Андрей Буровский - Крах империи (Курс неизвестной истории)
Сложность в том, что разваливать империи, науськивая одну часть народа на другую, — можно, а вот строить и охранять империи таким способом — никак не получится.
Захватили большевики власть случайно или по тщательно подготовленному плану — но они ее захватили.
Были большевики готовы к управлению империей или не готовы — они должны были или немедленно отказаться от захваченной власти и уйти в политическое небытие или научиться править империей так, чтобы не оказаться быстро сброшенными.
Это потребовало очень быстрой перестройки идеологии; первые признаки этого появились уже в 1922–1923 годах. Персонажи революционных рассказов времен Первой мировой войны и революции с упоением жгут в топках паровозов «золотопогонную сволочь» и устраивают погромы в богатых квартирах. То есть пропаганда взывает к самым темным сторонам человеческого естества, она построена на ненависти к «хозяевам жизни» и стремлению совершать по отношению к ним какие угодно преступления.
В начале 1920–х годов уже «они» убивают и жгут живьем «нас» — как в рассказах Лавренева и Пильняка. Пропаганда построена на идее преступности «их», и «наша задача» формулируется как необходимость «их» остановить.
Любопытно, что именно в эти годы Алексей Толстой написал и свою «Аэлиту» — произведение не столько социально–классовое, сколько безудержно имперское. Красноармеец Гусев, лихо бегающий по Марсу и вполне серьезно собирающийся то ли построить на Марсе советскую республику, то ли при соединить Марс к Советской России, — это персонаж с таким агрессивным зарядом, что никакая «белокурая бестия» ему и· в подметки не годится.
Чтобы строить империю, нужна идеология империи, и новые владыки России вынуждены ее отыскать или погибнуть.
ПОВЕРНУТЬСЯ К ЕВРОПЕ ЗАДОМ
Первоначально, в 1918–1920 годах, коммунисты поддерживали создание любых национальных вооруженных отрядов: лишь бы были советскими, лишь бы признавали величие идеологии марксизма–ленинизма и воевали бы со своими буржуями.
Беда в том, что на большей части распавшейся Российской империи, почти на всем ее мусульманском востоке, нет никакой такой буржуазии. Если большевики хотят, чтобы мусульманские народы шли за ними, им придется отказаться от многих установок марксизма.
К. Маркс плохо относился не только к славянам, все восточные народы ему категорически не нравились. По его мнению, «колониальные» народы никогда не смогут освободиться из–под власти народов «передовых». Согласно решениям конгресса Первого коммунистического интернационала (1867): «… в отсталых странах народные массы будут приобщены к коммунизму не через капиталистическое развитие, а путем развития классового самосознания под руководством сознательного пролетариата передовых капиталистических стран» [79, с. 9].
Коротко и ясно. Единственный шанс народов «отсталых стран» — победа пролетариата стран вовсе даже «передовых». Эта идея, возможно, и действовала на образованный слой «передовых» народов, приятно ласкала их чувство собственной значимости. Но вот на самих восточных людей эта часть марксова наследства производила скорее впечатление порции касторки. Мусульманам нужно было что–то другое …
Маркса в совдепии вообще пришлось изрядно подкорректировать — в первую очередь обосновать тезис о России, как «слабом звене в цепи империализма» [117], и о возможности построить социализм в одной, отдельно взятой стране. По Марксу–то, пролетарская революция должна быть обязательно мировой и произойти в самых развитых странах …
А тут — еще одна корректировка!
В сентябре 1920 года, в Баку, на съезде порабощенных народов Востока, многие очень интересуются: нельзя ли произвести колониальную и социалистическую революцию одновременно? Чтобы колониальные народы освободились независимо от подачек пролетариата «передовых» стран и чтобы русская революция не осталась одинокой …
Нарбутабеков, Рыскулов и другие мусульманские интеллектуалы, потом уничтоженные Сталиным, заявляют, что они хотят говорить с Европой от имени порабощенных народов …
Что «русская» революция 1917 года — не единственно возможная, что она не должна служить интересам европейского пролетариата и европейской революции.
Что в мире есть восточные народы, которые боятся быть закабаленными европейской революцией, как раньше были закабалены европейским колониализмом. И что для этих народов ценность марксизма в том, что он означает для них национальное освобождение, а не классовую борьбу.
По мнению таких господ, как Г. Сафаров, «европейский империализм отрезал эти народы от широкой дороги исторического развития».
И все формы европеизации, даже через просвещение, трактуются им исключительно как «русификация»: «Черносотенные «миссионеры» Остроумовы и губернаторы Лыкошины обращали «нехристей» в православие и учили думать и чувствовать по–русски» [79, с. 80]. А приводя число училищ для туземцев Туркестанского края, заявляет, что эти цифры «… дают документальное доказательство православно–националистического мракобесия» [79, с. 81]. Белогвардейцы для него, естественно, «черносотенные казачьи атаманы» [79, с. 117] и никто больше.
Напомню, что эта книга официально вышла в 1921 году. Таковы были официальные оценки происходившего, и они совершенно не годились, конечно, для построения империи.
РЕАБИЛИТАЦИЯ РУССКИХ
Большевики пришли к власти под вопли о «русском великодержавном шовинизме» и о «захватнической политике царизма». Иначе они бы вообще никогда не пришли к власти. В первые годы советской власти господствовало, например, официальное мнение, что Богдан Хмельницкий — «предатель и первый враг» украинского народа», а решения рады 1648 года в Переяславле — «юридическое оформление начала колониального господства России над Украиной» [118, с. 236].
Естественно, с помощью таких слов никак невозможно объявить ни упорного желания Советской России овладеть Украиной, ни всего дальнейшего господства. Поэтому в двух последующих изданиях Большой советской энциклопедии таких «Неправильных» оценок не давали и делали порой совершенно восхитительные высказывания: «Воссоединение Украины с Россией имело прогрессивное значение для развития украинской культуры и просвещения …» и тут же: «украинцы не имели возможности обучаться на своем родном языке» [119, с. 562].
Удивительно — но дикое противоречие внутри одного и того же текста совершенно не смущало авторов!
Впрочем, еще в мае 1921 года Всеукраинское совещание при ЦК КП(б)У выдвинуло тезис, что проповедь национального самоопределения и отделения, прогрессивные до революции, стали после революции реакционными, ибо стали «средством натравливания трудящихся масс Украины против рабочих и крестьян России». Эка ловко они повернули!
Впрочем, первые годы советской власти «буржуазные националисты» чувствовали себя в СССР сравнительно неплохо. Это позже, в начале 1930–х, