Анатолий Оловинцов - Тюрки или монголы? Эпоха Чингисхана
Яса (сборник законов) Чингисхана содержит нормы веротерпимости, равенства всех перед законом и государством вне различия по вероисповеданию, расе и этнической принадлежности всех членов общества, включая и самих ханов-правителей.
«На самом деле потомков Чингисхана интересовала политическая власть, а не высшие истины (религия). Монгольские правители не терпели чьих-либо притязаний на духовное главенство над миром. С позиции небесного мандата Чингисхана, халиф воспринимался как политический конкурент».
* * *Венецианец Марко Поло свидетельствует: «Когда он (Чингисхан) покорял какую-либо провинцию, то не причинял вреда людям и не трогал их имущества, но просто оставлял часть своих людей наместниками в том краю, в то время как остальных вёл на завоевание другой провинции. А когда те, кого он покорил, узнавали, как заботливо и надёжно он защищает их от всех прочих и что он не сделает им ничего плохого, и видели, какой он благородный аристократ, – они присоединялись к нему со своей искренностью души и становились его преданными сторонниками» [19, с. 76].
«Чингисхан предполагал дать монголам такие законы, которыми могли бы руководствоваться как его современники, так и потомки. Как пишет Рашид ад-Дин, Чингисхан дал наказ своим наследникам сохранять Великую Ясу неизменной: «Если великие люди (государства), бахадуры (полководцы) и эмиры (нойоны) … не будут крепко держаться закона, то дело государства потрясётся, будут страстно искать Чингисхана, но не найдут (его)» [104, с. 460].
Говоря о законах, принятых Чингисханом и его философском учении, видимо, следует обратиться к первоисточникам, к первым хронистам и летописцам эпохи столь бурного преобразования человеческого общества. Благодаря законам, введённым в общество новыми завоевателями, сама жизнь, структура общества, мировоззрение людей изменились. Люди поняли, что, соблюдая эти новые законы и правила, можно жить гораздо лучше, свободнее и богаче. По образному выражению Ал. Бушкова – местное население, при завоевании их монголами, в «партизаны не рвалось», а воспринимали новую власть с надеждой на исправление и искоренение прежних тягостных и невыносимых условий жизни и притеснения местных управителей [7].
Первые летописцы эпохи Чингисхана, свидетели великих преобразований человеческого общества – Рашид ад-Дин, Джувайни и другие персидские и арабские историки, первые западноевропейские путешественники Марко Поло, Плано Карпини, Гильом Рубрук в своих отчётах и сочинениях были вынуждены признать прогрессивное и рациональное начало в преобразовании общества, осуществлённое Чингисханом, его сыновьями и внуками. Последующие европейские учёные-историки Джон Локк, Эдуард Гиббон, К’-д Оссон, Лен-Пуль, Рене Груссе, Чарл Джон Гальперин, Г.В. Вернадский, Гарольд Лэмб, Н.Я. Бичурин (о. Иакинф), В.П. Васильев, С.М. Соловьёв, В.В. Бартольд, Л.Н. Гумилёв в своих исторических произведениях напрямую подходят к раскрытию и толкованию философского учения Чингисхана.
В своей внутренней политике Чингисхан настолько преуспел, что социальный термин «хан» или «каган» в общественном сознании кочевников превратился в неотъемлемую прерогативу «золотого рода» Чингисхана. Такое представление даже сакрализовалось, что привело к образованию культа Чингисхана, смысл которого заключается в том, что, по воззрениям тюрко-монгольских племен, верховная власть должна была принадлежать только чингизидам.
Культ Чингисхана возник не сам собой. Он явился результатом целеустремленной политики самого Чингисхана и его потомков.
Достоверно известно, что собственно монголов как таковых не было. По данным исследователя Мункуева Н.Ц. (1977 г.), всего монголов (с 1206 г.) во времена Чингисхана было около 695 тыс. человек, из них боеспособных – около 139 тысяч. (В это число, причислены мангыты, киреи, найманы, жалаиры, татары и другие тюркские племена, которых Чингисхан объединил в свое государство).
По данным монгольского историка Сананг Сетчена (1662 г.) количество всех монголов едва превышало 400 тысяч. В любом случае монголы (условный термин) тонули в многочисленной массе тюрков [там же].
* * *Таким образом, Яса Чингисхана – это уголовный, гражданский и административный кодексы, вместе взятые.
«Перед Богом мы равны, в какой бы одежде ни ходили, какие бы молитвы ни читали. Люди разной веры должны жить в мире, – провозгласил Чингисхан. – Мы вновь станем братьями». Этих слов ему не могут простить и поныне [81, с. 96]. Таковы размышления известного писателя-историка Мурата Аджи.
