НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ - 1 АВГУСТА 1914
Злобность нападок формально из академической среды подсказала мне весьма ехидный план. В советское время не было
случая, чтобы живущий историк публиковал свое собрание сочинений. Появление моего наглядно показало бы, кто есть кто, известное специалистам по каталогам научных библиотек стало бы общедоступным. Разумеется, именующиеся у нас «академиками», преимущественно высокопоставленные чиновники, захотели бы немедленно обзавестись своими «собраниями». Надо думать, руководствуясь прежде всего меркантильными соображениями, ибо они плохо представляли реальную оплату литературного труда, ослепленные сказочными гонорарами за подписанные ими считанные «книги», как правило, написанные левой ногой референтами. Но проблема оказалось бы неразрешимой: во-первых, издавать практически нечего, во-вторых, даже если снести в издательства кой-какую макулатуру (их «ученые труды»), последовал бы безжалостный вопрос «редакторов — как продать заведомо убыточную мазню. Например, книга небезывестного зав.отделом науки ЦК КПСС Трапезникова о «решении» аграрного вопроса в СССР, выпущенная в издательстве «Мысль» так и осталась лежать невостребованной на книжных складах. Естественно, наученные горьким опытом, директора издательств не взяли бы на вверенное им заведение такое бремя.
Замечательную идею вместе с коварнейшим планом изложил обоим вождям — Андропову и Устинову. Упирал, помимо прочего, на многомиллионную прибыль для государства Но оба мигом поскучнели, а милейший Юрий Владимирович, услышав о научной командировке за рубеж, даже слегка изменился в лице Идея не прошла, а генерал Бобков, когда я в сердцах нажаловался на руководителей, отделался округлыми фразами.
Я покусился на то, что, видимо, приличествовало лишь номенклатуре. Дерзость, в их глазах равнозначная если бы я стал претендовать на «кремлевский» обед или прикрепление к поликлинике IV Управления Минздрава СССР. Пелена спала с глаз. После примерно дюжины лет общения интеллигентнейший Ю.В. и рубаха парень Устинов, знавший меня около сорока лет, открылись как заурядные охранители порядков, надоевших всем и каждому. Они горой встали на защиту номенклатуры! Они дрогнули при мысли о том, что реальный труд покусился на признание, а «академики» будут посрамлены. Было противно и унизительно оказаться дураком, не разглядевшим сплоченность партийных бонз. Смерду ука-
зали место. Для себя постановил: отныне не иметь с ними никаких дел Звучит, конечно, комично. Удержаться полностью на этой позиции не удалось, тем не менее я больше их никогда не видел. Думаю, желание было обоюдным.
Уже несколько лет не было в живых незабвенной Таисии Алексеевны, и с ней ушла жизнь из устиновского дома. Хозяин надел военный мундир. Видимо, понимал, что занялся не своим делом (как-то, похлопав себя по погону, заметил «Тая никогда не разрешила бы этого»). Я охотно согласился, Ее нелюбовь к «военным», под которыми она имела в виду бравых служак КГБ, дошла до того, что умирая отказалась снять ЭКГ, заподозрив, что прибором ведает КГБ.
* * *
Хватало с лихвой своих забот. Я закончил большую и очень интересную книгу «Силуэты Вашингтона», которая вышла в 1983 г., и по уши погрузился в работу над биографией маршала Г.К.Жукова. Это был странный заказ — ее попросило написать почему-то издательство «Детская литература». Завершил и эту книгу, пошли тягостные хлопоты с рецензированием, и как-то незаметно подступила осень 1982 г.
До меня доходили слухи, что после поездки в Афганистан в 1980 г. Андропов тяжело заболел. О болезни строились самые различные предположения, генерал Бобков как-то проронил, что Юрий Владимирович плох. По понятным причинам я не расспрашивал и также по понятным причинам по-человечески сочувствовал беде, обрушившейся на него. Неожиданно поступило предложение, как я понял от Ю.В., подготовить новое издание «ЦРУ против СССР». События, истекшие за три года после выхода первого, подтвердили тогдашний анализ, а предложение сказать в новом издании о А Д.Сахарове утвердило меня в мысли, что речь идет о личной просьбе Ю.В. Особенно когда напомнили об аналогии с «психологическими портретами», которые готовили УСС и его преемник ЦРУ.
