Тимур Бортаковский - Расстрелянные герои Советского Союза
Подсудимый. Никакого озлобления у меня никогда не было. У меня не было основания быть озлобленным. Я был Героем Советского Союза. С прошлой верхушкой в армии я связан не был. На предварительном следствии меня в течение 15 дней допрашивали о заговоре. Я хотел скорее предстать перед судом и ему доложить о действительных поражениях армии. Поэтому я писал и о злобе и называл себя тем, кем я никогда не был.
Председательствующий. Свои показания от 11 июля 1941 г. вы подтверждаете?
Подсудимый. Нет, это также вынужденные показания.
Председательствующий оглашает выдержку из показаний подсудимого Павлова, данных им на предварительном следствии 11 июля 1941 г. (лд. 65, том 1), следующего характера:
"...Основной причиной поражения на Западном фронте является моя предательская работа как участника заговорщической организации, хотя этому в значительной мере способствовали и другие объективные условия, о которых я показал на допросе 9 июля".
Подсудимый. Все это записано неверно. Это мои вынужденные показания.
Председательствующий. Что вы скажете относительно своих показаний от 9 июля 1941 г.?
Подсудимый. Эти показания также совершенно не отвечают действительности. В этот день я чувствовал себя хуже, чем 21 июля 1941 г.
Председательствующий. 9 июля 1941 г. на лд. 59 тома 1 вы дали такие показания:
"В отношении авиации. Я целиком доверил на слово рассредоточение авиации по полевым аэродромам, а на аэродромах — по отдельным самолетам, не проверил правильность доклада командующего ВВС Копца и его заместителя Таюрского. Допустил преступную ошибку, что авиацию разместили на полевых аэродромах ближе к границе, на аэродромах, предназначенных для занятий на случай нашего наступления, но никак не обороны".
Эти показания вы подтверждаете?
Подсудимый. Это совершенно правильно. В начале военных действий Копец и Таюрский доложили мне, что, приказ народного комиссара обороны СССР о сосредоточенном расположении авиации ими выполнен. Но я физически не мог проверить правильность их доклада. После первой бомбежки авиадивизия была разгромлена. Копец застрелился, потому что он трус.
На вопросы члена суда диввоенюриста т. Кандыбина подсудимый Павлов ответил:
Я своевременно знал, что немецкие войска подтягивались к нашей границе, и согласно донесениям нашей разведки предполагал о возможном наступлении немецких войск. Несмотря на заверения из Москвы, что все в порядке, я отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа. Были розданы войскам патроны. Поэтому сказать, что мы не готовились, — нельзя.
Свои показания, данные в начале предварительного следствия в отношении командующего 4-й армией Коробкова, я полностью подтверждаю.
После того как я отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние, Коробков доложил мне, что его войска к бою готовы. На деле же оказалось, что при первом выстреле его войска разбежались.
Состояние боеготовности 4-й армии, находящейся в Бресте, я не проверял. Я поверил на слово Коробкову о готовности его частей к бою.
На вопросы члена суда диввоенюриста т. Орлова подсудимый Павлов ответил:
Я считаю, что все войска Западного фронта к войне были вполне подготовлены. И я бы не сказал, что война застала нас врасплох и неподготовленными. В период 22—26 июня 1941 г. как в войсках, так и в руководстве паники не было, за исключением 4-й армии, в которой чувствовалась полная растерянность командования.
При отходе на новые оборонительные позиции неорганизованности не было. Все знали, куда надо было отходить.
К противовоздушной обороне столица Белоруссии Минск была подготовлена, кроме того, она охранялась 4 дивизиями.
Член суда т. Орлов. А чем объяснить, что 26 июня Минск был брошен на произвол судьбы?
Подсудимый. Правительство выехало из Минска еще 24 июня.
Член суда т. Орлов. При чем здесь правительство? Вы же командующий фронтом.
Подсудимый. Да, я был командующим фронтом. Положение, в котором оказался Минск, говорит о том, что Минск полностью обороной обеспечен не был.
Член суда т. Орлов. Чем объяснить, что части не были обеспечены боеприпасами?
Подсудимый. Боеприпасы были, кроме бронебойных. Последние находились от войсковых частей на расстоянии 100 км. В этом я виновен, так как мною не был поставлен вопрос о передаче складов в наше распоряжение.
По обороне Минска мною были приняты все меры, вплоть до доклада правительству.
2. Подсудимый Климовских. Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным себя признаю во второй части предъявленного обвинения, то есть в допущении ошибок по служебной деятельности.
Председательствующий. В чем именно вы признаете себя виновным?
Подсудимый. Я признаю себя виновным в совершении преступлений, изложенных в обвинительном заключении.
Председательствующий. Свои показания, данные на предварительном следствии, вы подтверждаете?
Подсудимый. Показания, данные мною на предварительном следствии, о причинах поражения войск Западного фронта я полностью подтверждаю.
Председательствующий. На предварительном следствии (лд. 25, том 2) вы дали такие показания:
"..2-я причина поражения заключается в том, что работники штаба фронта, в том числе я и командиры отдельных соединений, преступно халатно относились к своим обязанностям как до начала военных действий, так и во время войны".
Эти показания вы подтверждаете?
Подсудимый. Подтверждаю полностью.
Член суда т. Орлов. Скажите, был ли выполнен план работ по строительству укрепленных районов?
Подсудимый. Работы по строительству укрепленных районов в 1939—1940 гг. были выполнены по плану, но недостаточно. К началу военных действий из 600 огневых точек было вооружено 189 и то не полностью оборудованы.
Член суда т. Орлов. Кто несет ответственность за неготовность укрепрайонов?
Подсудимый. За это несут ответственность: командующий войсками Павлов, пом. комвойсками по УРам Михайлин и в известной доле я несу ответственность, как начальник штаба.
Член суда т. Орлов. Кто несет ответственность за отсутствие самостоятельных линий и средств связи для общевойскового командования, ВВС и ПВО?
Подсудимый. За это несет ответственность начальник связи Западного фронта и я, как начальник штаба.
Член суда т. Орлов. Вы располагали данными о том, что противник концентрирует войска?
Подсудимый. Такими данными мы располагали, но мы были дезинформированы Павловым, который уверял, что противник концентрирует легкие танки.
Первый удар противника по нашим войскам был настолько ошеломляющим, что он вызвал растерянность всего командного состава штаба фронта. В этом виновны: Павлов, как командующий фронтом, я — как начальник штаба фронта, начальник связи Григорьев, начальник артиллерии и другие командиры.
Член суда т. Орлов. Вы являлись участником антисоветского заговора?
Подсудимый. Участником антисоветского заговора я никогда не был.
Член суда т. Орлов. Показания участников антисоветской заговорщической организации Симонова и Батенина, данные ими на предварительном следствии в отношении вас, вам известны? Если да, то что вы скажете в отношении их показаний?
Подсудимый. Показания Симонова и Батенина мне хорошо известны. Их показания я категорически отрицаю. Повторяю, что участником антисоветской заговорщической организации я не был.
Член суда т. Орлов. Как вы считаете, Минск в достаточной степени был подготовлен к обороне?
Подсудимый. Я считаю, что Минск к обороне был подготовлен недостаточно. В Минске действовала авиация, но ее было мало, фактически оборона Минска была недостаточной.
Член суда т. Кандыбин. Подсудимый Павлов на предварительном следствии дал такие показания:
"Командир мехкорпуса Оборин больше занимался административными делами и ни в коей мере не боевой готовностью своего корпуса, в то время как корпус имел более 450 танков. Оборин с началом военных действий потерял управление и был бит по частям. Предательской деятельностью считаю действия начальника штаба Сандалова и командующего 4-й армией Коробкова".
Что вы скажете в отношении показаний Павлова?
Подсудимый. Показания Павлова я подтверждаю,
3. Подсудимый Григорьев. Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным признаю себя в том, что после разрушения противником ряда узлов связи я не сумел их восстановить.
Председательствующий. Свои показания, данные на предварительном следствии, вы подтверждаете?
Подсудимый. Первые свои показания, данные в Минске, а также показания, данные 21 июля 1941 г., я подтвердить не могу, так как дал их вынужденно.
Свои собственноручные показания я полностью подтверждаю.
Член суда т. Орлов оглашает показания подсудимого Григорьева, данные им на предварительном следствии 5 июля 1941 г. (лд. 24—25, том 4), о том, что он, Григорьев, признает себя виновным:
