Рене Фюлёп-Миллер - Святой дьявол: Распутин и женщины
В данной ситуации, перед лицом более сильных и вооруженных Распятием врагов старцу не оставалось ничего иного, как согласиться со всеми требованиями и действительно произнести требуемые клятвы. Но мысленно он решил страшно отомстить своим мучителям.
Едва заговорщики оставили старца, как он тут же бросился на телеграф и отправил царю в Ялту телеграмму; в ней Распутин сообщал, что Илиодор и Гермоген совершили покушение на него, но с божьей помощью в последний момент ему удалось спастись.
Но этим Григорий не утолил жажду мести, он страстно желал отплатить своим врагам за их выходку той же монетой. С этой целью он воспользовался помощью госпожи Головиной и велел ей позвонить Илиодору и пригласить на следующий день; в доме старой «церковной матушки» монастырского священника ожидала такая же ловушка, какую он прежде расставил старцу.
Григорий Ефимович собрал вокруг себя целую толпу учениц и, когда Илиодор вошел, он тут же набросился на него и осыпал потоком упреков и ругательств. Рассерженные женщины накинулись на Илиодора, намереваясь выцарапать ему глаза, так что «сквернослов» обратился в бегство, но в этот момент к нему подошел высокий господин, фон Пистолкорс, шурин Вырубовой, собираясь крепко его избить. С трудом Илиодору все-таки удалось добраться до двери, и, преследуемый толпой кричавших женщин, он выбрался на улицу.
Спустя несколько дней, в Петербург поступил царский приказ, в соответствии с ним оба зачинщика покушения на Распутина были строго наказаны: Гермоген потерял свое епископство и был отправлен в один из литовских монастырей, а Илиодор заключен в монастырь Флоричевой пустыни.
Правда, Илиодор недолго пребывал в своем церковном заточении; так как в России ему нельзя было оставаться, он бежал в Норвегию, чтобы оттуда вести активную борьбу со старцем.
Первым делом он сочинил пасквиль, озаглавленный «Святой дьявол», в котором собрал несметное множество прямо-таки фантастических фактов, обвиняющих Григория Ефимовича, и привел значительное количество писем императрицы и великих княгинь, оригиналами которых он якобы владел. С помощью этих документов, большинство из которых были явно поддельными, он атаковал не только своего врага Распутина, но и самым жестоким образом всю царскую семью, вылил на нее поток грязи.
Но тогда изгнанному монастырскому священнику все-таки не удалось напечатать свою рукопись, так как в то время в Норвегии очень мало интересовались разоблачениями Распутина, таким образом, труд Илиодора «Святой дьявол» до поры до времени остался лежать в ящике стола. Вскоре он занялся более опасным заговором и из своего безопасного укрытия начал подготовку настоящего покушения на Григория Ефимовича.
В Царицыне осталось довольно много фанатичных приверженцев изгнанного «сквернослова», и помощью этих оставшихся в России учеников Илиодор воспользовался при осуществлении своих планов. Еще в 1913 году произошло нечто вроде съезда многочисленных сторонниц Илиодора, на котором они решили отомстить за оскорбление, нанесенное им и их почитаемому монастырскому священнику. С этой целью они разработали подробный план нападения на Распутина и его оскопления, но при этом были довольно неосторожны, публично заявляли о своем намерении, так что Григорий Ефимович был вовремя предупрежден неким Синицыным.
В 1914 году по непосредственному указанию Илиодора некоторые из его приверженцев создали «комитет действия» и разыскали уродливую опустившуюся проститутку по имени Кланя Гусева, душевнобольную, чрезмерно экзальтированную особу, которую легко удалось убедить отомстить за многие «низменные дела» Распутина. Гусева отправилась в Покровское и под предлогом, что она совершает паломничество, остановилась у одного крестьянина.
Прошло несколько дней, прежде чем она получила возможность осуществить свое покушение; удобный случай представился ей лишь 28 июня, за несколько дней до начала мировой войны. Распутин как раз получил от царицы телеграмму и, поспешив сразу же отправить ответ, выбежал за уходящим посыльным из дома на улицу. Гусева, постоянно крутившаяся около дома, подошла к нему с протянутой рукой, попросила подаяние; в тот момент, когда Распутин полез в карман, она ударила его заранее приготовленным ножом в нижнюю часть живота и пронзительно закричала, что убила Антихриста.
Григорий Ефимович, изо всех сил стараясь сохранить равновесие, зажал ладонями зияющую рану и побежал в дом, где тут же потерял сознание. Беснующуюся преступницу с огромным трудом удалось схватить и связать.
