Валерий Демин - Загадки русского севера
* *
*
Русская и славянская культура знает тотемизм в основном в форме пережитков, рудиментов, запретов. Данный вопрос был глубоко исследован в ряде фундаментальных работ замечательного русского этнографа и фольклориста Дмитрия Константиновича Зеленина (1878-1954): "Тотемический культ деревьев у русских и белорусов" (1933 г.), "Идеологическое перенесение на диких животных социально-родовой организации людей" (1935 г.), "Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов" (1937 г.) и др. У русских отголоски тотемизма сохранились главным образом в обрядовом фольклоре, связанном с почитанием и величанием деревьев, птиц, зверей, в сказках - особенно о животных. Многие традиционные русские образы-символы зверей и птиц несут на себе следы тотемов. Об этом явственно свидетельствуют положительные человеческие черты, которыми народ наделил сказочных животных, а также оберегательные функции, которые они выполняют (первейшее предназначение тотема - оказывать помощь всем, кто находится с ним в социально-родственных отношениях). Среди наиболее популярных персонажей русских сказок - звери (лиса, заяц, волк, медведь, козел, баран, корова, бык и др.), птицы (гусь, утка, петух, курица, ворон, сокол, лебедь и др.). Древнее тотемическое мышление обнаруживается во множестве популярных русских сказок: "Теремок", "Лиса и заяц", "Кот, петух и лиса", "Котофей Иванович", "Звери в яме" и т.д. и т.п. Содержащиеся в них тотемические реминисценции поддаются восстановлению и истолкованию, хотя и приблизительному, но все же достаточно близкому к первоначальному смыслу. Так, сказка "Зимовье зверей" запечатлела закодированную в образах животных информацию об объединении миролюбивых оседлых тотемов-кланов ради выживания в условиях наступившей зимы (а, возможно, и неожиданного катаклитического похолодания) и отражения нападения со стороны враждебно-грабительского тотема волков. Перечень зверей в разных вариантах сказки колеблется. Так, в сборнике Афанасьева зимующим тотемам быка, барана, свиньи, гуся и петуха противостоят нападающие на них тотемы лисы, волка и медведя. В бесхитростной сказке "Колобок" закодирована информация о соперничестве тотемов зайца, волка, медведя и лисицы-победительницы за право быть хранителем традиций культа Солнца-Коло, олицетворяемого Колобком, тождественным дневному светилу и по имени и по обрядовым функциям (его съедают, как на Масленицу поедают блины, символизирующие Солнце). Ряд птичьих тотемов символы перечисляется, к примеру, в чрезвычайно распространенной на Русском Севере сатирической былине "Птицы", где называются десятки пернатых, многие из них калькируют древние русские тотемы. Былина эта записана во множестве вариантов, но почему-то выпала из поля зрения современных исследователей. В процессе становления славянорусского этноса многие из былых тотемов стерлись в памяти. Народное творчество - бездонное хранилище неизбывной памяти о русских тотемах - не только в устном (фольклорном), но и в овеществленном виде. Коньки на крышах, петушки на маковках, утицы-солонки, олешки на полотенцах и рубашках - все это отголоски тотемного прошлого, запечатленного в орнаменте, узорах, вышивках, резьбе, росписи. В волшебных сказках всех времен и народов также аккумулированы остатки древнейшего мировоззрения. Например, широко распространенный мотив оборотничества (превращения человека в животное и обратно), - кроме тотемического оттенка, содержит также отголосок народных верований в переселение душ, получивших в дальнейшем развитие в религиозно-идеологических и философских системах - древнеиндийской, древнеегипетской, древнегреческой, древнекельтской и др. Помимо тотемов-животных, в памяти поколений сохранились образы и тотемов-растений. Наиболее типичными для славянских и других индоевропейских культур являются деревья - дуб и береза. Известна обширная древнекельтская (уэльсская) эпическая поэма "Битва деревьев", воссоздающая столкновение кланов-тотемов, где фигурируют свыше 20 древесных символов:
...От поступи мощного дуба дрожали земля и небо, Он втаптывал в землю врагов, разя их без счета, А рядом с ним царственный тис отражал атаки Врагов, что шли на него, как волны на берег моря; И груша сражалась там же, обильно кровь проливая; Каштан состязался с елью в свершенье подвигов ратных. Бел снег, и чернила черны, и зелены деревья, Спокойны пучины вод с тех пор, как я крик услышал; С тех пор березы растут в стране этой без опаски, И тянутся вверх дубы в холмистом Гвархан-Мелдеро.
