Сергей Семанов - БРЕЖНЕВ: ПРАВИТЕЛЬ «ЗОЛОТОГО ВЕКА»
С кем же в таком случае борются наши ревнители патриархальной деревни и куда они зовут?..
Но что там нравственные ценности былого, если даже «традиции» гастрономического свойства стали предметом скорби! Согласно В. Кожинову, утрата национального своеобразия особенно резко проявилась у нас… в отношении к еде. «Еда — и в своей семье, и на миру — испокон веков была настоящим священнодействиям и обрядом. Она начиналась и заканчивалась благодарственной молитвой…» — пишет В. Кожинов в журнале «Кодры» (№ 3, 1971), рисуя далее картину «русской еды» с ее обилием, красотой и «одухотворенностью» как нечто национально особенное, связанное «с тысячелетним опытом, с народной традицией». Не кощунственно ли звучит все это? Если следовать логике рассуждений В. Кожинова, то плотоядный гоголевский персонаж — Петр Петрович Петух окажется самым ярким носителем национальных традиций. Следует, может быть, напомнить В. Кожинову, с каким гневом писала русская литература о барском обжорстве и с какой болью говорила она о русских деревнях, называвшихся «Горелово, Неелово, Неурожайка тож».
Голод, нищета, забитые в колодки мужики, кнут крепостничества или, говоря словами Ленина, «рабское прошлое», «рабское настоящее», «великое раболепство» — вот что было неразрывно связано с понятием патриархальной России, которое лелеют в своем воображении оказавшиеся не в ладах с историей сторонники «вечной нравственности». Уместно напомнить, что В.И. Ленин прямо отождествлял патриархальщину с дикостью. И в ней ли нам искать нравственные идеалы, «истоки» морального обновления!
Скажем сразу: мы — за бережное отношение ко всему прогрессивному и демократическому, что содержит в себе нравственный опыт народов и что органически дополняет наши классовые моральные принципы. Мы с любовью относимся ко всему, что отложилось в народном характере за годы революционной борьбы и чем обогатил его жизнь труд по преобразованию земли. Нам дороги свободолюбие трудового крестьянства, жгучая ненависть к эксплуататорам. Эти чувства влекли его в разинские ватаги, войска Емельяна Пугачева, звали на борьбу против царя и помещиков и в конечном, историческом, счете привели в полки Красной Армии.
Нельзя не гордиться талантом русского крестьянства, его смекалкой, стремлением внести в каждое дело живинку мастерства. Нам дорого присущее трудовому крестьянству чувство любви к земле, к родной природе, чувство общности в труде, отзывчивость к нуждам других людей. Мы хотим, чтобы к краюхе хлеба, добытого нелегким трудом тысяч и тысяч людей, с такой же любовью, как крестьянин-труженик, относились все.
Именно этим прогрессивным чертам в нравственном облике трудового крестьянства с победой революции суждено было утвердиться, обогатиться новым содержанием. Активная социально-преобразующая деятельность формировала на селе характер труженика-коллективиста, советского патриота, духовно богатую личность, для которой мир не только округа за околицей, а весь могучий и свободный Союз Советских Социалистических Республик. Не о «самовозрождении» патриархального духа ныне благостно пекутся, а землю преображают, космос штурмуют крестьянские сыны!
Говоря о решительном неприятии юродствования по поводу «мужицких истоков», мы столь же категорически осуждаем космополитическое небрежение народными традициями. Наш спор со сторонниками социальной патриархальщины не означает нигилистического отношения к культурному наследию народов. Только брюзжащий скептик может «не заметить», что для деятельности Советского государства в области культуры характерна огромная забота о сохранении и приумножении духовного наследия всех народов Советской страны. Государство отпускает огромные средства на реставрацию памятников архитектуры, произведений изобразительного искусства.
Будем откровенны: ведь не на деньги же новоявленных богоносцев реставрирован Тракайский замок под Вильнюсом, кремль в Ростове Великом, памятники архитектуры в Самарканде. Только вот молиться на каждую церковную луковку и каждый минарет мы не будем и причитать у «святых мощей» и «стен плача» не собираемся!
Попутно заметим, что трудовое крестьянство никогда не выступало в роли богоносца. Об этом еще более века тому назад писал Белинский, иронически замечая, что мужик относится к иконе так: «годится — молиться, не годится — горшки покрывать», имея в виду как раз те самые «доски», у коих коленопреклоненно застывают ныне некоторые радетели патриархальной старицы.
