Николай Шпанов - Заговорщики (Книга 2, Перед расплатой)
- Вы становитесь пессимистом, Джон.
- С вами можно не только стать пессимистом, а просто повеситься. За каким чортом я вас посылал в Китай?.. Ну, что вы молчите? Распустили слюни, растратили еще сотню миллионов без всякой надежды вернуть хоть цент...
- То, что вы так умно задумали теперь с бактериологией...
- Бактериология!.. Да, бактериология - это моя заслуга. Я не дам вам примазаться к этому делу. Никому не дам. Если опыт в Тайюани пройдет удачно, чума и прочее станут моей монополией. Болваны из военного министерства заставили меня летать на край света с опасностью попасть в плен к красным, чтобы организовать это дело.
- Теперь-то Баркли доведет его до конца.
- Ваш Баркли! Такой же болван, как остальные. Думает о мелочах. Погряз в своих операциях с опиумом и не видит, что его выпихивают из Китая раз и навсегда. Если бы я был президентом, то ввел бы закон: генерал, проигравший войну, должен сидеть на электрическом стуле. Только так можно их заставить не делать глупостей... Ах, Фосс, если бы вышло это с чумой в Китае!
- Выйдет, Джонни, непременно выйдет.
- Мы раздули бы дело на весь мир. Мы заставили бы всю Европу, да и не только Европу, брать нашу вакцину и чумных блох в счет помощи по плану Маршалла. Это было бы шикарно!
- Да, это было бы великолепно, Джонни! Европа покупала бы американских блох.
- Но ведь даже этих проклятых французов не заставишь купить ни одной блохи, если мы не покажем, чего она стоит.
- Покажем, Джонни, непременно покажем! Операция в Тайюани будет вторым Бикини, еще более эффектным, так как вместо десятка коз там подохнет несколько миллионов китайцев.
- Да, Фосс, если бы наши ребята сумели как следует провести опыт в Тайюани, я простил бы им проигрыш китайской войны. Конечно, я имею в виду временный проигрыш, пока мы не подготовим Чан Кай-ши к следующей войне. Чан Кай-ши и джапов. Эти полезут на материк очертя голову, если им обещать там немного места за счет России... Да, Фосс, следующая война должна быть удачной, иначе мы банкроты, полные банкроты.
- Следующая война должна быть удачной, - пробормотал Фостер.
- А что вы сделали, чтобы она окончилась не таким же конфузом, как прошлая? Я вас спрашиваю: что? Атомная бомба? Бросьте ее в помойку, эту бомбу, если не сумеете поднять народ на войну против русских!
- Вы не верите в победу, Джон?
- "Победа, победа"! Вы напичканы звонкими словами и суете их кстати и некстати. "Победа"! Такая же победа, как в тот раз? Еще половина Европы, на которой можно будет поставить крест, как на партнере? Это победа? Еще двести миллионов потерянных покупателей? Победа? Да что я говорю - Европа, а три четверти Азии?.. Ее тоже прикажете списать в убыток? Еще миллиард покупателей со счетов... "Бомба"! Нет, Фосс, прежде чем удастся пустить ее в ход против России, мы должны твердо знать: новая война вернет нам не только все, что мы затратим на ее подготовку, но и все, чего не заработали на прошлой.
- Не гневите бога, Джон! Вам мало семи десятых золотого запаса мира? Вам мало...
- Что вы тычете мне эту детскую арифметику! Вроде ваших четырехсот восьмидесяти баз - какие-то клочки по всему глобусу. А нам нужна четыреста восемьдесят первая база - Европа! Нам нехватает четыреста восемьдесят второй базы - Азии! Дайте нам четыреста восемьдесят третью - Африку! Всю Европу, всю Азию, всю Австралию, всю Африку! Вот тогда мы поговорим о том, что делать с остальным.
- Но ведь ничего же и не осталось! - недоуменно воскликнул Доллас.
- А Россия?!
- Даст бог, Атлантический пакт... - начал было Доллас.
- Что же, может быть, из этого что-нибудь и выйдет! - морщась, произнес Ванденгейм. - Но хотел бы я знать, почему "Атлантический"? При чем тут вода? Нас не интересует вода.
- Увы, не все можно называть своими именами.
- Вот! В этом наша беда, Фосс: мы почти ничего не можем назвать своим именем, если не хотим, чтобы наши же янки нас линчевали.
- К чему мрачные мысли, Джон?
- Ну да, вы-то вечно, как страус, прячете башку в траву и подставляете зад всякому, кто захочет дать вам пинка. Мы не можем итти на то, что у нас снова будет семнадцать миллионов безработных.
- Отличный резерв для набора в армию...
- Или в компартию!.. Смотрите, какой кавардак творится опять в Европе! Помните, как мы когда-то, едучи с вами в Европу на этом... - он щелкнул пальцами и потер лоб.
- На "Фридрихе Великом", - подсказал Доллас.