Ранение Распутина оказалось тяжелым; когда после восьмичасовой езды в экипаже из Тюмени прибыл вызванный телеграммой врач, ему тут же при свете свечей в большой столовой дома Распутина пришлось провести сложную операцию. Спустя несколько дней Григория отправили в больницу в Тюмень, и там он еще несколько дней находился на грани жизни и смерти.
Расследование по поводу покушения вскоре показало, что оно совершено душевнобольной, и поэтому служители правосудия решили закрыть дело и отправить ее в богадельню. Это делалось тем более охотно, что открытый процесс, который был бы не очень приятен царской семье, все равно бы не принес пользы.
Глава тринадцатая
Великая рыбная трапеза
Однажды туманным зимним утром 1914 года Распутин, завернувшись в тяжелую шубу, ехал через Фонтанку, в промелькнувшей мимо машине его острый взгляд зацепил князя Андронникова, которого он часто видел, но никогда с ним не разговаривал. Распутин по пояс свесился из саней, усиленно замахал обеими руками и закричал как можно громче:
— Николай Петрович! Подожди же немного! Ты ведь никогда не опаздываешь!
Тот велел остановить машину и удивленно окинул взглядом человека в санях, которого, несмотря на все усилия, не мог узнать. Между тем тот приказал извозчику остановиться, неуклюже вылез из саней, запахивая шубу, и стремительно бросился к Николаю Петровичу, чтобы обнять его.
— Что ты так смотришь на меня? — воскликнул он. — Разве ты меня не знаешь?
— Мне кажется, вы ошиблись, — заметил господин в автомобиле. — Я князь Андронников.
— Совершенно верно, мой дорогой, уж я знаю, кто ты! А я, я — Григорий Ефимович Распутин! Куда ты едешь?
— Домой! — ответил князь Андронников, лицо его заметно прояснилось.
— Знаешь что! — вскричал Распутин. — Я провожу тебя! Сам Бог послал тебе меня, нам надо о многом поговорить!
Князь Николай Петрович при этой первой встрече с Григорием Ефимовичем на Фонтанке сразу осознал всю важность нового знакомства со всеми его последствиями и при том, что он был религиозен лишь настолько, насколько этого требовали деловые соображения, у него появилось чувство, что поистине сам Бог послал Распутина ему навстречу.
— А где твой красный угол с бесценной иконой Божьей Матери? — спросил Распутин, не успев еще и войти в квартиру князя. — Мне рассказывали, что у тебя настоящая маленькая часовня!
С величайшей готовностью Андронников провел гостя в свою молельню, похожую на нишу в церкви. Старец сразу же опустился на колени и совершил долгую молитву, в которой с подобающей набожностью принял участие и хозяин. Наконец Григорий Ефимович поднялся и дал знак князю закончить.
— Ну, Николай Петрович, — сказал он, — теперь мы укрепились молитвой и можем спокойно поговорить о наших делах!
Завязалась оживленная беседа, незаметно перешедшая к обсуждению личности ненавидимого Распутиным военного министра Сухомлинова. Старец рассказал, что Сухомлинов назвал его скотом, и что за это его надо снять с должности. Андронников охотно соглашался с ним, так как у самого были резкие разногласия с военным министром и он был несказанно счастлив услышать, что и Распутин плохо относится к этому человеку. Андронников немедленно решил с помощью Распутина добиться отставки Сухомлинова. С неподдельной горячностью он подробно излагал гостю все, что ему было известно о промахах, слабостях министра, пока Распутин с явным нетерпением не прервал его.
— Ах, знаешь, мой дорогой, я лучше приду к тебе завтра вечером, приготовь рыбу и вели доставить несколько бутылок мадеры. За рыбой и вином говорится проще! Такие важные дела, как то, о котором нам надо поговорить, можно успешно решить только во время хорошего обеда!
Андронников радостно согласился с таким предложением и подобострастно простился со своим могущественным гостем. Тот вышел было из квартиры, как вдруг вернулся, потребовал письменные принадлежности и на клочке бумаги нацарапал: «Ты человек крепкого духа! Твоя сила в твоем духе!» Листок он передал князю и попросил сохранить на память о первом разговоре. «Потому что, — сказал он, — мы еще станем хорошими друзьями!»
На следующий вечер старец пришел аккуратно к началу трапезы. Князь приготовил все необходимое, позаботился о еде и напитках, а также пригласил свою знакомую Червинскую, родственницу супруги Сухомлинова, которая с семьей военного министра была в самых скверных отношениях.
