Аркадий Стругацкий - Собрание сочинений: В 11 т. Т. 2: 1960-1962 гг.
— Я сам удивляюсь,— честно сказал Пеньков и сильно почесал затылок.— Может, прицел сбит?
— Гнутие ствола,— сказал ядовито Матти.
— Все равно, ребята, теперь этим забавам конец,— сказала Наташа. Все посмотрели на нее.— Я говорила с Сыртом. Сегодня пиявки напали на группу Азизбекова, на геологов, на нас и на участок нового строительства. И все среди бела дня.
— И все к западу и к северу от Сырта,— сказал Сергей.
— Да, в самом деле,— сказала Наташа.— А я и не сообразила. Ну, как бы то ни было, решено провести облаву.
— Это здорово,— сказал Пеньков.— Наконец–то.
— Завтра утром будет совещание, вызывают всех начальников групп. Я поеду, а ты останешься за старшего, Сережа. Да, и еще. Наблюдать сегодня не будем, ребята. Начальство распорядилось отменить все ночные работы.
Пеньков перестал есть и грустно посмотрел на Наташу. Матти сказал:
— Мне–то все равно, у меня камера полетела. А вот у Пенькова полетит программа, если он пропустит пару ночей.
— Я знаю,— сказала Наташа.— У всех летит программа.
— А может быть, я как–нибудь потихонечку,— сказал Пеньков,— незаметно.
Наташа замотала головой.
— И слышать не хочу,— сказала она.
— А может…— начал Пеньков, и Матти снова наступил ему на ногу.
Пеньков подумал: «И правда, чего слова тратить. Все равно все будут наблюдать».
— Какой сегодня день? — спросил Сергей. Он имел в виду день декады.
— Восьмой,— сказал Матти.
Наташа покраснела и стала глядеть всем в глаза по очереди.
— Что–то Рыбкина давно нет,— сказал Сергей, наливая себе кофе.
— Да, действительно,— глубокомысленно сказал Пеньков.
— И время уже позднее,— добавил Матти.— Уж полночь близится, а Рыбкина все нет…
— О! — сказал Сергей и поднял палец. В тамбуре звякнула дверь шлюза.— Это он! — торжественным шепотом провозгласил Сергей.
— Вот чудаки, вот чудаки,— сказала Наташа и смущенно засмеялась.
— Не трогайте Наташеньку,— потребовал Сережа.— Не смейте над нею смеяться.
— Вот он сейчас придет, он нам посмеется,— сказал Пеньков.
В дверь столовой постучали. Сергей, Матти и Пеньков одновременно приложили пальцы к губам и значительно посмотрели на Наташу.
— Ну что же вы? — шепотом сказала Наташа.— Отзовитесь же кто–нибудь…
Матти, Сергей и Пеньков одновременно замотали головами.
— Войдите! — с отчаянием сказала Наташа.
Вошел Рыбкин, как всегда аккуратный и подтянутый, в чистом комбинезоне, в белоснежной сорочке с отложным воротником, безукоризненно выбритый. Лицо его, как и у всех Следопытов, производило странное впечатление: дочерна загорелые скулы и лоб, белые пятна вокруг глаз и белая нижняя часть лица там, где кожу прикрывают очки и кислородная маска.
— Можно? — сказал он тихо. Он всегда говорил очень тихо.
— Садитесь, Феликс,— пригласила Наташа.
— Ужинать будешь? — спросил Матти.
— Спасибо,— сказал Рыбкин.— Лучше чашечку кофе.
— Что–то ты сегодня запоздал,— сказал прямодушный Пеньков, наливая ему кофе.
Сергей скорчил ужасную мину, а Матти пнул Пенькова под столом ногой.
Рыбкин спокойно принял кофе.
— Я пришел полчаса назад,— сказал он,— и прошелся вокруг дома. Я вижу, сегодня у вас тоже побывала пиявка.
— Сегодня у нас тут была баталия,— сказала Наташа.
— Да,— сказал Рыбкин.— Я видел пробоину в павильоне.
— Наши карабины страдают гнутием ствола,— объяснил Матти.
Рыбкин засмеялся. У него были маленькие ровные белые зубы.
— А тебе приходилось попадать хоть в одну пиявку? — спросил Сергей.
— Вероятно, нет,— сказал Феликс.— В них очень трудно попасть.
— Это я и сам знаю,— проворчал Пеньков. Наташа, опустив глаза, крошила хлеб.
— Сегодня у Азизбекова одну убили,— сказал Рыбкин.
— Да ну? — изумился Пеньков.— Кто? Рыбкин опять засмеялся.
— Да никто,— сказал он. Он мельком поглядел на Наташу.— Забавная штука — сорвалась стрела экскаватора и раздавила ее. Наверное, кто–нибудь попал в трос.
— Вот это выстрел,— сказал Сергей.
— Это мы тоже умеем,— сказал Матти.— На бегу, с тридцати шагов прямо в лампочку над дверью.
— Вы знаете, ребята,— сказал Сергей,— у меня такое впечатление, что все карабины на Марсе страдают гнутием ствола.
— Нет,— сказал Феликс.— Потом обнаружили, что в пиявку у Азизбекова попало шесть пуль.
