Карл Клаузевиц - О войне. Части 5-6
Однако для того, чтобы ближе связаться с вопросом о ступенях усиления обороны, с которым мы ознакомились в главе о видах обороны [163] , и снова ввести сказанное в поле нашего зрения, мы укажем здесь на наиболее общие моменты.
1. Следующие поводы могут побудить нас пойти навстречу неприятелю, чтобы дать наступательное сражение:
а) Когда нам известно, что наступающий продвигается, имея свои силы весьма разбросанными, и когда, следовательно, даже при значительной слабости наших сил мы все же можем рассчитывать на победу.
Однако такое продвижение наступающего само по себе крайне неправдоподобно; следовательно, такой план хорош лишь в случае нашей полной осведомленности; обосновывание своих расчетов и возложение на это всех своих упований при наличии одних предположений и без достаточных мотивов крайне сомнительно и обычно приводит к невыгодному положению. Обстоятельства не оказываются такими, какими мы их ожидаем, приходится отказаться от наступательного сражения, а к оборонительному ничего не подготовлено. Приходится, таким образом, предпринять вынужденное отступление и предоставить почти все на волю случая.
Приблизительно так обстояло дело с обороной, которую в 1759 г. вела армия генерала Дона против русских; после вступления в командование генерала Веделя оборона закончилась неудачным сражением под Цюллихау.
Прожектеры слишком часто готовы пускать в ход это средство, – оно так упрощает все дело, – не задаваясь при этом вопросом, в какой мере обоснована предпосылка, на которую оно опирается.
б) Когда мы вообще достаточно сильны, чтобы дать сражение.
в) Когда нас побуждает к этому особая беспомощность и нерешительность противника.
В этом случае воздействие неожиданное не может оказаться более ценным, чем какое бы то ни было использование местности на хорошей позиции. Подлинная сущность умелого ведения войны и заключается в том, чтобы этим путем ввести в игру мощь моральных сил; но при этом теория не может ни чересчур часто, ни чересчур громко повторять: необходимо, чтобы для этой предпосылки имелись объективные основания. Не имея таких конкретных оснований, постоянно твердят лишь о внезапности, о преимуществе необычайных наступлений, строят на этом планы, рассуждения, критические разборы, что представляет совершенно недопустимый, неосновательный прием.
г) Когда свойства нашей армии делают ее преимущественно пригодной к наступлению.
Несомненно, Фридрих Великий не ошибался и не основывался на одних мечтах, питая уверенность в том, что в своей армии – подвижной, мужественной, приученной к повиновению и точности, воодушевленной и приподнятой гордым сознанием своей силы, с привычным ей косым боевым порядком, он обладает орудием, которое в его твердой и смелой руке гораздо более пригодно для наступления, чем для обороны. Этих качеств у его противников не имелось, и именно в этом отношении он обладал решительным преимуществом перед ними. Использование его в большинстве случаев являлось более ценным, чем использование окопов и местных препятствий. Но такое превосходство будет редко встречаться; хорошо вышколенная и обученная маневрированию в крупном масштабе армия составляет лишь часть этого преимущества. Если Фридрих Великий утверждал, а за ним то же самое непрестанно повторяли и другие, что прусские войска особенно пригодны для наступления, то не следует придавать чрезмерного значения таким заявлениям; в большинстве случаев на войне чувствуют себя лучше и храбрее при наступлении, чем при обороне, но это чувство общее для всех армий; да и нет такой армии, о которой ее полководцы и вожди не утверждали бы того же самого. Поэтому в данном случае не следует легкомысленно доверять одной видимости превосходства и из-за нее упускать действительные преимущества.
Весьма естественным и веским поводом для наступательного сражения может служить соотношение родов войск, а именно многочисленная кавалерия при малом количестве орудий [164] .
Продолжаем перечисление оснований:
д) Когда безусловно нельзя найти хорошей позиции.
е) Когда мы должны добиться решения в кратчайшее время.
ж) Наконец, при совокупности всех или нескольких вышеприведенных оснований.
2. Выжидание подхода противника в районе, где мы сами намерены его атаковать (Минден, 1759 г.), вызывается следующими естественными поводами:
а) Наши силы не настолько уступают силам противника, чтобы понудить нас искать сильную позицию и укреплять ее.
б) Встречается особенно пригодная для этого местность. Свойства, определяющие ее пригодность, относятся к тактике; здесь мы лишь отметим, что они заключаются преимущественно в легкой доступности местности на стороне обороняющегося и во всякого рода местных препятствиях на стороне неприятеля.
3. Основания, чтобы занять позицию, на которой действительно будет иметь место выжидание наступления противника.
а) Когда несоразмерность сил принуждает нас стремиться к использованию местных препятствий и укреплений.
б) Когда местность представляет собою исключительно хорошую позицию.
Оба вида сопротивления, второй и третий, будут в особенности заслуживать внимания, если мы сами не стремимся добиваться решения, довольствуемся негативным успехом и имеем основание рассчитывать, что противник будет медлить, проявлять нерешительность и наконец застрянет, не осуществив своих планов.
4. Укрепленный неприступный лагерь выполнит свою задачу лишь тогда:
а) Когда он расположен в особо важном стратегическом пункте.
Характер такой позиции заключается в том, что на ней сопротивление обороняющегося не может быть сломлено; поэтому неприятель оказывается вынужденным прибегнуть к другим средствам, т. е. или преследовать свою цель, не считаясь с позицией, или окружить и попытаться сломить ее голодом; если он не в силах осуществить последнее, то это свидетельствует о чрезвычайно высоких стратегических качествах избранной позиции.
б) Когда обстановка позволяет рассчитывать на помощь извне.
Именно в таком положении находилась саксонская армия, занявшая позицию под Пирной. Что бы ни говорили против этого мероприятия после гибельного его исхода, все же остается несомненным, что никаким другим способом 17000 саксонцев не могли бы нейтрализовать 40000 пруссаков. Если австрийская армия под Ловозицем не сумела использовать полученного ею вследствие этого превосходства, то это лишь доказывает, как плохо было все ведение войны австрийцами и их военное устройство; нет никакого сомнения, что если бы саксонцы, вместо того чтобы отойти в лагерь под Пирной, отступили в Богемию, Фридрих Великий в ту же кампанию прогнал бы австрийцев и саксонцев за Прагу и захватил бы этот город. Тот, кто не хочет оценить этой выгоды и думает только о пленении всей армии, тот вообще не способен к стратегическому подсчету, а без подсчета не может быть и верных итогов.
Но так как случаи «а» и «б» встречаются крайне редко, то нет сомнения, что занятие укрепленного лагеря является мероприятием, требующим зрелого размышления и лишь в редких случаях удачно применяемым. Надежда импонировать противнику таким лагерем и тем парализовать всю его деятельность сопряжена с чрезмерным риском, а именно с риском быть вынужденным сражаться, не имея пути отступления. Если Фридрих Великий достиг своей цели в Бунцельвицском лагере, то приходится удивляться верности его суждения о своих противниках; правда, в этом случае скорее чем в других можно было надеяться, что в последние минуты Фридрих Великий нашел бы способ пробиться с обломками своей армии; следует также помнить о безответственности короля.
5. Если вблизи границы расположены одна или несколько крепостей, то возникает основной вопрос: должен ли обороняющийся искать решения впереди этих крепостей или позади них? Это последнее мотивируется:
а) превосходством противника, вынуждающим нас раздробить его силы раньше вступления в бой с ними;
б) близостью к этим крепостям, чтобы мы не несли излишние жертвы территорией;
в) их обороноспособностью.
Главная задача крепостей заключается или должна заключаться в том, чтобы раздробить неприятельские силы при их продвижении и значительно ослабить ту их часть, у которой нам предстоит оспаривать решение. Если нам так редко приходится встречаться с подобным применением крепостей, то зависит это от того, что редко бывает, чтобы та или другая сторона добивалась решения. Здесь же мы имеем в виду исключительно этот случай. Поэтому для нас является совершенно простым, но крайне важным принципом, чтобы во всех случаях, когда обороняющийся обладает одной или несколькими крепостями вблизи границы, он держался, имея их впереди себя, и дал решительное сражение позади них. Мы готовы согласиться, что проигранное нами сражение, данное нами по сю сторону наших крепостей, отбросит нас несколько дальше в глубь нашей страны, чем если бы мы его с такими же тактическими результатами проиграли по ту их сторону; впрочем, причины этого различия обосновываются скорее в воображении, чем материальными данными. Не мешает также вспомнить, что по ту сторону крепостей можно предложить сражение на хорошо выбранной позиции, в то время как сражение позади них во многих случаях должно явиться сражением наступательным, а именно – когда неприятель осаждает крепость и грозит захватить ее. Но что значат эти тонкие нюансы по сравнению с преимуществом иметь в момент решительного сражения неприятеля ослабленным на четверть или треть его сил или, пожалуй, на целую их половину, если он имеет дело с несколькими нашими крепостями?