Действительно, в сооружении некоторых храмов участвовали видные зодчие, вложены труд и талант народных умельцев. Но мы знаем и другое — что и церкви, и мечети, и синагоги, и костелы всегда были идеологическими центрами, защищавшими власть имущих. Мы не забываем, что под сводами храмов освящались штыки карателей, душивших первую русскую революцию, что с церковного амвона был предан анафеме Лев Толстой, что колокольным благовестом встречали палача Кутепова, вешателя Деникина, банды Петлюры. Да ведь и самая «демократическая» религия в конечном счете реакционна, представляет собой идеологию духовного рабства. Коли уж говорить об уважении к исторической правде, то не надо подсахаривать эти горькие истины. Их из народной памяти не вытравишь никакой словесной эквилибристикой относительно «извечного духа», о котором так пекутся доморощенные культуртрегеры от православия, мусульманства, католицизма, иудаизма и других вероисповеданий.
3.Итак, две крайности. Если в одном случае научно-технический прогресс абсолютизируется, рассматривается с внеклассовых, «всечеловеческих» позиций, а руководящим классом общества объявляется интеллигенция, то во втором и научно-техническая революция, и интеллигенция независимо от их социальной природы предаются анафеме. При кажущейся полярности позиций, отмеченных глобальным космополитизмом в первом случае и национальной узостью — во втором, их роднит равно метафизический подход к сложным явлениям и тенденциям. Родственны они и по конечным результатам, ибо игнорируют не только ведущую роль рабочего класса в строительстве коммунизма, но и реальную социальную структуру нашего общества, укрепление его единства, политику партии, направленную на постепенное преодоление существенных различий между городом и деревней, умственным и физическим трудом.
Старое, патриархальное крестьянство полностью и навсегда ушло с исторической арены и сменилось качественно новым классом — колхозным, социалистическим крестьянством. Ушел в прошлое самый многочисленный социальный слой, порождавший мелкобуржуазное сознание, мелкобуржуазную идеологию.
Этот протяженный во времени исторический сдвиг и сегодня еще дает отзвуки умонастроений, противоречиво отражающих столь крутые революционные перемены. Наряду с наследованием и усвоением всего лучшего, что было и есть в трудовом крестьянстве, что входит в жизнь социалистического общества, появляются поветрия, которые В.И. Ленин в свое время характеризовал как «реакционный романтизм». «…Под этим термином, — пояснял он, — разумеется не желание восстановить просто-напросто средневековые учреждения, а именно попытка мерить новое общество на старый патриархальный аршин, именно желание искать образца в старых, совершенно не соответствующих изменившимся экономическим условиям порядках и традициях».
Рупором такого рода «романтизма» выступают чаще всего отдельные литераторы, давно оторвавшиеся от деревни. Их тоскливые «всхлипы» выражают интерес к крестьянству, но не сегодняшнему, социалистическому, а вчерашнему, к той старой деревне, к которой нынешнего горожанина зачастую привязывают лишь воспоминания детства или отрочества. Сегодняшние ревнители патриархальщины, восторгаясь созданным ими же иллюзорным миром, защищают то прошлое в жизни крестьянства, с которым без какого-либо сожаления расстался современный колхозник.
Если говорить точнее, то здесь речь идет даже не о старой деревне, а о том самом «справном мужике», у которого действительно и за обильным столом творилось священнодействие, и богатый киот был ухоженным, и книжек «школы богомерзкой» не водилось. Только называли такого «справного мужика» на селе просто и ясно — «мироед». И то, что его жизнь, его уклад порушили вместе с милыми его сердцу святынями в революционные годы, так это не от злого умысла и невежества, а вполне сознательно. Так сделали для того, чтобы в кабале у «справного мужика» ходивший, воспетый поэтом, многомиллионный «сеятель и хранитель» не страдал, а был полноправным гражданином и хозяином государства трудящихся. А «справного мужика» надо было порушить. Такая уж она неумолимая сила, революция, — рушит все, что восстает против человечности и свободы.
Ключ к пониманию современности — последовательно классовая, партийная позиция в оценке прошлого, опыта предшествующих поколений. Партия всегда придавала и ныне придает серьезное значение правильному, объективному освещению истории нашего государства. Как известно, на XXIV съезде КПСС справедливой критике были подвергнуты отдельные попытки с внеклассовых позиций оценивать исторический путь советского народа, умалять значение его социалистических завоеваний. В то же время партия показала несостоятельность догматических представлений, игнорирующих те большие положительные перемены, которые произошли в жизни общества.