— Вот скоро будет облава,— сказал Пеньков,— мы им тогда покажем, где раки зимуют.
— А я этой облаве вот ни столечко не радуюсь,— сказал Матти.— Спокон веков у нас так: бах–трах–тарарах, перебьют всю живность, а потом начинают устраивать заповедники.
— Что это ты? — сказал Сергей.— Ведь они же мешают.
— Вот нам все мешает,— сказал Матти.— Кислорода мало — мешает, кислорода много — мешает, лесу много — мешает, руби лес… Кто мы такие, в конце концов, что нам все мешает?
— Салат был, что ли, плохой? — задумчиво сказал Пеньков.— Так ты его сам готовил…
— Не попадайся, не попадайся, Пеньков,— сказал Сергей.— Он просто хочет затеять общий разговор. Чтобы Наташенька высказалась.
Феликс внимательно посмотрел на Сергея. У него были большие светлые глаза, и он очень редко мигал. Матти усмехнулся.
— А может быть, вовсе не они нам мешают,— сказал он,— а мы им.
— Ну? — буркнул Пеньков.
— Я предлагаю рабочую гипотезу,— сказал Матти.— Летучие пиявки есть коренные разумные обитатели Марса, хотя они находятся пока на низкой ступени развития. Мы захватили районы, где есть вода, и они намерены нас выжить.
Пеньков ошарашенно смотрел на него.
— Что ж,— сказал он.— Возможно.
— Да ты спорь с ним, спорь,— сказал Сергей.— А то так ему никакого удовольствия.
— Все говорит за мою гипотезу,— продолжал Матти.— Живут они в подземных городах. Нападают всегда справа — потому что у них такое табу. И… э–э… они всегда уносят своих раненых…
— Ну, братец…— разочарованно сказал Пеньков.
— Феликс,— сказал Сергей,— уничтожь это изящное рассуждение.
Феликс сказал:
— Такая гипотеза уже выдвигалась. (Матти изумленно поднял брови.) Давно. До того, как была убита первая пиявка. Сейчас выдвигаются гипотезы поинтереснее.
— Ну? — спросил Пеньков.
— До сих пор никто не объяснил, почему пиявки нападают на людей. Не исключена возможность, что это у них очень древняя привычка. Напрашивается мысль, не обитает ли на Марсе все–таки раса двуногих прямостоящих.
— Обитает,— сказал Сергей.— Тридцать лет уже обитает. Феликс вежливо улыбнулся.
— Можно надеяться, что пиявки наведут нас на эту расу. Некоторое время все молчали. Матти с завистью смотрел на Феликса. Он всегда завидовал людям, перед которыми стоят такие задачи. Выслеживать летучих пиявок — занятие само по себе увлекательное, а если при этом еще ставится такая задача…
… Матти мысленно перебрал все интересные задачи, которые пришлось решать ему самому за последние пять лет. Интереснее всего было конструирование дискретного искателя–охотника на хемостазерах. Патрульная камера превращалась в огромный любопытный глаз, следящий за появлением и движением «посторонних» световых точек на ночном небе. Сережка бегал по ночным дюнам, время от времени мигая фонариком, а камера бесшумно и жутко разворачивалась вслед за ним, следя за каждым его движением… «Что ж,— подумал Матти,— это тоже было интересно».
Сергей вдруг сказал с досадой:
— До чего же мы ничего не знаем! (Пеньков перестал тянуть с шумом кофе из чашки и поглядел на него.) И до чего не стремимся узнать! День за днем, декада за декадой бродим по шею в тоскливых мелочах… Копаемся в электронике, ломаем сумматоры, чиним сумматоры, чертим графики, пишем статеечки, отчетики… Противно! — Он взялся за щеки и с силой потер лицо. — Прямо за оградой на тысячи километров протянулся совершенно незнакомый, чужой мир. И так хочется плюнуть на все и пойти куда глаза глядят через пустыню искать настоящего дела… Стыдно, ребята. Это же смешно и стыдно сидеть на Марсе и ничего не видеть, кроме блинк–регистрограмм и пеньковской унылой физиономии двадцать четыре часа в сутки… Пеньков сказал мягко:
— А ты плюнь, Серега. И иди себе. Попросись к строителям. Или вот к Феликсу.— Он повернулся к Феликсу.— Возьмете его, а?
Феликс пожал плечами.
— Да нет, Пеньков, дружище, не поможет это.— Сергей, поджав губы, помотал светлым чубом.— Надо что–то уметь. А что я умею? Чинить блинки… Считать до двух и интегрировать на малой машине. Краулер умею водить, да и то не профессионально… Что я еще умею?
— Ныть ты умеешь профессионально,— сказал Матти. Ему было неловко за Сережку перед Феликсом.
— Я не ною. Я злюсь. До чего мы самодовольны и самоограничены! И откуда это берется? Почему считается, что найти место для обсерватории важнее, чем пройти планету по меридиану, от полюса до полюса? Почему важнее искать нефть, чем тайны? Что нам — нефти не хватает?
— Что тебе — тайн не хватает? — сказал Матти.— Сел бы и решил ограниченную Т–задачу…
