Владимир Хрусталев - Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых
«Дорогой дядя Павел!
Относительно вопроса, который тебя беспокоит, до меня дошли одни лишь слухи. Я совершенно с тобой согласен, но Миша, несмотря на мои настойчивые просьбы, работает ясно и единомышленно с нашим семейством, он прячется и только сообщается секретно с Родзянко. Я был все эти тяжелые дни совершенно один, чтобы нести всю ответственность перед Ники и Родиной, спасая положение, признавая новое правительство.
Обнимаю Кирилл » [396].
Это, по сути своей, явное предательство и нарушение присяги перед Государем не помешало впоследствии великому князю Кириллу Владимировичу самому провозгласить себя сначала блюстителем престола, а затем императором в изгнании.
Не стоит забывать, что правительства Франции и Великобритании поспешили в те мятежные дни 1917 года уведомить М.В. Родзянко о признании ВКГД «единственным законным временным правительством России» [397].
Отрекался ли Михаил Романов от Российского престола?!
Во многих статьях и популярных книгах по истории революций бурного1917 года часто ошибочно утверждается, что младший брат царя Михаил Романов, в пользу которого «добровольно» отрекся от престола Николай II в дни февральской смуты, якобы тоже «добровольно» отказался от Российской короны. Попробуем с помощью архивных документов и других исторических источников разобраться в этом деле.
Волей случая Михаил Романов оказался последним императором на Российском престоле, если считать временем его «царствования» неполные сутки с 2 на 3 марта 1917 года. Его судьба овеяна таинственностью. Даже после своего условного «отречения» до решения Учредительного собрания (то есть до изъявления воли такого же своеобразного всенародного Земского собора, подобно, как и первый русский самодержец — Михаил Федорович из рода Романовых, избранный на царствование в смутное время 1613 года), он сохранял право на трон, что стоило ему жизни.
Михаил Романов не участвовал в интригах и заговорах против императора Николая II. Наоборот, он всячески пытался помочь ему в напряженные январские и февральские дни 1917 года в Петрограде. В дневниках царя и царицы имеются пометки о шести его посещениях в течение этого периода Александровского дворца в Царском Селе. Однако имя младшего брата царя в общественном мнении все чаще упоминается в комбинациях политического пасьянса различных конкурирующих партий и придворных группировок. В этой связи среди широких кругов столичной аристократии и интеллигенции все больше говорят о «политической роли» салона графини Н.С. Брасовой (1880–1952), морганатической супруги великого князя Михаила Александровича. Даже французский посол М. Палеолог (1859–1944) с возмущением писал: «Говорят, что графиня Брасова старается выдвинуть своего супруга в новой роли. Снедаемая честолюбием, ловкая, совершенно беспринципная, она теперь ударилась в либерализм. Ее салон, хотя и замкнутый, часто раскрывает двери перед левыми депутатами. В придворных кругах ее уже обвиняют в измене царизму, а она очень рада этим слухам, создающим ей определенную репутацию и популярность. Она все больше эмансипируется; она говорит вещи, за которые другой отведал бы лет двадцать Сибири…» [398].
Февральская революция (как эти события в России получили официальное название) застала Михаила Романова в Гатчине. Документы свидетельствуют, что он делал все возможное для того, чтобы спасти монархию, но отнюдь не для того, чтобы занять престол. Кратко напомним последовательность дальнейших событий. 27 февраля 1917 года его вызвал в Петроград председатель Государственной Думы М.В. Родзянко. По его просьбе Михаил Александрович связался по прямому проводу с царской Ставкой в Могилеве и ходатайствовал перед царем уступить требованиям Думы, создав «правительство доверия». Ответив через начальника штаба генерала М.В. Алексеева и поблагодарив брата, Николай II отказался последовать совету. В дневнике в этот день великий князь записал: «Гатчина и Петроград, 27 февраля, понедельник, начало анархии.
В 5 ч. с экстренным поездом Дж[онсон] и я поехали в Петроград. В Мариинском дворце совещался с М.В. Родзянко, Некрасовым, Савичем, Дмитрюковым и потом пришли кн. Голицын, ген. Беляев и Крыжановский. Когда мы приехали в Петроград, то было сравнительно тихо, к 9 ч. стрельба по улицам уже началась и почти все войска стали революционными, старая власть больше не существовала, — в виду этого образовался временно-исполнительный комитет, кот. и начал отдавать распоряжения и приказания. В состав комитета входили: несколько членов Гос. Д[умы] под председ[ательством] Родзянко. Я поехал в 9 ч. на Мойку к военному мин. и передал по аппарату юзе ген. Алексееву (в Могилев) для передачи Ники, те меры, кот. принять немедленно для успокоения начавшейся революции, а именно отставка всего кабинета, затем поручить кн. Львову выбрать новый кабинет по своему усмотрению. Я прибавил, что ответ должен быть дан теперь же, т. к. время не терпит, каждый час дорог. Ответ был следующий: никаких перемен не делать до моего приезда в личном составе. Отъезд из Ставки назначен завтра к 2, 30 дня. — Увы, после этой неудачной попытки помочь делу, я собирался уехать обратно в Гатчину, но выехать нельзя было, шла сильная стрельба, пулеметная, также и ручные гранаты взрывались. В 3 ч. ген. Беляеву советовали переехать в Зимний дворец, где был ген. Хабалов команд[ующий] Петро[градского] воен. округа. К этому времени стихло. Дж[онсон] и я поехали в нашем моторе по Гороховой, по Набережной до Ник[олаевского] моста, затем налево, рассчитывая проехать на вокзал мимо Никола Морского, но тут мы поняли, что ехать дальше более, чем рискованно, — всюду встречались революционные отряды и патрули, — около церкви Благовещения нам кричали: стой, стой, но мы благополучно проскочили, но конвоирующий нас автомобиль был арестован. Ехать дальше нам не удалось, и мы свернули влево и решили ехать к Зимнему [дворцу]. Там был ген. Беляев и Хабалов в распоряжении кот. было около 1000 чел., часть батальона Преобр[аженского] п[олка], 1 рота Гвар[дейского] эк[ипажа] и 1 Донской каз[ачий] п[олк]. Мне удалось убедить генералов не защищать дворец, как ими было решено, и вывести людей до рассвета из Зимнего и этим избежать неминуемого разгрома дворца революционными войсками. Бедный ген. Комаров был мне очень благодарен за такое мое содействие. В 5 ч. Дж[онсон] и я решили покинуть Зимний и перешли на Миллионную, 12, к кн[ягини] Путятиной, где легли в кабинете у кн[ягини] на диванах» [399].
Безуспешно попытавшись уехать обратно в Гатчину (дороги были заблокированы), Михаил Романов поздно вечером направился в Зимний дворец. Но здесь он вновь оказался в самом центре событий, среди возбужденного и плохо управляемого отряда последних вооруженных защитников самодержавия. Это был отряд, в котором находилась группа генералов (начальник Петроградского военного округа С.С. Хабалов, военный министр М.А. Беляев и др.), перешедших из здания Адмиралтейства в Зимний дворец. Михаил Романов отказался возглавить этот отряд. В последующие пять дней он, тайно скрываясь, но поддерживая тесную связь с Родзянко, проживал на квартире князя П.П. Путятина на Миллионной, 12.
По этому адресу Михаила Романова и нашел присяжный поверенный Н.Н. Иванов. Близкий по своим адвокатским делам к великому князю Павлу Александровичу, он, действуя под контролем Родзянко, был одним из авторов так называемого великокняжеского манифеста. Документ, текст которого был составлен в окружении Павла Александровича, являлся очередной попыткой спасти трон, уступив власть Думе. В этом манифесте, в частности, от имени царя, предполагалось провозгласить: «Поручаем Председателю Государственной думы немедленно составить Временный комитет, опирающийся на доверие страны, который в согласии с нами озаботится созывом Законодательного собрания, необходимого для безотлагательного рассмотрения имеющего быть внесенным правительством проекта новых основных законов Российской империи…» [400].
Однако «манифест» запоздал, революционные события развивались настолько стремительно, что уже на следующий день, 2 марта 1917 года, Родзянко поставил вопрос об отречении Николая II в пользу цесаревича Алексея Николаевича при регентстве Михаила Александровича. Именно с этой просьбой он обратился к великому князю Михаилу Александровичу, убеждал его «повлиять» на Николая II.
В конечном итоге создается впечатление, что Родзянко скорее ставил в известность Михаила Романова о варианте отречения Николая II, чем просил его согласия. Документально не подтверждено, что Михаил Александрович дал свое согласие на регентство, но именно с этим предложением и выехали в Псков к царю двое посланцев Думы — В.В. Шульгин и А.И. Гучков.
Разговор Николая II с представителями Думы описан Шульгиным в его широко известных мемуарах «Дни». Отречение Николая II за себя и несовершеннолетнего наследника Алексея в пользу брата Михаила явилось для них полной неожиданностью. Столь же неожиданным оно было и для великого князя.
