Эдвард Гиббон - Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)

По странной иронии судьбы трудности, которые христиане переживали под властью добродетельного государя, сразу же прекратились, когда на престол вступил тиран: как никто, кроме них, не страдал несправедливо от Марка Аврелия, точно так же они одни оказались под защитой Коммода, который обходился с ними мягко. Знаменитая Марция, его самая любимая наложница, которая в конце концов замыслила убийство своего любовника-императора, чувствовала странную любовь к гонимой церкви. Хотя она не могла совместить свой порочный образ жизни с правилами Евангелия, она могла надеяться, что искупит недостатки своего пола и рода занятий, объявив себя покровительницей христиан. Под милостивой защитой Марции они провели в безопасности тринадцать лет жестокой тирании, а когда империя оказалась в руках семейства Северов, христиане связали себя с новым государем узами более почетными, хотя и через прислугу: этот император был убежден, что во время опасной болезни получил сильное облегчение, то ли физическое, то ли духовное, от священного мирра, которым помазал его один из его рабов. Он всегда особенно отличал нескольких людей, как мужчин, так и женщин, принявших новую веру. Кормилица и наставник Каракаллы были христиане, и если этот молодой государь когда-либо проявил человечность, то по поводу пустячному, однако имевшему некоторое отношение к христианству. В правление Севера гнев черни был подавлен, а наместники провинций ограничивались тем, что раз в год принимали дары от церквей, существовавших на подсудной им территории, – то ли как плату за свою умеренность, то ли как вознаграждение за нее. Спор между азиатскими и италийскими епископами о том, в какой день следует праздновать Пасху, считался самым важным делом в этот период отдыха и покоя. Покой церкви был нарушен лишь тогда, когда растущее число новообращенных, видимо, привлекло внимание Севера и вывело его из себя. Желая ограничить развитие христианства, он выпустил эдикт, который, хотя касался лишь новообращенных, невозможно было выполнить точно, не подвергая опасности и наказанию самых пылко верующих среди их учителей и проповедников.

В малой суровости этих преследований по-прежнему видна снисходительность Рима и язычества, которые так охотно прощали все тем, кто исполнял религиозные обряды своих отцов.

Но вскоре законы, введенные Севером, угасли вместе с жизнью и властью этого императора, и после этой случайной бури христиане тридцать восемь лет наслаждались покоем. До этого времени они обычно проводили свои собрания в частных домах и уединенных местах. Теперь же им было разрешено строить и освящать здания для религиозных обрядов, покупать землю для общины даже в самом Риме и проводить выборы священнослужителей так гласно и одновременно благопристойно, что они привлекали почтительное внимание иноверцев. Этот долгий покой церкви был полон достоинства. Наиболее благоприятными для христиан оказались периоды царствования тех императоров, которые были родом из азиатских провинций. Видные люди этой секты уже не опускались до того, чтобы умолять о защите раба или наложницы, а имели доступ во дворец в почетном качестве священнослужителей и философов. Их таинственные учения, уже распространившиеся среди народа, постепенно привлекли внимание их государя. Императрица Мамея, проезжая через Антиохию, изъявила желание побеседовать со знаменитым Оригеном, слава о благочестии и учености которого шла по всему Востоку. Ориген подчинился этому лестному для него приглашению, и, хотя не мог рассчитывать, что ему удастся обратить в христианство эту хитрую и честолюбивую женщину, она с удовольствием выслушала его красноречивые рассуждения и с почетом отпустила его.

Эти чувства Мамеи воспринял от нее ее сын Александр Север. В своем благочестии философа этот император проявлял к христианской религии своеобразное уважение, однако не совсем такое, какое ей полагается: в своей домашней молельне он установил статуи Авраама, Орфея, Аполлония и Христа, оказывая таким образом заслуженную честь этим почтенным мудрецам, которые научили человечество различным путям веры в единое общее для всех Божество и почитания этого Божества. Среди близких Александра были такие, кто открыто следовал чистой христианской вере и выполнял христианские обряды. Епископы появлялись при дворе – возможно, впервые в истории. После смерти Александра, когда бесчеловечный Максимин Фракиец обрушил свой гнев на любимцев и слуг своего несчастного благодетеля, много христиан всех сословий и обоего пола стали жертвами этой большой резни, которая из-за их участи была неоправданно названа гонением на христиан.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Более подробную текстологическую информацию см. у мисс Дж. Е. Нортон «Библиография работ Эдварда Гиббона» (Оксфорд, 1940), с. 40. В большом издании Дж. Б. Бари, к сожалению, воспроизведены примерно шестьдесят восемь давних ошибок. В одном из современных репринтных изданий есть серьезные искажения текста, допущенные его собственными издателями.

2

Шарден сообщает, что путешественники-европейцы дали персам некоторое представление о свободе и о мягкости наших правительств, чем оказали им очень плохую услугу. (Здесь и далее цифрой отмечены примеч. Д. Лоу.)

3

Сериф – маленький скалистый остров в Эгейском море, жителей которого презирали за невежество и дикость. Место изгнания Овидия хорошо известно по его справедливым, но недостойным мужчины жалобам. Похоже, что он лишь получил приказ выехать из Рима в течение определенного количества дней и переселиться в Томы, а стража и тюремщики не понадобились.

4

При Тиберии один римлянин из сословия всадников попытался перебежать к парфянам. Его остановили в Сицилийском проливе, но этот пример показался так мало опасным, что тиран, ревнивее всех тиранов оберегавший свои права, с презрением отказался наказывать беглеца за эту вину.

5

Кавказская Албания – древнее название нынешнего Азербайджана. Древнейшее население этих мест говорило на языке, родственном персидскому. (Здесь и далее звездочкой отмечены примеч. пер.).

6

Караухи – одна из народностей, населявших Персидскую империю, предки нынешних курдов.

7

По-моему, от Дионисия до Либания нет ни одного критика-грека, который бы упомянул Вергилия или Горация. Они как будто не знают, что у римлян был хотя бы один хороший писатель.

8

Скорее всего, Гиббон написал или хотел написать не «curious» – «любопытная», a «copious» – «богатая».

9

Два главных места добычи жемчуга были те же, что сейчас, – Ормуз и мыс Коморин. Алмазы Рим получал, насколько мы можем сопоставить античную географию с современной, с рудника Джумелпур в Бенгалии, который описан в «Путешествиях де Тавернье».

10

В этом случае мы можем сказать о Лонгине, что «все его правила подкрепляет его собственный пример». Вместо того чтобы прямо высказать свои утверждения, проявив достойную мужчины смелость, он вводит их в высшей степени осторожно: вкладывает в уста друга и, насколько можно понять из поврежденного текста, притворяется, будто сам опровергает их.

11

Если правитель слаб, им всегда управляют его слуги. Власть рабов увеличила позор римлян: сенат льстил и угождал какому-нибудь Палласу или Нарциссу. В наше время есть вероятность, что фаворит будет дворянином.

12

«Когда Октавиан идет на пир цезарей, его цвет меняется, словно у хамелеона: сначала он бледен, потом красен, затем черен и под конец окрашивается в нежные тона Венеры и граций. Эта картина, использованная Юлианом в его искусном сочинении, справедлива и изящна. Но когда сочинитель считает эти изменения характера подлинными и приписывает их силе философии, он оказывает слишком много чести и философии, и Октавиану» (Лукиан. Цезари).

13

Мир смеялся над доверчивостью Марка Аврелия, но мадам Дасье уверяет нас (а даме мы можем поверить), что муж всегда будет обманут, если жена снизойдет до того, чтобы притвориться.

14

Африканские львы, гонимые голодом, разоряли ничем не огражденные деревни и возделанные земли, и делали это безнаказанно: лев, царь зверей, был предназначен для развлечения императора и столицы и находился под охраной. Несчастный крестьянин, который убил бы одного из этих хищников даже при самозащите, понес бы очень суровое наказание. Этот закон об играх был смягчен Гонорием и в конце концов отменен Юстинианом.