Наталья Думова - Кадетская контрреволюция и ее разгром
Глава восьмая
КРУШЕНИЕ БЕЛОГВАРДЕЙСКИХ РЕЖИМОВ НА ЮГЕ И В СИБИРИ. КАДЕТЫ И ВРАНГЕЛЬ
•3 ноября 1919 г. в Харькове члены партии «народной свободы» из Ростова, Киева, Екатеринослава, Одессы собрались на свою очередную конференцию. Ей суждено было стать последним кадетским форумом на русской земле. В Харькове еще резче, чем четыре месяца назад в Екатеринодаре, обозначился сдвиг партии вправо. На конференции полностью господствовали правокадетские настроения. И тон здесь задавали правые — П. Д. Долгоруков, В. А. Степанов, П. И. Новгородцев, Н. В. Тесленко, А. В. Тыркова. Последняя высказалась с предельной откровенностью: «Наши практические задачи очевидны… Мы должны прежде всего поддерживать армию, а демократическую программу отодвинуть на второй план. Мы должны создавать правящий класс, а не диктатуру большинства. Универсальность идеи западной демократии — обман, который нам навязывали политики. Мы должны иметь смелость взглянуть прямо в глаза дикому зверю, который называется народ». Нельзя не согласиться с У. Г. Розенбергом, который комментировал это заявление следующим образом: сама Тыркова нашла в себе мужество публично сказать то, в чем многие кадеты были глубоко уверены уже в 1905 г.; она выразила то, что вынесли многие либералы из всего революционного опыта России1.
Решения, принятые конференцией, требовали полной поддержки военной диктатуры без каких-либо ограничений. Выше уже говорилось об утвержденном в Харькове «Проекте положений по аграрному вопросу», целиком отражавшем интересы «ограбленных собственников». Конференция призывала положить конец всем «беззакониям и беспорядкам в деревне», порожденным революцией. Столь же категоричными были резолюции по национальному вопросу, сурово осуждавшие любые «федералистские» течения, оправдывавшие великорусский шовинизм, антисемитизм и т.п.
По решению конференции кадеты, принимавшие участие «в правительстве и управлении», освобождались от «надзора и указаний партийных комитетов», поскольку «на высоте ответственного государственного служения» им виднее насущные задачи власти. В резолюциях выдвигалось требование, чтобы «планы переустройства органов высшего управления» не колебали «основ национальной диктатуры» (т.е. не предусматривали ответственности власти перед выборными учреждениями)2.
На Харьковской конференции кадеты, писал Долгоруков, закрепили «партийную тактику на всем Юге России, во всех партийных организованных группах, до Харькова, Киева и Одессы включительно, вполне согласную с тактикой наших кавказских и сибирских товарищей, а также и московских, судя по письму Щепкина»3. Одним словом, это был единый курс кадетской партии на территории России.
Против подобной линии протестовали в подробных письмах на имя председателя кадетского ЦК П. Д. Долгорукова Петрункевич и Винавер, жившие в то время во Франции. Они, как уже говорилось, упрекали своих однопартийцев в том, что те изменяют программе и духу партии и не берегут «завоеваний» Февральской революции. Кадеты, действовавшие в России, с жаром отвергали эти обвинения. «В отчаянной борьбе, в мертвой схватке, при которой мы присутствуем и в которой посильно принимаем участие, — писал в ответных письмах Долгоруков, — не время и не место говорить и заботиться о „завоеваниях революции”»4. Самое важное из этих завоеваний, утверждал он, «исцеление от народническо-социалистической маниловщины». Если в экстраординарных обстоятельствах кадеты отошли от своей прежней программы, то это отнюдь не измена ей, заявлял председатель кадетского ЦК. Ведь вследствие войны и революции ситуация стала совершенно иной. Поэтому «было бы непростительной догматичностью и косностью партии, может быть, ее смертью, если бы мы при выработке реальной для данного момента тактики годами дожидались изменения программы всероссийским съездом, ни на йоту не отступая от нее». В то же время следует обратить особое внимание на то, что отступление от партийных позиций представлялось кадетскому руководству не временным, не преходящим. В будущем, подчеркивал Долгоруков, кадетам «придется приступить к неизбежному коренному пересмотру программы»5.
В Харькове речь шла о том, какой будет политика кадетов в «новой» России, окончательно завоеванной белой армией. Конференция должна подтвердить, говорилось в докладе Долгорукова, обязательность длительного периода жесткой диктаторской власти, необходимой для «воссоздания» России после победы над большевиками. Предложение председателя кадетского ЦК встретило дружное одобрение аудитории; лишь один из делегатов голосовал против6. Постановления харьковского совещания партии «народной свободы», писал Струве, «производят впечатление долго подготовлявшегося и продуманного сдвига кадетской партии направо»7.
В связи с этим необходимо подчеркнуть, что установки, зафиксированные конференцией в Харькове, складывались в середине октября — в тот период, когда положение на фронтах способствовало самым оптимистическим настроениям в кадетской среде. «В это время, — писал Долгоруков, — мы были полны надежд, отряд Май-Маевского достиг Орловской губернии, все были уверены в скором достижении Москвы»8. В такой, казалось бы, благоприятнейшей ситуации кадетская партия не в лице своих отдельных членов, а как единая организация, в официальном порядке обнаружила полный отход от прежних демагогических деклараций, продемонстрировала единство своих лозунгов и целей с правым флангом белогвардейского лагеря. Вырабатывая основы будущей политики в послевоенной России, кадеты открыто противопоставляли диктатуре пролетариата диктатуру буржуазно-помещичьей контрреволюции, без стеснения отбрасывали прочь «фиговые листки» показного демократизма. Такова была позиция партии «народной свободы» в предвкушении победы. Поэтому «харьковский этап» представляется нам определяющим при оценке эволюции российского либерализма в годы гражданской войны.
Между тем соотношение сил на Южном фронте коренным образом изменилось. Наступление Красной Армии ширилось не по дням, а по часам. «Несмотря на невероятные трудности, — говорилось в приказе Реввоенсовета 14-й армии от 8 ноября 1919 г., — холод и распутицу, бездорожье, снежную метель, вы, красные герои… не только остановили продвижение деникинских банд, но выхватили из рук их Орел, Кромы, Дмитровск, Севск… разгромили его лучшие отборные офицерские полки…»9. Эти успехи подняли боевой дух красноармейцев, укрепили в них уверенность в победе.
Победы под Орлом и Воронежем, говорил В. И. Ленин, показали, что перелом наступил. «Но нам надо, чтобы наше наступление из мелкого и частичного было превращено в массовое, огромное, доводящее победу до конца», поскольку по всем признакам именно на этом фронте «в ближайшие, если не недели, то во всяком случае месяцы, решается судьба войны»10.
Еще в 1918 г. в «деникии» действовали многочисленные партизанские отряды. Руководство ими на Дону осуществлялось через Донское бюро РКП(б), работавшее в тесном контакте с политотделом Южного фронта. Партизанским движением в Причерноморье руководили Екатеринодарский подпольный большевистский комитет, образованный в марте 1919 г. и утвержденный затем ЦК в качестве областного Северо-Кавказского комитета РКП(б), а также Новороссийский подпольный комитет Коммунистической партии. Руководящим центром большевистского подполья и повстанческо-партизанского движения на Украине стало Зафронтовое бюро во главе с секретарем ЦК КП(б)У С. В. Косиором.
Подпольные большевистские организации проводили гибкую тактику по отношению к мелкобуржуазным националистическим партиям, к анархистским движениям, стремясь использовать эти силы в борьбе против деникинского режима.
Осенью 1919 г. партизанское движение на Юге России и на Украине превратилось в настоящую войну против белогвардейцев. Этому способствовали и большевистская агитация, и перелом в настроении крестьянства, испытавшего на собственном опыте тяжкий гнет деникинщины, и успешное наступление Красной Армии.
Поворот в развитии военных действий был необычайно стремительным. В считанные недели победное настроение в белогвардейском лагере сменилось тревогой и страхом — одно поражение следовало за другим. 17 ноября Красная Армия освободила Курск. Затем началось неудержимое наступление советских войск, поставившее Деникина перед неизбежным крахом11.
Военные поражения белых армий пагубно влияли на состояние их тыла, сопровождались резким обострением внутренних социальных и национальных отношений. Деникинский тыл разлагался и рушился.