Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи
Между тем заслуга Тойнби отнюдь не только и даже не столько в концепции «вызов – ответ». Эта гипотеза для него – ключ к пониманию локальных цивилизаций; но еще важнее то, что англичанин стал автором широкой цивилизационной теории, а его формулы часто гораздо современнее и реальнее самых модернистских изысков на Западе.
Появившаяся в 80-х гг. концепция Ф. Фукуямы «Конец истории» нацело отметалась А. Дж. Тойнби задолго до ее рождения. Конец истории – это ее смерть, а сущность истории – это жизнь и движение, причем движение, отнюдь не всегда поддающееся контролю и весьма часто непрогнозируемое. Более того, А. Дж. Тойнби почитается на Западе и как «отец циклизма», что, по большому счету, сближает его с Л.Н. Кроме того, он стал «дедушкой» самой современной и модной западной теории – «столкновения цивилизаций», заново сформулированной и развитой ее «отцом» – профессором Гарвардского университета С. Хантингтоном в 1993 г. Суть ее в том, что в XXI в. на первый план может выйти не экономика и идеология, а цивилизационные противоречия и столкновения.
А. Дж. Тойнби и С. Хантингтон увидели, правда, на полвека позже, главное цивилизационное противоречие в конфликте между Западом (западноевропейская цивилизация плюс США) и «не-Западом», т. е. остальным миром. Эту концепцию критиковали на Западе (видимо, как «недостаточно западную») и на Востоке. Критиковали по мелочам, деталям, и по более крупному – «за перетолковывание политических трений в культуралистских терминах», разъясняя, что, например, ненависть бедного Юга к богатому Северу есть «скорее чувство классовое»840. С этим никто и не спорит, но установить точное (в процентах?) соотношение разных факторов конфликтов, возможных в будущем – дело вряд ли реальное. Писал же Макс Вебер когда-то: «В принципе история банковского дела какого-либо народа, в которой объяснение построено только на экономических мотивах, столь же невозможно, как «объяснение» Сикстинской мадонны, выведенное из социально-экономических основ культурной жизни времени ее возникновения»841. Ясно, что противоречия сложнейшего современного мира определяются не только привычными факторами; новые подходы здесь неизбежны и продуктивны. Не надо монополии одного подхода, не передаст он всей картины, всей сложности.
Вернемся к неожиданному союзнику Льва Николаевича. А. Дж. Тойнби подчеркивал, что современное ему видение истории остается по преимуществу европоцентристским. Западная цивилизация, достигшая в своем развитии высочайшего технологического и научного уровня, породившая либеральную демократию, тем не менее не кажется ему идеальной. Напротив, для А. Дж. Тойнби совершенно очевиден ее экспансионистский характер842. «В столкновении между миром и Западом, – писал Тойнби, – которое длится к нынешнему времени уже четыре или пять веков, именно Запад, а не остальной мир обрел наиболее значительный опыт. Не мир нанес удар Западу, а именно Запад нанес удар, и очень сильный, остальному миру»843.
Здесь видится много общего между английским профессором и его русским «критиком». Особенно ясно это прослеживается в статье А. Дж. Тойнби «Россия и Запад», в которой он советует западному человеку покинуть «свою кочку» и объективно посмотреть на столкновение «Запад – не-Запад», посмотреть глазами огромного, незападного большинства человечества. «Золотой миллиард»844, то есть Западный мир, составляет на самом деле всего-навсего 1/6 человечества!
Тойнби писал, что русские и мусульмане, индусы и китайцы, японцы и все остальные ответят одинаково на вопрос о роли Запада. «Запад, – скажут они, – это архиагрессор современной эпохи, и у каждого найдется свой пример западной агрессии. Русские напомнят, как их земли были оккупированы западными армиями в 1941, 1915, 1812, 1709, 1610 гг., народы Африки и Азии вспомнят о том, как, начиная с XV в., западные миссионеры, торговцы и солдаты осаждали их земли с моря. Азиаты могут еще напомнить, что в тот же период Запад захватил львиную долю свободных территорий в обеих Америках, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африке и Восточной Африке. А африканцы о том, как их обращали в рабство и перевозили через Атлантику, чтобы сделать живыми орудиями для приумножения богатства их алчных западных хозяев. Потомки коренного населения Северной Америки скажут, как их предки были сметены со своих мест, чтобы расчистить пространство для западноевропейских незваных гостей и их африканских рабов»845.
