Борис Соколов - Тайны финской войны
Саму войну с Финляндией Троцкий, как упрямый теоретик революции, рассматривал исключительно с точки зрения «революционной целесообразности»:
«При помощи советско — финляндской войны Гитлер скомпрометировал Сталина и теснее привязал его к своей колеснице. При помощи мирного договора он обеспечил за собой дальнейшее получение скандинавского сырья. СССР получил, правда, на северо — западе стратегические выгоды, но какой ценой?.. Престиж Красной Армии подорван. Доверие трудящихся масс и угнетенных народов всего мира утеряно. В результате международное положение СССР не укрепилось, а стало слабее. Сталин лично вышел из всей этой операции полностью разбитым. Общее чувство в стране, несомненно, таково: не нужно было начинать недостойной войны, а раз она была начата, нужно было довести ее до конца, т. е. до советизации Финляндии. Сталин обещал это, но не исполнил. Значит, он ничего не предвидел: ни сопротивления финнов, ни морозов, ности со стороны союзников. Наряду с дипломатом и стратегом поражение потерпел «вождь мирового социализма» и «освободитель финского народа». Авторитету диктатора нанесен непоправимый удар. Гипноз тоталитарной пропаганды (вот когда, похоже, появился знаменитый термин «тоталитаризм»! — Ъ. С.) будет все больше терять силу».
Но Сталин вовсе не отказался от планов «советизации Финляндии». Уже 25 ноября 1940 года, вскоре после визита Молотова в Берлин, войскам Ленинградского военного округа была дана директива к 15 февраля 1941 года подготовить план войны против Финляндии. Этой директивой предусматривалось, что на 35–й день после начала операции Красная Армия овладеет финской столицей. В Берлине Молотов требовал, в обмен на присоединение СССР к Тройственному пакту Германии, Италии и Японии, среди прочего, санкционировать полную оккупацию Финляндии советскими войсками. Тогда согласия Гитлера не последовало, но Сталин рассчитывал либо уломать фюрера в последующие месяцы, либо «разобраться» с Финляндией уже после поражения Германии, которое, как он надеялся, неминуемо последует после внезапного советского нападения на нее. В марте 1941–го срок вторжения Красной Армии в Польшу и Германию был назначен на 12 июня, в мае перенесен на июль, а затем последовало совершенно не предвиденное Сталиным и его генералами и маршалами германское вторжение в СССР.
Известный британский военный теоретик генерал Джон Фуллер в 1948 году, учтя ход и исход Второй мировой войны, так оценил итоги советско — финского конфликта:
«…Всегда опасно презирать противника, как бы ни был он слаб. Полагая, что демонстрация силы ока- жется достаточной, чтобы запугать финнов и добиться немедленной капитуляции, русские хорошо подготовились использовать в пропагандистских целях радио, духовые оркестры и кино, однако совершенно упустили из виду стратегические и тактические аспекты войны и вопросы снабжения… Война показала, наше оружие сконструировано без учета особенностей местности и климата, то, несмотря на свою мощь, оно окажется почти бесполезным… Высокая подвижность финнов, так же как высокая подвижность немцев в Польше, еще раз показала, что она важнее численного превосходства. Это последнее обстоятельство привело Гитлера к выводу, что русская армия 1939–1940 годов оставалась такой же, какой была в 1916–1917 годах. Если маленькая Финляндия могла сделать так много, то что мог бы сделать мощный рейх?»
Однако Гитлер не учел целого ряда важных обстоятельств. За 105 дней «зимней войны» Советский Союз использовал лишь небольшую часть своих материальных и людских ресурсов. Кроме того, с Финляндией СССР воевал без союзников. Финны же, напротив, получили довольно значительную, по масштабам «зимней войны», помощь вооружением и материалами со стороны Англии, Франции и Швеции, без чего не смогли бы сопротивляться так долго. А в случае войны с Германией неизбежно были бы использованы все советские ресурсы, и Сталин мог уже рассчитывать на твердую поддержку заинтересованной Англии и стоявшей за ней Америки.
