Елена Майорова - Женщины в эпоху Крестовых походов
Фридрих весьма мало ослеплялся своими победами и о Крестовом походе, который возглавлял, отзывался в иронически-насмешливом тоне, равно изумляя мусульман и христиан.
По воспоминаниям хрониста Ф. фон Раумера, признававшего выдающиеся заслуги Фридриха Гогенннауфена, папе было нелегко объяснить свою вражду с императором.
Еще весной 1227 г. тот, помогая жителям Рима, страдавшим от голода, отправил им значительный груз с зерном и другим продовольствием. Римляне этого не забыли. У могущественной фамилии Франжипани, которая никогда не была расположена к папам, Фридрих купил их имение и им же отдал в лен безвозмездно. Теперь, когда императорский герольд с согласия сената и народа громогласно зачитал с Капитолия оправдательное письмо Фридриха, число его приверженцев увеличилось. Франжипани стали во главе друзей императора и громко порицали поступок папы. Когда Григорий, не обращая на это пи малейшего внимания, на Пасху 1228 г. еще раз произнес в церкви Святого Петра отлучение над Гогенштауфеном, освободил его подданных от присяги и лишил его владений в Апулии, сначала раздался ропот, потом крики, брань и хула, так что папа, с трудом избежав личных оскорблений, принужден был укрыться в Перудже.
По возвращении в Италию Фридрих неожиданно легко сумел разрушить планы врагов, поддерживающих де Бриеннов, — намного легче, чем подавить сопротивление папских сторонников в Заморье. Жан де Бриенн вынужден был поспешно бежать в родную Шампань, на прощание поделясь со всеми твердым убеждением, что император все-таки сын мясника.
А Фридриху в это время все удавалось. Не потому ли, что его вдохновляла любовь?
Пока императрица Иоланта Сирийская несла свою муку, Фридрих переживал новое, великое и страстное, чувство.
Благородный итальянский род маркизов Ланциа был последовательным и рьяным приверженцем Штауфенов. Его прогиббелинская ориентация привела членов семьи в окружение Фридриха, когда того еще называли «апулийское дитя». Пережив вместе с императором величие и триумф, большинство мужчин Ланциа остались верны дому Штауфенов и погибли вместе с его последними представителями.
Род Ланциа не был полностью уничтожен, его представители еще в XIX в. занимали высокие должности в Савойе.
Глава дома Гальвано, граф Фонди, был назначен Фридрихом Великим маршалом Сицилии; его сын Галеотто получил графский титул и владения ди Атти; дочь Гальвано стала женой внука императора. Рано повзрослевший Фридрих почтил своим вниманием девушку из семьи Ланциа, имя которой осталось неизвестным. Она родила ему дочь Сельваджию, впоследствии выданную Фридрихом за его преданного сторонника, свирепого падуанского тирана Эдзе-лино ди Романо.
Но истинная любовь связала императора с 17-летней Бианкой Ланциа, возможно, сестрой его прежней возлюбленной. Она была племянницей Гальвано, дочерью его брата Манфредо.
«Прекрасная» — это слово неотделимо от образа юной подруги Фридриха. Все летописцы единодушны в том, что она была восхитительно хороша собой, сочетая юную грацию с надменным достоинством, врожденную гибкость с придворным этикетом. Но, вероятно, не только внешняя породистая красота привлекала к ней такого искушенного молодого человека, как Фридрих. К услугам императора было множество прекрасных рабынь, специально обученных искусству любви. Однако ему требовалось нечто большее. «Талантливая» — пишут о Бианке современники, но не поясняют, в чем заключался ее талант. Может быть, она пела, как сирена, танцевала, как сильфида, или слагала прекрасные стихи? Нам остается только догадываться. Но несложно предположить, что она воплотила в себе все очарование Италии; в каждом жесте чувствовалось ее благородное происхождение. Наверно, ей были присущи развитый ум, изысканная изменчивость натуры, исключающая монотонностъ, врожденное и неосознанное обаяние, просвещенность и остроумие. А главное — талант женственности, редкий не менее, чем любой другой, и, может быть, самый таинственный, трогающий душу окружающих. Похоже, Бианка не только была богато одарена музами, но распространяла вокруг себя ясную любовь, своим присутствием создавала атмосферу радости и вечного праздника. Про подобных ей говорили — родилась с солнцем в душе.