Оправдалась мудрая пословица — незнайка лежит, а знайка по дорожке бежит. В золотые годы занятий просвещением Председателя КГБ я как-то рассказал ему о «психологическом портрете» Гитлера, составленном УСС в годы второй мировой войны. Написанный братом маститого историка Уильяма Лангера психоаналитиком проф. Уолтером Лангером этот документ был издан в 1972 г. в США под заголовком «Внутренний мир Адольфа Гитлера» (всего 309 страниц с предисловием и послесловием). Значительную роль в жизни Гитлера играл мазохистский комплекс, подробно проанализированный в докладе. Ю.В. заинтересовался, я перевел и передал ему несколько страниц. Андропов в свою очередь поведал об известных КГБ странных привычках А Д.Сахарова и отнес влияние Е.Г.Бонэр на него помимо прочего за счет того, что она потакала слабостям академика. Хотя в первом издании «ЦРУ против СССР» я описал методологию составления «психологического портрета» Уолтером Лангером, я не стал касаться, с точки зрения критериев американских психоаналитиков, личности А.Д.Сахарова. ФД.Бобков одобрил, подчеркнув, что мы не специалисты и незачем вступать в этот призрачный мир.
Теперь именно этой темы попросил коснуться больной Андропов. Пришлось пойти навстречу, но обозначив ее пунктирно. Вопросу этому я тогда не придал большого значения, ибо при подготовке нового издания пришлось поднимать массу куда более значимых проблем, включая религию. В начале 1983 г. вышло переработанное издание. Ю.В.Андропов, теперь глава государства и Генеральный секретарь ЦК КПСС, рекомендовал напечатать книгу во всех союзных республиках, на национальном и русском языках в каждой. Проявили рвение издательства и в некоторых автономных республиках, краях, областях в РСФСР. Партийное издательство «Правда» с обостренным нюхом на прибыль сделало на книге неплохой бизнес — выпустило ее двумя тиражами всего 1,250 тыс., заплатило автору 6 тыс.рублей, получив прибыль свыше миллиона.
Страсть к наживе и желание выслужиться отбили у партиздателей здравый смысл. Они настаивали на увеличении книги по крайней мере вдвое за считанные недели, видимо, привыкнув иметь дело с аппаратчиками, которым ничего не стоило приказать своим литературным подельщикам расширить очередную халтуру. Но я-то работал в одиночку и в жизни никто не написал за меня и для меня хоть строчку. Чтобы отделаться от алчущих прибыли и поощрения, добавил к основному тексту сокращенный и срочно доработанный вариант «Под железной пятой». Только для этого издания.
Наверное книга выдержала много более пятидесяти изданий в СССР. Что до самой книги, то она и извлечения из нее разошлись тиражом свыше 20 миллионов. Ее перевели во всех странах тогдашнего социалистического лагеря, а усилиями московского «Прогресса» на основные европейские языки. Автора не озолотили. Ю.В.Андропова, по натуре аскета, эта сторона дела не интересовала, а о генерале армии Ф.Д.Бобкове и говорить не приходилось. Он строил коммунизм, думаю, и в собственной семье. Так что вознаграждение далеко не соответствовало быстро возраставшим физическим и моральным издержкам.
В конце мая 1983 г. я внезапно почувствовал себя скверно, врач «скорой» поговорил насчет сердечного приступа, а был, как потом выяснилось, инфаркт. В середине июня меня пригласил генерал Бобков. Теперь он занимал обширный кабинет, выходивший окнами на площадь Дзержинского. Стиль генерала чувствовался уже на подходе к кабинету, внутренние посты сняты. Я не видел его довольно долго и был поражен измученным, изработавшимся видом. В потертом костюме, из которого определенно «вырос», Бобков с кислым видом хмуро поздоровался. Нехотя, через силу он попросил съездить в Горький и поговорить с Сахаровым.
Зачем? О чем? Филипп Денисович вяло сказал: «О чем хотите». Было видно, что идея ему не нравится. Молнией пронеслась мысль — насколько же серьезно болен Андропов, что Бобков не может отказать в просьбе умирающего. Много спустя генерал признался, что с 1980 г. Андропов в сущности медленно угасал. Ну, как тут отказать. Наскоро решили — Сахаров незадолго перед этим высказал разумные идеи о «ядерной зиме», быть может, удасться склонить его дать об этом интервью.
Вечером в тот же день выехал в Горький. Чувствовал себя отвратительно, не прошло и двух недель после инфаркта. В Горьком разыскал место, где томился узник — отличный дом, в прекрасном районе, как две капли воды похожем на «царскую деревню», пригород Кунцева в Москве, застроенный домами работников ЦК И МГК. В подъезде предъявил паспорт скучающему за маленьким столиком у двери милиционеру, позвонил и вот – в квартире ссыльного. Представился. Андрей Дмитриевич осведомился: «Это тот самый Яковлев, который написал «ЦРУ против СССР?» – «Разумеется», – ответил я.