Это – глобальное видение истории, совпадающее с гумилевским, но следует подчеркнуть именно глобальное. Мысли А. Дж. Тойнби о далекой ему России, как ни странно, тоже были в унисон с гумилевскими. Совпадало не только неприятие «черной легенды», но, больше того, оценка татарского ига. Она далеко не тривиальна.
«Довольно печальная история отношений России с Западом, – пишет Тойнби, – имела, тем не менее, счастливую первую главу, ибо, несмотря на различный образ жизни, Россия и Запад довольно удачно взаимодействовали в пору раннего средневековья. Шла взаимная торговля, заключались династические браки. Например, дочь английского короля Гарольда вышла замуж за русского князя». Отчуждение началось в ХШ в., после нашествия татар на Русь.
Татарское иго продолжалось недолго, ибо татары были степными кочевниками и не могли укорениться в русских лесах и полях. В результате татарского ига Русь потерпела убытки, в конце концов, не столько от татар, сколько от западных соседей, не преминувших воспользоваться ослаблением Руси для того, чтобы присоединить к западнохристианскому миру западные русские земли в Белоруссии и на Украине. Только в 1945 г. России удалось возвратить себе те огромные территории, которые западные державы отобрали у нее в XIII и XIV веках» (выделено мною. – С.Л.)846. Остается пожалеть, что нынешние борцы против «имперскости» России этого никогда не читали, иначе отнесли бы респектабельного английского профессора к сталинистам, а уж визы в «самостийную» он бы не получил ни за что.
Вот еще один тезис большого ученого, показывающий глубокое понимание русской истории («профессионалы-советологи» обычно не отличаются этим): «Западный мир, к которому Россия пошла в ученики, был уже миром нерелигиозным»847.
Жалко, что Л.Н. не читал этого, поскольку не владел английским. Знал бы тогда Л.Н., что и на Западе есть в чем-то единомышленники, при этом весьма видные. Арнольд Тойнби – огромное явление в науке. За два с лишним десятилетия после его смерти на Западе не появилось сравнимой по масштабу фигуры. Более популярные в «масс-медиа», более плодовитые авторы – сколько угодно; например, 3. Бжезинский выдает по книге в год, а то и больше, но не его же сравнивать с титаном А. Дж. Тойнби?
Пожалуй, такого уровня достигает сейчас С. Хантингтон, куда более объективный и интересный, чем многие политологи Запада. Строгая научная объективность вообще – удел немногих, тем более, когда речь идет о плюсах и минусах не в точных, а в общественных науках. Какая уж тут объективность, когда кумир российских интеллектуалов – Зигмунд Фрейд всерьез говорил о «властвующих над миром великих нациях белой расы, на долю которых выпало руководство человеческим родом»848. Читатель возразит: это же было давно, на заре века. Но почти на закате века другой интеллектуал, очень известный немецкий историк Эрнст Нольте, не нашел ничего лучше, как характеризовать поведение своих соотечественников в годы третьего рейха словами «asiatische Tat»849850.
С. Хантингтон несравненно грамотнее, оригинальнее и куда объективнее большинства современных западных авторов. Грамотнее уже потому, что в отличие от признанных советологов он читал сочинения евразийцев851. Гарвардский профессор объективнее их, ибо понял, что «ценности, которые наиболее важны на Западе – наименее важны во всем остальном мире».
Он сформулировал в последней главе своей капитальной книги такой прогноз на будущее: «Глобальные «монокультуристы» хотят сделать весь мир Америкой. Тамошние «мультикультуристы» хотят сделать Америку похожей на весь мир. Но «мультикультурная» Америка невозможна, ибо «незападная» Америка перестала бы быть и американской. «Мультикультурный» мир непредотвратим, потому что невозможна глобальная империя»852.
Запад уже начинает понимать, что тотальная «кока-колонизация» не проходит, что западная культура не становится мировой. Ведь не более, чем видимость, что американская еда, одежда, поп-музыка, кино с большим энтузиазмом принимаются «не-Западом», доминируют чуть ли не на всех континентах. Культура – не потребление материальных продуктов. «Сутью культуры, – пишет Хантингтон, – являются язык, религия, ценности, традиции и обычаи. Если русские пьют кока-колу, это вовсе не означает, что они мыслят подобно американцам»853. Думается, что под этими словами подписался бы и Л.Н.