Лишь такое необыкновенное сочетание многочисленных разнообразных достоинств могло привлечь и надолго удержать капризного и взыскательного императора.
Но не удивительно ли, что такое светлое существо, такое радостное создание прониклось искренней любовью к человеку далеко не идеальному, по утверждению многих, порочному и даже ужасному? Это было то же, что любить дьявола, зная, кто он такой. А Бианка полностью доверилась ему, отдавая себя целиком, не оставив места ни для чего другого. И попробовала бы она поступить иначе!
Двор Фридриха был средоточием высокой образованности, изящества и поэзии, но главное — здесь никто не отказывал себе в удовольствиях. Звучала диковинная музыка, на больших разноцветных шарах по залу катались полуобнаженные сарацинские девушки. Зверинец императора напоминал, как широко раскинулась его империя.
В императорских палатах в Лучере прилежные юные ткачихи работали над шелковыми и другими тканями для «султана», как они называли Фридриха. Искусство мастериц, знакомых с секретами изготовления шелка, способствовало возникновению прославленных шелковых фабрик в Палермо. Еще со времен Омейидов во всех главных исламских государствах Востока и Запада, как и в Константинополе, мастерские по изготовлению шелка располагались во дворце или рядом с ним, чтобы ткать одеяния для церемоний. Сицилия не была исключением, и шелковое производство в Палермо процветало уже при арабах. Другой давно установившийся мусульманский обычай, однако, требовал, чтобы ткачихи, когда не сидели за станками, оказывали более интимные услуги мужской части королевского двора. Этот обычай норманны восприняли с энтузиазмом, и вскоре мастерские превратились в полезное, хотя и весьма призрачное прикрытие королевского гарема. Гарем вовсе не был изобретением Фридриха — все представители сицилийской династии содержали такого рода учреждения. Он лишь продолжил традицию. В одном из его писем говорится о нарядах и издержках, связанных с его наложницами и одалисками. Но император также ценил профессиональные качества ткачих. Он особенно любил окружать себя сарацинскими прислужниками, приученными к восточной деспотии и выполняющими волю господина с поспешным раболепием.
Однако со времени сближения с Бианкой гарем был позабыт. Возлюбленная всюду являлась рядом с ним как законная супруга и всегда сидела по правую руку императора, разделяя и веселые застолья, и обсуждение важных государственных дел. Все говорит в пользу того, что со стороны Фридриха это было не легкое увлечение, а по-настоящему глубокая привязанность: хотя он овдовел, но на протяжении многих лет не помышлял о новой женитьбе. Более того, нет никаких сведений о его увлечениях другими женщинами. Его вполне устраивала почти семейная жизнь со своей очаровательной избранницей. Ранним утром соколиная охота на просторах Апулии, верховые прогулки, рыбная ловля, привалы на берегу реки, где император и его подруга медленно смаковали яства, запивая их охлажденным белым вином. А по вечерам вместе с Бианкой, которой ничто не было чуждо в латинской культуре, они предавались другим усладам: игре в шахматы, музыке, поэзии, танцам; наслаждались песнями трубадуров, долгими беседами с самыми выдающимися людьми своего времени. Именно при дворе Фридриха в Палермо был изобретен сонет — наверно, для того, чтобы славить чудесную красоту возлюбленной императора и воспевать их великую любовь. Фридрих окружал себя интеллектуалами и творческими личностями независимо от их религиозных убеждений. Эти семь лет, «время Бианки», были периодом расцвета пнауфенской Италии. К этому периоду принадлежит постройка на Сицилии нескольких великолепных замков, являвших архитектурные новшества.
С прозорливостью, редкой для своего времени, Фридрих полагал, что искусство управления государством не приходит само по себе и не дается свыше, — ему необходимо учиться. Еще в 1224 г. император основал Неаполитанский университет для подготовки государственных служащих и внимательно следил за успехами своего детища. Открытая им Салернская школа медицины стала единственным учреждением, дающим право заниматься медицинской практикой. Все его замыслы обсуждались с Бианкой в кругу таких же молодых и свбодомыслящих соратников.
Трое детей Фридриха и Биапки унаследовали материнскую красоту и отцовскую одаренность. Их старшую дочь назвали Констанцой — в честь двух других главных женщин его жизни.
Но Бианка покинула его, как и они.
