Карл Клаузевиц - О войне. Части 5-6
Глава XXVII. Оборона театра войны [155]
Мы, пожалуй, могли бы, ограничившись сказанным нами о важнейших средствах обороны, коснуться вопроса о том, как они связываются с общим планом обороны, лишь в последней части, где мы будем говорить о плане войны; только из последнего вытекает всякий подчиненный план наступления и обороны и в основном только им и определяется, во многих случаях даже самый план войны будет не чем иным, как проектом наступления или обороны на главном театре войны. Но мы вообще не сочли возможным начать наш труд с рассмотрения войны в целом, – хотя в войне, более чем в каком-либо другом явлении, части определяются целым, носят на себе отпечаток его характера и соответственно ему существенно видоизменяются, мы были вынуждены сначала отдать себе ясный отчет в отдельных явлениях как обособленных частях. Без такого постепенного перехода от простого к сложному мы оказались бы подавленными множеством неопределенных представлений; особенно большую путаницу внесли бы в наши представления столь разнообразные на войне явления взаимодействия. Поэтому мы стремимся приблизиться к целому еще на один шаг, т. е. хотим рассмотреть оборону театра войны как таковую (an und fur sich) и найти нить, связующую рассмотренные ранее явления.
Оборона в нашем представлении не что иное, как более сильная форма борьбы. Сохранение собственных вооруженных сил и уничтожение неприятельских – словом, победа является объектом этой формы борьбы, хотя, правда, не в ней ее конечная цель.
Последней будет сохранение собственного государства и сокрушение неприятельского и опять-таки, выражаясь кратко, намеченный мир, ибо лишь в нем конфликт находит свое разрешение и только здесь ему подводится общий итог.
Что же представляет собою неприятельское государство по отношению к войне? Прежде всего имеют значение его вооруженные силы, затем его территория; сверх того, конечно, и многое другое может приобрести преобладающую важность благодаря особым обстоятельствам: сюда относятся по преимуществу внешние и внутренние политические отношения, которые иногда играют более решающую роль, чем все остальное. Но хотя вооруженные силы и территория неприятельской страны сами по себе еще не представляют собою всей мощи самого неприятельского государства и не исчерпывают всех отношений, какие государство может иметь к войне, все же эти два фактора всегда сохраняют свое первенствующее положение и по своему значению обычно бесконечно превосходят все другие отношения. Вооруженные силы должны или защищать территорию собственного государства, или завоевать территорию неприятельского государства; со своей стороны, территория питает и непрерывно обновляет вооруженные силы. Таким образом, они оба зависят друг от друга, друг друга поддерживают, одинаково друг для друга важны. Однако в этих взаимоотношениях существует различие. Когда вооруженные силы уничтожены, т. е. сокрушены, лишены способности к дальнейшему сопротивлению, то потеря территории вытекает из этого сама собой; но, обратно, за потерей территории не следует непременно гибель вооруженной силы, ибо последняя может добровольно очистить страну, чтобы потом тем легче ее снова отвоевать. Не только полный разгром вооруженных сил решает судьбу территории, но даже всякое значительное ослабление их приводит каждый раз к известной потере территории; напротив, не всякая значительная потеря территории вызывает соответственно ослабление вооруженных сил; впоследствии она, конечно, скажется, но она не всегда проявится в пределах того промежутка времени, в течение которого борьба будет решена.
Отсюда следует, что сохранение собственных вооруженных сил и ослабление или уничтожение неприятельских по своему значению стои́т выше обладания территорией и, следовательно, должно составлять первейшую задачу полководца. Лишь тогда обладание территорией выступает на первый план как цель, когда эта цель оказывается еще не достигнутой при применении первого средства (ослабление или уничтожение неприятельских вооруженных сил).