Ни у кого на планете не родилась эта светлая мысль. Всюду религия, превращённая в политику, разделяла, ссорила людей, а здесь она объединяла. Поразительно: Запад и Восток, христиане и мусульмане, стравливая народы, выясняли, чья религия лучше, а алтайский тюрк напомнил всем о Боге Едином, сотворившем мир, о чистоте души человека. О правде.
Он отделил религию от политики, от светской власти и тем победил» [там же]. «Мир совершенен, когда им правит Всевышний. Вот и вся философия Чингисхана. Но как много стояло за той кажущейся простотой – вера в Бога, которая давала людям правила поведения в обществе, нацеливала их на поступки, ставила честь и совесть во главу угла» [84, с. 369].
Духовенство мусульман и христиан воспринимало идеи Чингисхана как себе враждебные и непримиримые. Какое может быть братство и равноправие, если в его армии служили «неверные» китайцы, русские, кипчаки, поляки и даже беглые англичане. «Покоренные» народы шли в армию Чингисхана, ибо здесь они чувствовали себя уверенными. Законы защищали не только их, но и их семьи. Все были равны. Воинское братство. Один за всех и все за одного. У них был один Бог – Создатель всего мира.
«Уверенный в силе веры, а не запрета, Чингисхан разрешал христианство, ислам, буддизм – на выбор, но после общей молитвы Богу Единому, Тенгри. В его армии не возбранялись обряды любых религий. «Надо верить душой в Бога, и придёт победа» – учил он» [81, с. 96].
Полководец понял эту святую истину двадцати восьми лет от роду, за что тюрки звали его Суту-Богда, или Сын Неба. Он вошёл во власть словом, а не мечом и не ядом [84, с. 371].
«Английский историк Эдуард Гиббон писал так: «Нашего удивления и похвал заслуживает религия Чингисхана. В то время как в Европе католики прибегали к самым жестоким мерам, чтобы защитить бессмыслицу, их мог бы пристыдить пример варвара… Его главным и единственным догматом Веры был Бог, сотворивший всё доброе и наполняющий собой небеса и землю, которые созданы его могуществом» [81, с. 96].
Стабильность в обществе того времени Абулгази[8] характеризует следующей поэтической фразой: «В эпоху правления Чингисхана в странах от Ирана до Турана сложилась такая спокойная обстановка, что можно было пройти с Востока до Запада с блюдом золота на голове, не испытав при этом ни малейшего покушения» [49, т. 1, с. 271].
Трудно поверить, что так оно и было. И эта фраза объясняет многое: личная неприкосновенность и собственность субъекта гарантировалась законами государства. Позже, спустя полтора века, при тимуридах и других любителей лёгкой наживы, Великий Шёлковый путь перестал функционировать.
Чингисхан понял, что «если людьми не будет править Бог, то тогда ими должны править тираны». И потому «мир совершенен только тогда, когда им правит Бог» – не оцененная до сих пор сжатая суть его философии (по У. Пенн) [72, с. 82]. Сам Чингисхан говорил: «Уважаю и почитаю всех четырех (Будду, Моисея, Иисуса и Магомета) и прошу того, кто из них в правде наибольший, чтобы он стал моим помощником» [72, с. 82]. Как искусный политик, он не приставал ни к одной из религий, чтобы не возбудить ненависти последователей других религий, и задумав покорить мир, равно покровительствовал всем вероисповеданиям [72, с. 82–83].
В Монгольской империи образовался общий котел, в котором не просто растворялись разные государства, но и «варились» элементы разных культур, смешивался опыт христианской, буддийской, конфуцианской и исламской цивилизаций. Мировые религии широко распространялись в мобильной кочевой среде и сосуществовали с традиционными верованиями и таинственной религией Великой Степи – тенгрианством (по Н. Бекмахановой, № 138).
«Толерантность была порождена Чингисханом и Золотой Ордой, была идеологическим «детищем» татар и пропагандировалась ими везде, куда бы не ступало копыто их лошади! Это политико-идеологическое новшество татар, являющееся, безусловно, уникальным явлением в жизни человечества – ярчайший пример для подражания для многих народов и государств» [140, с. 382].
Законы Великой Ясы Чингисхана поражают нас, читателей XXI века, своей жестокостью, обилием смертных наказаний за, казалось бы, незначительный бытовой проступок. Но в тот жестокий век Чингисхан другого выхода не видел.
Никому никаких послаблений. Закон один для всех, который неукоснительно должен соблюдаться. И только при соблюдении таких жёстких и чётких правил поведения любого человека в обществе наступит всеобщая справедливость.