- Вот, вот!.. Тогда мы с вами тоже рассуждали о том, какими мерами прекратить кавардак в Европе. И вот снова: французы "не желают" плана Маршалла.
- Найдем таких, которые пожелают...
- Знаю, но это снова деньги, деньги! Опять списывать в убыток то, что заплатили болтуну Блюму.
- Он кое-как делал свое дело.
- Нужно мне его "кое-как"! Дело, сто процентов дела давайте нам за наши доллары! А миллионы французов позволяют себе во всю глотку орать: "Не хотим маршаллизации!" Итальянцы вопят: "Не хотим!" Эти чортовы подонки лейбористы не могут навести порядок даже у себя на острове, не говоря уже обо всей их собственной "империи", которая разваливается, как гнилое бревно.
- Вот тут-то и понадобится бомба, Джон!
Несколько мгновений Ванденгейм смотрел на Фостера с недоумением, потом вдруг расхохотался:
- Бомба или новый Гитлер, а?
Доллас пожал плечами:
- А разве можно отделить их друг от друга?
- В вашем ослином упрямстве есть своя логика! Но боюсь, что эти людишки в Европе не дадут навязать им второго Гитлера: ни в Германии, ни во Франции, ни где-либо в ином месте.
- Черчилль, Джон! Вот с кем можно делать игру...
- Нет, крап на этой карте виден уже всем игрокам. Нужен такой же тип, но еще не расшифровавший себя всему миру... В общем, конечно, дело еще не потеряно: ищите и обрящете.
Фостер Доллас приободрился, выражение загнанной крысы сбежало с его острой, покрытой глубокими морщинами, словно изжеванной, физиономии, и она снова стала похожа на морду хорька. Оживленно жестикулируя и брызжа слюной, он прокричал:
- Пусть все эти миллионы в Европе и миллиарды в Азии и по всему миру ждут, что мы ответим на письма и заявления Сталина о том, что СССР хочет мира, пусть ждут. Мы будем молчать и делать вид, будто помимо нашей воли просачиваются сообщения о том, что в ответ на каждое из этих заявлений мы изготовили еще сто бомб, еще тысячу, еще десять тысяч!
От возбуждения весь череп Фостера блестел испариной. Он рассеянно вытер о брюки руки, липкие от пота. Но все его оживление сразу пропало, когда Ванденгейм отвернулся от него и, обращаясь к молча сидевшему Аллену Долласу, проговорил, кивком головы указав на Фостера:
- Этот старый осел перестал понимать что бы то ни было. Вам, Аллен, придется взять на себя его дела. Контору вернете ему, сами поедете в Европу. Нужно искать, днем и ночью искать тех, кто может быть нам полезен. Только прямым ударом сделать ничего нельзя. Мобилизуйте всю команду, на которую истратили столько денег во время войны.
- Я ни цента не потратил напрасно, - обиженно заявил Аллен. - Каждый, кто получил от меня деньги хотя бы раз, мой до могилы!
- Вы называли мне десятки имен всяких типов, которые якобы пригодятся нам, когда пойдет крупная игра против коммунизма. Где они?.. Я вас спрашиваю: где вся эта шайка хорватов, югославов и прочей публики, которую вы коллекционировали?
Аллен опасливо покосился в сторону старшего брата и умоляюще произнес:
- Прошу вас, Джон... Не нужно имен...
Ванденгейм свирепо посмотрел на притихшего Фостера и грубо крикнул:
- Посидите здесь!
А сам, сопровождаемый Алленом, вышел в сад.
- Я и в детстве не любил играть в заговорщики... - недовольно пробормотал он на ходу. - Ну, что у вас? Выкладывайте.
Но Аллен молчал, пока они не отошли от павильона на такое расстояние, что их не мог слышать Фостер.
- Вы гений, Джон!.. Истинный гений! - сказал он наконец.
- К делу!
- Честное слово, я вовсе не льщу, - продолжал Аллен. - Можно подумать, что вы читаете чужие мысли; ведь именно о них, об этих балканских людях, я и хотел вам сказать. Мой человек, Миша Ломпар...
- Можете не называть имен, я их все равно не запоминаю.
- Но я должен вам все же напомнить: Ломпар - тот человек, который привел ко мне... - Аллен понизил голос до шопота: - Джиласа и Ранковича.
- Джилас и Ранкович? - машинально повторил Ванденгейм.
- Тсс! - зашипел Аллен. - Это страшный секрет, Джон... Пожалуй, самый большой секрет, какой у нас когда-либо был по этим делам...
Он продолжал шептать, и Джон напрягал слух, чтобы слышать его слова, заглушаемые шуршанием песка под его собственными тяжелыми шагами.
Младший Доллас называл еще какие-то имена, среди которых Ванденгейм разобрал несколько знакомых. Это были не то венгерские, не то югославские или болгарские министры, промышленники или какие-то политические интриганы. Наконец Джону показалось, что он услышал имя югославского маршала Тито. Джон думал, что ослышался, и, чтобы шум шагов не мешал ему, приостановился:
