Сергей Кляшторный - Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени
В сочинении арабского летописца XIV в. ал-Муфаддала, сведения которого почерпнуты из трудов более ранних арабских авторов, о Берке говорится, что в 1263 г. ему было 56 лет.
«Описание его: жидкая борода; большое лицо желтого цвета; волосы зачесаны за оба уха; в одном ухе золотое кольцо с ценным камнем; на нем (Берке) шелковый кафтан; на голове его колпак и золотой пояс с дорогими камнями на зеленой булгарской коже; на обеих ногах башмаки из красной шагреневой кожи. Он не был опоясан мечом, но на кушаке его черные рога витые, усыпанные золотом» [СМИЗО, 2005, с. 151].
По известиям египетских авторов, очевидно тенденциозно сильно преувеличенным, мусульманином был не только сам Берке, но и его жены, а также часть эмиров со своими воинами. Каждая из его жен и каждый из эмиров, принявшие религию ислама, будто бы имели при себе имама (духовный наставник) и муаззина (человек, провозглашавший азан — призыв на молитву); мечети свои, состоящие из шатров, они возили с собою. Говорится также о мусульманских школах, где детей сановников учили читать Коран; в орде (кочевая ставка) Берке-хана постоянно находились ученые-богословы, при участии которых происходили частые вечера-диспуты по вопросам науки шариат (правила, которыми должен руководствоваться правоверный мусульманин).
Принятие ислама ханом Берке, его женами и приближенными, представленное мусульманскими авторами как победа «правоверия» в Золотой Орде, хотя и было для своего времени фактом огромной политической значимости, однако в действительности оно не привело ни к массовой исламизации основного населения государства потомков Джучи, ни к заметной исламизации государственной жизни и общественного быта. Известно, что в Джучиевом Улусе и при хане-мусульманине Берке (правил в 1257–1266 гг.) языческие обычаи соблюдались с такой же строгостью, как в самой Монголии, в том числе и обычай, более всего находящийся в противоречии с требованиями ислама: не употреблять речной воды для мытья. Когда в 1263 г. египетские послы прибыли в Поволжье, в ставку Берке-хана, то их заблаговременно предупредили, чтобы они «не ели снега, не мыли платья в орде, а если уж случится мыть его, то делать это тайком». Как факт слабого распространения ислама среди Джучидов и кочевой феодальной знати Дешт-и Кипчака следует также рассматривать то обстоятельство, что последовавшие за Берке (ум. 1266 г.) ханы Золотой Орды были язычниками; они, как замечает ал-Калькашанди, «не исповедовали ислама до тех пор, пока между ними не явился Узбек-хан».
Действительно, в деле распространения и укрепления ислама в Золотой Орде царствование Узбек-хана (1313–1341 гг.) было золотым периодом: при нем ислам был объявлен официальной религией государства потомков Джучи и золотоордынская культура получила определенный мусульманский отпечаток.
Принятие Узбеком ислама арабские (египетские) авторы связывают с обстоятельствами его восшествия на престол. Предшественник Узбека на троне Токта-хан (правил в 1290–1312 гг.), говорится в сочинении шейха ал-Бирзали (ум. 1338 г.), был идолопоклонником, любил «лам и волшебников и оказывал им большой почет». У Токта-хана был сын; он был привержен к исламу, любил слушать чтение Корана, хотя и не понимал его, и предполагал, когда сделается царем этой страны, не оставить в царстве своем никакой другой религии, кроме мусульманской. Но он умер еще при жизни отца, оставив сына. Когда он умер, то отец его, Токта, назначил наследником внука своего, однако же ему не привелось повелевать, так как после Токты царством овладел сын брата его, Узбек [СМИЗО, 2005, с. 143–144].
Согласно летописи ал-Айни (ум. 1451 г.) и «Книге назидательных примеров» Ибн Халдуна (написана в 1406 г.), царевича Узбека возвел на ханство старший эмир страны Кутлук-Тимур со своими сторонниками. Причем когда захват власти еще только готовился, Кутлук-Тимур будто бы взял с царевича Узбека слово, что если он вступит на престол, то сделается мусульманином и будет строго придерживаться правил ислама. Сев на престол, Узбек действительно умертвил большое количество шаманов и буддийских лам, принял магометанство и «провозгласил исповедание ислама». Сделавшись мусульманином, Узбек-хан устроил себе соборную мечеть, в которой совершал все пять молитв, не надевал более монгольских колпаков, стал надевать булатный пояс и говорил: «Мужчинам неприлично носить золото» [СМИЗО, 2005, с. 380–381].
В анонимном сочинении под названием «Шаджарат ал-атрак» («Родословие тюрков»), составленном на персидском языке в XV в., есть рассказ, по которому Узбека обращал в ислам и дал ему имя Султан Мухаммад Узбек-хан туркестанский шейх Саййид-Ата; это событие будто бы произошло в 720 г. хиджры (12 февраля 1320 г. — 2 января 1321 г.). Примечательно, что и на монетах Узбек-хана, чеканенных с 721/1321–1322 гг., его полное имя пишется в форме «Султан Мухаммад Узбек-хан», а монеты, чеканенные в более раннее время, обычно содержат легенду: «Верховный Султан Узбек».