Если бы все вооруженные силы противника были собраны в одну армию и если бы вся война заключалась в одном сражении, то обладание страной зависело бы от его исхода; уничтожение неприятельских вооруженных сил, завоевание неприятельской территории и обеспечение своей являлись бы последствиями этого сражения и до известной степени были бы тождественны с ним. Здесь возникает вопрос: что именно может побудить обороняющегося уклониться от этой простейшей формы военных действий и разделить свои силы в пространстве? Ответим: недостаточность победы, которую он мог бы одержать объединенными силами. Каждая победа имеет свой круг воздействия. Если последний охватывает все неприятельское государство и, следовательно, все его вооруженные силы и всю его территорию, т. е. если все части его будут вовлечены в то самое движение, которое мы сообщили ядру его сил, то такая победа явится исчерпывающей все наши пожелания, и не было бы достаточно оснований для дробления наших сил. Но если существуют части неприятельских вооруженных сил, а также территории обеих сторон, на которые действия нашей победы не распространяются, то мы должны были бы учесть эти части особо, а так как мы не в силах сосредоточить в одном пункте территорию, как сосредоточиваем войска, то нам придется разделить последние для обороны этих частей или для наступления на них.
Лишь в малых и округленных государствах возможно достижение такого единства [156] военных сил и имеется вероятность, что все будет зависеть от победы над этими силами. По отношению же к государствам с крупной территорией, соприкасающейся с нами на большом протяжении, или же по отношению к союзу государств, окружающих нас с разных сторон, подобное единство практически неосуществимо.
Здесь, следовательно, неизбежно должно произойти разделение вооруженных сил, что создает различные театры войны.
Сфера влияния победы будет, естественно, зависеть от величины ее, а последняя – от массы побежденных войск. Следовательно, против части территории, на которой собрано наибольшее количество неприятельских сил, может быть направлен тот удар, успешные последствия которого распространятся дальше всего; мы тем более будем уверены в достижении этого успеха, чем больше будет масса наших собственных вооруженных сил, предназначенная для нанесения этого удара. Этот естественный ряд представлений приводит нас к сравнению, посредством которого мы можем яснее передать нашу мысль: это – природа и воздействие центра тяжести в механике.
Центр тяжести всегда находится там, где собирается наибольшая масса; всякий удар, направленный на центр тяжести определенной массы, оказывается наиболее действенным; наконец, наиболее сильный удар будет нанесен центром тяжести той силы, которая его наносит; то же происходит и на войне. Вооруженные силы всякой воюющей стороны – отдельного ли государства или же союза государств – представляют собой известное единство и, следовательно, как-то вместе связываются; там же, где есть связь, появляется и аналогия с центром тяжести. Поэтому в этих вооруженных силах существуют известные центры тяжести, движение и направление которых оказывают решающее влияние на остальных пунктах; эти центры тяжести находятся там, куда собрана большая часть вооруженных сил; но в мире мертвой материи воздействие на центр тяжести имеет свою меру и предел в степени сцепления между собой частей; то же имеет место и на войне; как там, так и здесь удар легко может оказаться сильнее допускаемого сопротивляемостью; получится удар по воздуху, явится расточительная затрата сил.
Какое громадное различие между сплоченностью армии, выступающей под единым знаменем, идущей в бой под личным руководством одного полководца, и сплоченностью военных сил коалиции, раскинутых на протяжении 50 или 100 миль и базирующихся к тому же в совершенно разные стороны! В первом случае следует ожидать, что сплоченность будет наиболее тесной, единство – самым близким; во втором случае еще далеко будет до полного единства; иногда оно будет заключаться лишь в общности политических намерений, да и то неполной и несовершенной; сплоченность же отдельных частей в большинстве случаев окажется очень слабой, а часто и вовсе призрачной.
Если, с одной стороны, мощь, которую мы хотели бы придать нашему удару, требует наибольшего сосредоточения сил, то, с другой стороны мы должны остерегаться всякого перегиба как приносящего существенный вред, ибо он связан с расточительной затратой сил, а это в свою очередь вызовет недостаток сил на других пунктах.
Распознавание этих centra gravitatis [157] неприятельских военных сил и определение сферы их воздействия составляют высший акт стратегического суждения. Поэтому всякий раз необходимо спрашивать себя, какое воздействие окажет продвижение вперед или отступление одной из частей противных сторон на остальные.
