знаменитая «мюнхенская речь» В. Путина 10 февраля 2007 года.
Президент РФ напомнил в ней, что 17 мая 1990 года генеральный секретарь НАТО Вернер заявил: «Сам факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ дает Советскому Союзу твердые гарантии безопасности», между тем наделе получилось, «что НАТО выдвигает свои передовые силы к нашим государственным границам». «В Болгарии и Румынии появляются так называемые легкие американские передовые базы по пять тысяч штыков в каждой». Где же, спросил В. Путин, те гарантии, о которых говорил генеральный секретарь НАТО Вернер?
А всё дело в том, что Манфред Вернер был немец[18], и он, похоже, действительно верил в то, что говорил: он же не сам, в одиночку, это придумал. Но подлинными хозяевами НАТО являются не генеральный секретарь этой организации и его штаб, а американские правящие круги. Как очень точно сказал еще в 1949 году первый генеральный секретарь НАТО, бывший министр обороны Великобритании и близкий сподвижник У. Черчилля лорд Исмэй: «НАТО американцам необходимо для того, чтобы держать Америку в Европе, Германию в узде, а Россию — вне Европы»{254}.
Конкретно в отношении новой России у американцев были свои замыслы и планы. Пока шел процесс уничтожения Варшавского договора, Манфред Вернер мог вести какие угодно успокоительные речи. Но как только Вашингтон убедился, что ему удалось обвести вокруг пальца и «кремлевского мечтателя» Михаила Горбачева, и наследовавшего его власть простоватого русского мужика Бориса Ельцина и осуществить наконец-то свою стародавнюю, трехсотлетнюю мечту — ослабить до нулевой величины международную значимость России, да и саму Россию настолько, что, казалось бы, она уже никогда больше не станет прежней, англосаксы, не задумываясь о последствиях и для них самих, тут же выбросили на свалку и обещания секретаря НАТО, и самого Вернера.
Запад воспринял мюнхенскую речь В. Путина как возвращение к холодной войне{255}. Но это не был возврат российского руководства к тем временам. Это была всего лишь трезвая переоценка взаимоотношений с Западом, после которой начался медленный, но неуклонный разворот внешнеполитической переориентации России лицом на Восток, от прокладывания российских нефтегазопроводов из Сибири к границам Китая, а потом и Японии, наполнения новым содержанием созданной в 1997 году Шанхайской организации сотрудничества и до созыва во Владивостоке в 2012 году саммита АТЭС (Азиатско-тихоокеанская организация по экономическому сотрудничеству).
* * *Если судить по хранящейся в РГАСПИ переписке 1920-х годов между М. Литвиновым, Г. Чичериным и их письмами Сталину, М. Литвинов довольно своеобразно понимал внешнеполитические интересы Советской России. Г.В. Чичерин, как мне представляется, имел основания жаловаться Сталину, как генеральному секретарю ЦК РКП(б), на чрезмерное англофильство Литвинова.
Из этих документов следует, что Сталин явно не поддерживал ни того, ни другого, но в дальнейшем очень много взял от взглядов Чичерина.
В моем личном архиве хранятся обширные выписки на этот счет, но в данном случае я сознательно не даю ссылки, так как надеюсь еще вернуться к этой теме в специальной работе.
Как представляется вся эта история с позиций сегодняшнего дня, позиция М. Литвинова в споре со Сталиным по поводу так называемого географического принципа, на самом-то деле менее всего имела отношение к геополитике. Эта позиция диктовалась совсем иными соображениями: неприкрытым англофильством Литвинова в 1920—1930-е годы и американофильством — в 1940-е. И он никогда не был одинок в такой демонстрации своих взглядов на внешнюю политику России. Ни тогда, ни сегодня. Так, министр иностранных дел РФ А.В. Козырев в правительстве Б. Ельцина в 1990—1996 годах не только подобострастно просил Р. Никсона помочь «определить национальные интересы России»{256}, но и когда был снят со своего поста, то откровенно сказал заместителю госсекретаря США С. Тэлботу, что ему (Козыреву) надо было «уехать вместе с Тэлботом и стать перебежчиком»{257}. Дело в другом, а именно в том, что, критикуя «географический подход», М. Литвинов не так уж был неправ по сути.
В процессе разработки сюжета о сути спора между Литвиновым и Сталиным я рассказал своему коллеге доктору военных наук В.М. Захарову, а он в ответ подарил мне свою неопубликованную статью под названием «Большое пространство и безопасность России» и разрешил использовать ее текст в настоящей главе. Суть позиции Владимира Михайловича по этой проблеме сводится к тому, что М. Литвинов практически ничего нового в своем споре со Сталиным не открывал. «Проблема большого пространства как одного из самых надежных гарантов жизнеспособности государства была введена в научный оборот еще на рубеже XIX—XX веков. Уже тогда решение таких внешнеполитических задач, как поиск доступных путей к сырью и к внешним рынкам, ограничение или поощрение миграции, решение пограничных вопросов, обеспечение безопасности плавания своих флотов и т.п., — пишет профессор Захаров, — если и не на прямую, то косвенно всегда было связано с географическим потенциалом».
Сталин хорошо это понимал и фактически просто продолжал политику русских царей по расширению территории. Однако он, видимо, не учел, что уже Александр II после присоединения к России Кавказа, Казахстана, большей части Средней Азии столкнулся с негативной стороной процесса расширения империи. Оказалось, что дальнейшее расширение Российской империи угрожает самому ее существованию. И когда в 1867 году встал вопрос о том, что делать с Аляской,'то созданный министром иностранных дел империи князем Горчаковым Комитет по этой проблеме (с участием императора) пришел к выводу, что «дальнейшее территориальное расширение России не только увеличивает конфликтный потенциал внутри империи, но и размывает основы государственной идеологии, которая в то время заключалась в девизе — “За Бога, Царя и Отечество”». И Александр II, основываясь на рекомендации Комитета князя Горчакова, принял решение продать Аляску американцам.
Профессор В.М. Захаров сформулировал, таким образом, относительно новый в геополитическом фокусе тезис: с точки зрения национальной безопасности существует предел расширения географического пространства государства, он заключается в идеологической прочности общественной ткани. Если этого последнего нет, то возникает угроза размывания конституционных основ общества.
Разумеется, Максим Литвинов столь глубоко не копал, но вперед, по-видимому, на чисто интуитивном уровне, заглядывал далеко.
В оправдание позиции Сталина следует сказать, что в тех исторических условиях в вопросах безопасности сердца России — двух ее столиц, Москвы и Ленинграда, — Сталин просто продолжал политику русских царей.
Несколько иная ситуация в этом плане складывается в XXI веке. В июне 2013 года российские средства массовой информации сообщили, что к 2016 году Россия заканчивает создание непрерывного радиолокационного поля, исключающего пропуск атакующих баллистических ракет по всем видам траекторий и со всех направлений. На боевом дежурстве будет находиться система радиолокационных станций из 8 объектов высочайшей степени надежности в Калининградской и Ленинградской областях, в Краснодарском крае и Иркутской области, в Красноярском крае, Омской и Оренбургской областях и на Алтае. Таким образом географический подход в обеспечении безопасности российского государства, хоть и по-прежнему не теряет своей актуальности, но, в отличие от эпохи прежних веков, единственным условием для выстраивания внешнеполитической линии России уже не является.