Начиная с Узбек-хана, все золотоордынские ханы были мусульманами и имели кроме личного тюркского имени еще мусульманское имя. Так, судя по монетам, у Джанибек-хана (правил в 1342–1357 гг.) мусульманское имя было Султан Джалал ад-Дин Махмуд, у Бердибек-хана II (правил в 1357–1359 гг.) — Султан Мухаммад, у Токтамыш-хана (правил в 1379–1395 гг.) — Султан Насир ад-Дин и т. д.
По утверждению хорезмийского историка Муниса, во время ханствования Узбека, в связи с окончательным утверждением в Золотой Орде ислама, тюркским словом бек (бий) было вытеснено монгольское нойон.
В связи с принятием династией Джучидов ислама заслуживает быть особо отмеченным тот факт, что во второй четверти XIV в. и в государстве Чагатаидов ислам был объявлен официальной религией. Таким образом, уже в XIV в. ислам сделался государственной религией на всем пространстве, завоеванном монголами на западе, от Южной Руси до границ собственно Монголии и Китая.
Властная элита Золотой Орды поддерживала не только магометанскую религию. Во многих городах Крыма, Поволжья и т. д. мечети соседствовали с церквами и монастырями. В частности, в столице государства Сарае при Узбек-хане, по свидетельству великого арабского путешественника Ибн Баттуты, который посетил его в 1333–1334 гг., было «13 мечетей для соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того, чрезвычайно много других мечетей. В нем (Сарае) живут разные народы, как-то: монголы — это настоящие жители страны и владыки ее; некоторые из них мусульмане; асы, которые мусульмане; кипчаки, черкесы, русские и византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно» [СМИЗО, т. 1, с. 306].
В другом источнике XIV в. говорится, что население Золотой Орды многочисленно и разношерстно по составу, что наряду с христианами между ними «есть и мусульмане и неверные». Судя по всему, в XIII–XIV вв. властелины Золотой Орды проявляли полную толерантность в делах веры своих подданных.
О природе веротерпимости Джучидов замечательно метко говорится в письме брата Ордена Миноритов, Иоганки Венгра, в 1320 г. побывавшего в Золотой Орде. «Ведь татары, — писал он главе Ордена, барону Михаилу, — военной мощью подчинили себе разные племена из народов христианских, но позволяют им по-прежнему сохранять свой закон и веру, не заботясь или мало заботясь о том, кто какой веры держится, — с тем, чтобы в мирской службе, в уплате податей и сборов и в военных походах они (подданные) делали для господ своих то, что обязаны по изданному закону» [Аннинский, с. 90–91].
Подводя итог исламизации Джучиева Улуса в XIV в., следует сказать, что распространение магометанства успешнее всего шло в среде властной элиты и городского населения Золотоордынского государства. Кочевая степь — Дешт-и Кипчак — в XIV в. в целом была очень поверхностно затронута мусульманством, и жители степи в массе своей оставались еще во власти старых шаманистских воззрений, о чем свидетельствует сохранение древних языческих обрядов погребения.
В начале XV в. эмиром Едиге (Идики, Идику) была предпринята попытка насильственного внедрения ислама среди кочевого населения Золотой Орды.
Едиге — вообще легендарная личность. «О нем сообщают длинные рассказы, — пишет неизвестный продолжатель „Летописи ислама“ аз-Захаби (ум. 1449 г.). — Я встретился с человеком, который видел его (Едиге), знал дела его и провел с ним несколько лет. Он рассказывал мне про него удивительные и необыкновенные вещи относительно его отваги, познаний, обходительности, умения начальствовать и величия его» [СМИЗО, т. 1, с. 553–554]. А вот что сообщает о Едиге Ибн Арабшах (ум. 1450 г.), долгие годы живший в Мавераннахре и на рубеже 20–30-х годов XV в. побывавший в Золотой Орде: «Был он очень смугл лицом, среднего роста, плотного телосложения, отважен, страшен на вид, высокого ума, щедр, с приятной улыбкой, меткой проницательности и сообразительности, любитель ученых и достойных людей, сближался с благочестивцами и факирами, беседовал (шутил) с ними в самых ласковых выражениях и шутливых намеках, постился и по ночам вставал на молитву, держался за полы шариата, сделав Коран и сунну да изречения мудрецов посредниками между собою и Аллахом Всевышним. Было у него около 20 сыновей, из которых каждый был царь владычный, имевший свой особый удел, войска и сторонников. Правил он всеми делами Дештскими около 20 лет. Дни его [правления] были светлым пятном на челе веков, и ночи владычества его — яркою полосою на лике времени» [СМИЗО, т. 1, с. 473–474].