Война СССР против Финляндии была хуже чем ошибкой — она была преступлением, оплаченным кровью сотен тысяч красноармейцев и десятков тысяч финских солдат. В результате этой войны Советский Союз как будто получил некоторые стратегические преимущества: отодвинул границу от Ленинграда, получил важные базы в Финском заливе. Однако все эти преимущества побивались одним крупным стратегическим проигрышем: переходом Финляндии в германский лагерь. После нападения Германии на Советский Союз в июне 1941–го финское правительство решило, что пришел час отмщения, и тоже объявило войну восточному соседу. Финны собирались не только вернуть потерянные территории, но и прихватить солидную часть Советской Карелии вместе с ее столицей Петрозаводском. Кроме того, Гитлер обещал передать Финляндии Ленинград. Американский историк Чарльз Лундин отмечал: «Благодаря московской политике, толкнувшей Финляндию к сотрудничеству с Германией, русские оказались скучены на опасно малой территории, ограниченной оборонительным периметром Ленинграда, в условиях, гораздо менее благоприятных, чем в 1939 году. В то время как германские армии наступали на город с юго — запада, финны, вооруженные лучше, чем когда‑либо прежде, нависали над ним с севера буквально на расстоянии пушечного выстрела».
Очень быстро финские войска вновь оказались в 30 км от Ленинграда. Уже 31 августа 1941 года под их контроль перешел и злополучный поселок Майнила, а 2 декабря финский флаг взвился над полуостровом Ханко. Но, как признает адмирал Н. Г. Кузнецов, «гарнизон Ханко не мог влиять на ход боевых действий на северо — западном участке советско — германского фронта». Выходит, что не так важны оказались те «стратегические» пункты, якобы из‑за которых Советский Союз пошел на войну с Финляндией в ноябре 1939–го.
Если бы не «зимняя война», Финляндия наверняка сохранила бы нейтралитет в советско — германском конфликте. Что это было бы именно так — убеждает тактика финнов в 1941–1944 годах. Отвоевав земли, потерянные после Московского мира, и захватив большую часть Карелии, финская армия с конца 1941–го года прекратила активные боевые действия. Финны, в частности, не стали атаковать Ленинград с Карельского перешейка, хотя именно это, в условиях блокады со стороны германской группы армий «Север», могло привести к падению города. В Хельсинки слишком хорошо понимали, что исход войны между Германией и СССР решается отнюдь не на финском фронте. Раз германский блицкриг в 1941–м не удался, то определяющими факторами исхода войны стали неисчерпаемость людских ресурсов Красной Армии, огромная протяженность советской территории и во- енно — экономическая мощь союзников Москвы, с которыми Финляндия воевать конечно же не собиралась. Более того, финнам и в 1941–1944 годах удалось сохранить дипломатические отношения с США. Западные союзники не хотели установления полного советского контроля над Финляндией. Поэтому, даже после того как летом 1944–го Красная Армия вторично прорвала линию Маннергейма и взяла Выборг, Финляндии удалось заключить мир на сравнительно умеренных условиях (к СССР отошел район Петсамо) и избежать оккупации своей территории советскими войсками.
А вот если бы Финляндия осталась нейтральной в 1941–м, то это сохранило бы жизнь сотням тысячам ленинградцев, умершим в блокаду: от финнов Ленинград получал бы продовольствие — и не было бы 900 страшных блокадных дней.
Интересно, а как вообще развивались бы советско- финские отношения, не будь «зимней войны» и останься Финляндия нейтральной в 1941–м? Уверен, что после победы над Германией Советский Союз все равно получил бы экономическое и политическое доми — нирование в этой стране, но вынужден был бы под нажимом западных союзников сохранить ее независимость. А вот своим нападением на СССР в союзе с Германией летом 1941–го Финляндия фактически перечеркнула то сочувствие, которое испытывало к ней, как к жертве советской агрессии, мировое общественное мнение. Не исключено, что, не будь реваншистской «войны — продолжения» 1941–1944 годов, финны бы в конце концов получили назад если не Карельский перешеек, то хотя бы первоначально обещанную компенсацию в Советской Карелии. В период после- сталинской оттепели Хрущев мог бы агрессию против Финляндии отнести на счет преступлений «кремлевского горца» и вознаградить Хельсинки за «примерное поведение» в период Великой Отечественной войны. Ведь предлагал же Никита Сергеевич вернуть часть Южных Курил японцам. Однако соучастие Финляндии в германской агрессии против СССР перечеркнуло всякие надежды на пересмотр итогов «зимней войны». У финской стороны исчезли как юридические, так и моральные основания ставить вопрос о возвращении утерянных территорий. И ныне власти Финляндии не выдвигают никаких территориальных претензий к России, как не выдвигали их после 1944 года и к СССР, и вряд ли рискнут сделать это в будущем. Это сегодня столь же фантастично, как отделение от России Карелии или Ленинградской области.
