Андрей Буровский - Новгородская альтернатива. Подлинная столица Руси

Тогда, в 1137 году, Новгород выступил против Пскова — хотел удалить Всеволода из своего мятежного пригорода. Войско Новгорода дошло до Дубровны и остановилось — когда стало известно о внезапной смерти Всеволода.[84]

С тех пор псковичи несколько раз приглашали к себе князей по собственной воле, и на то были серьезнейшие причины: ведь Псков не защищен болотами, как Новгород. Его судьба — судьба обычного европейского города Средневековья, города-крепости. Князь с его дружиной Пскову был совершенно необходим.

Новгород же очень возмущался желанием Пскова вести собственную политику и часто порывался его приструнить вооруженной рукой. Например, в 1228 году новгородский князь Ярослав Всеволодович с посадником Иванкой и тысяцким Вячеславом в очередной раз собирались «наказать» Псков. Они даже заготовили «оковы, хотя ковати вяцшее мужи».

Впрочем, часть бояр Господина Пскова считали, что им нужен вовсе не князь из династии Рюриковичей, а Великий магистр Тевтонского ордена. Самое простое — обругать этих бояр, обозвать их «предателями» или «отступниками», но в конце концов, велика ли разница?

Тевтонский орден точно так же мог бы защищать Псков и Псковскую землю, как и дружина князя-Рюриковича. А кроме того, орден защитил бы Псков еще и от Новгорода… Отделаться от докучливого «старшего брата» псковичам очень хотелось, и это желание явно прослеживается в поступке псковских бояр: в 1240 году они без боя сдали Псков войскам тевтонцев.[85]

Читатели старшего поколения воспитаны на фильме «Александр Невский» и прочих фальшивках того же плана. В этих фильмах и в книжках захват тевтонцами Пскова сопровождается сжиганием живых детишек, массовым истреблением всех попавшихся под руку, разделом захваченных земель между «немцами»[86] — жуткими садистами с перекошенными зворообразными мордами.

Несомненно, «Александр Невский» — это очень, очень патриотический, в высшей степени «правильный» фильм… Его создатели сделали все необходимое, чтобы звуки немецкого языка вызывали отвращение и панику, а слово «немец» стало бы ругательством. Если фильм не на всех оказывает нужное воздействие — не их вина.

Только вот было все не так: никакими кошмарами и ужасами захват Пскова не сопровождался, часть горожан была скорее «за». Большинство было «против», Тевтонский орден нес чужую католическую веру, уйти под орден значило уйти под иноземцев, ведущих документы на немецком и на латинском языках.

Поэтому уже весной 1241 года Александр Невский легко отбил Псков — не без помощи самих же псковичей… той их части, которые хотели остаться под Новгородом и которых называли «предателями» уже тевтонцы. Псковские полки были в составе «русской» — то есть новгородской армии, разгромившей Тевтонский орден 5 апреля 1242 года.

Не особо трудно хвалить или осуждать людей XIII века, когда уже знаешь, чем все кончилось. Они же тогда думали и выбирали… Примерно как и мы делаем это сейчас.

Но до конца осознал свою самостоятельность Псков только при князе Тимофее… То есть официально этого князя крестили Тимофеем, и в большинстве документов он «проходил» под этим именем. Но православным князь был очень и очень нерадивым: постов не соблюдал, женщин любил до глубокой старости, а в питии вина был сдержан, не допивался до морока, но и садиться за обед без вина тоже не любил.

По этой ли причине или по другой, но во многих других документах князя Тимофея называли его языческим, литовским именем — Довмонт, и вошел в историю он именно под этим, не совсем православным именем.

Впрочем, и в «Повести временных лет» писали о князе Ярославе, основавшем город Юрьев, — то есть называли князя Юрия его языческим именем Ярослав. Время основания Юрьева-Дерпта и Ярославля разделяет всего 20 лет… То есть в одну и ту же эпоху, при жизни одного и того же князя один город назвали его крестильным именем, а другой — языческим.

Что же до князя Довмонта, то изначально звали его все-таки Даумантасом. И не князем он был, а кунигасом — так называли князей у литовцев.

Кунигас Нальшенайской земли, Даумантас был примерно ровесником своего будущего тестя, Дмитрия Переяславского, то есть родился около 1240 года или несколько раньше. Оказался он на Руси при обстоятельствах поистине невероятных.

Скорее всего, так бы он и прожил всю жизнь в глуши литовских лесов, поклонялся бы дубам и горам, поил бы молоком священных ужей, охотился бы на зубров, кабанов, кровных врагов и тевтонских рыцарей, если бы не обстоятельства…

Дело в том, что кунигас Даумантас и верховный кунигас всей литовской земли, Миндаугас (Миндовгас), были женаты на родных сестрах. По законам родового общества Миндаугас имел право взять себе младшую сестру жены, если жена умрет. По одной трактовке древнего обычая, он только лишь «имел право», не более. По другой трактовке, он должен был жениться на младшей сестре — независимо от собственного и ее желаний. Должен — и все.

Младшая сестра покойной жены Миндаугаса вовсе не свободна, она замужем за Даумантасом. Ну и что?! Пусть отдает жену, как и полагается по обычаю!

Почему Даумантас жены не отдал — история умалчивает. То ли любил жену, то ли особенно не любил верховного кунигаса Миндаугаса, не хотел доставлять ему удовольствия. То ли был особенно независим, нелоялен к верховной власти. То ли не хотел выполнять древний обычай, считал его пережитком и глупостью… Бог весть.

Во всяком случае, вот факты: Даумантас не отдал своей жены Миндаугасу. И тогда Миндаугас напал на дом Даумантаса, когда тот был в походе, и взял женщину силой. Как относилась к этому княгиня, мы не знаем. Еще мы не знаем, были у них дети или нет: регулярное летописание в литовских лесах еще не началось, обо всех деятелях литовской истории той поры знаем мы до обидного мало.

Вот что еще известно совершенно точно: Даумантас начал мстить Миндаугасу. В 1263 году он с верной дружиной подстерег Миндаугаса в лесах и собственноручно его убил. Еще он убил двух его старших сыновей, и все могло бы кончиться хорошо, сумей он прикончить еще и младшего, третьего… Ведь племенная мораль всех времен и всех племен требовала очень ясно — ни в коем случае не оставлять на земле мстителя!

Но до третьего сына Миндаугаса Даумантас так и не добрался: может быть, просто не успел. Сын же, естественно, мстил за отца и за братьев. Мстил настолько успешно, что в 1265 году, спасаясь от армии сына Миндаугаса, Даумантас бежал в Псков.

Псков нуждался в князе, способном защитить город (в том числе и от новгородцев). Беглый князь? Хорошо! У него не будет корней в других странах и землях. Он не сможет вернуться, даже если захочет.

Князь из Литвы? Тоже неплохо; литовцы могучие воины, и к тому же князь-литвин наверняка не связан с русскими княжествами. Тевтонцев же литвины ненавидят намного сильнее, чем русские.

В 1266 году псковичи выбрали Даумантаса псковским князем. Даумантас стал Довмонтом. Князя крестили Тимофеем, женили на Марии Дмитриевне, дочери владимирского князя Дмитрия Александровича и внучке Александра Невского. Тимофеем он себя никогда не называл, жене не был верен… Но «зато» все сделалось прилично.

Великий князь Владимирский и Новгородский Ярослав Ярославич пришел в Новгород с большой армией, хотел воевать с Псковом, выгнать Довмонта… Новгородцы не захотели войны и не пошли с князем, поэтому кровопролитие не состоялось.

Судя по другим землям, наивные люди скажут, что Довмонт 33 года сидел на престоле и правил Псковом… Это не так! Тридцать три года Довмонт служил Господину Пскову как князь. Так будет намного точнее.

Эти 33 года — начало высшего взлета Господина Пскова, начало его реальной независимости.

Довмонт же прославился как великий воин, тут не о чем и говорить. В 1266–1268 и в 1298 годах он вел объединенные войска Новгорода и Пскова против своих сородичей-литовцев и неизменно выигрывал сражения.

В 1269, 1272, 1299 годах тевтонские рыцари подступали к Пскову и осаждали город. Но Довмонт всякий раз отбивал штурмы и, случалось, даже гнался потом за отступавшим неприятелем.

И Великое княжество Литовское и Русское, и Тевтонский орден были могучими государствами. В сравнении с ними Псковская земля казалась маленькой слабой страной, просто обреченной на поражение. Но каждый раз как-то так оказывалось, что конная дружина Довмонта ничем не хуже, если не лучше конницы Великих князей Литовских и Русских, а пешее ополчение Пскова стоит броненосных кнехтов ордена Святой Марии Тевтонской с их латами, длинными копьями и арбалетами.

Довмонт-Тимофей сделался исключительно популярным князем и сам по себе — своего рода символом Пскова, его независимости и силы. При Довмонте Псков научил себя уважать — не как пригород Новгорода, а сам по себе. Как независимое государство.