У русских есть свой вариант воспоминаний о войне растительных тотемов. Но в отличие от кельтских сказаний он носит не эпический, а сатирический оттенок. Это - знаменитая сказка "Война грибов", где грибы воюют не друг с другом, а с царем Горохом. Поговорка: "При царе Горохе" - тоже рудиментарная память (или архетип коллективного бессознательного) об архаичном прошлом и тотеме гороха. С растительными тотемами связано множество обычаев и поверий, доживших до настоящего времени. Испокон веков существовало на Руси поклонение деревьям. Ни одна власть не оказалась в состоянии выкорчевать древнейшие языческие традиции. В прошлом церковные и светские источники постоянно отмечали неискоренимость культа деревьев: то тут, то там древопоклонники молились либо в священных рощах, либо "около куста", либо просто "дуплинам деревянным", либо перед особо почитаемыми деревьями, а ветки обвешивали платками и полотенцами. И все это вовсе не дела давно минувших дней. Этнографы регулярно констатируют стойкую и повсеместную веру в целительную и оберегательную силу деревьев, что наглядно проявляется хотя бы в народном обычае стучать пальцем по любому деревянному предмету, дабы предотвратить беду - отвернуть ее от задуманных планов или благополучного течения дел. Во многих районах - особенно на Севере и в Сибири - деревьям и кустам по-прежнему приносятся плоды, а ветки либо завиваются (как у березы на Семик), либо украшаются лентами. Кое-где до сих пор старые дуплистые деревья считаются наделенными целительной силой: чтобы ею воспользоваться, нужно прислониться к стволу, залезть в дупло или пролезть через него, если оно сквозное. Архаичным да и современным тотемным символом России тоже выступает белая береза. С березой связан и главный весенне-летний праздник. С момента введения на Руси христианства он приурочивается к Троице (пятидесятый день после Пасхи). Последняя (седьмая) неделя после Пасхи именовалась Семиком и на нее приходились так называемые зеленые святки. Именно этот краткий период характеризуется самым богатым циклом песен, игр, хороводов, гаданий, предсказаний. Одна из самых знаменитых русских народных песен "Во поле березонька стояла" с повтором:
Некому березку заломати, Некому кудряву заломати,
относится именно к семикско-троицким хороводным песням. Их христианская номинация чисто условная. На самом деле это самый что ни на есть древнеязыческий праздник. "Березку заломати" требовалось для того, чтобы сломать (иногда ломалась только макушка) и принести в дом, украсить его снаружи и внутри. Или чтобы поставить на видном месте и украсить лентами, бусами, платками. Или походить с ней по улице. Гораздо чаще березку украшали прямо в лесу. И там же одновременно завивали и развивали ее ветви (откуда один из припевов "Дубинушки": "Разовьем мы березу, разовьем мы кудряву"). Девушки плели венки и гадали о будущем. Бросание венка в реку или полноводный ручей в целях предвидения будущей супружеской жизни носило сугубо сексуально-эротическое содержание: вытянутая река (ручей) олицетворяло мужское естество, венок, соответственно, - женское, а обряд бросания имитировал их соитие. Кроме того, В венках из цветов, трав листьев и веток естественным образом соединилась символика вечного возвращения растительной жизни и небесно-космического круговорота, тайна жизни и тайна смерти. Магические функции венков чрезвычайно разнообразны: величальная (увенчание головы победителя или надевание цветочной гирлянды на шею); дожиночная, связанная с завершением сбора урожая; свадебная (откуда возникло само понятие "венчание"); погребальная (похоронные венки, надеваемые на усопшего или возлагаемые на могилу) и т.д. Магический смысл имеет уже сама форма венков - круг, тор, колесо, что полностью соответствует матриархальной семантике и распространяется на другие предметы, имеющие вагинальную форму - с отверстием посередине: кольца, обручи, звенья цепи, навершие ключей, выпечку - калачи, бублики, баранки и т.п. В фольклоре эти и другие аналогичные символы облекались в образно-иносказательную форму. Так, в былине о Ставре Годиновиче, известной еще по "Сборнику Кирши Данилова", акт любовного соития описывается при помощи традиционных метафор. Поэтические строки произносятся неузнанной молодой женой героя - Василисой Микулишной (предположительно дочерью Микулы Селяниновича), переодетой в мужское платье:
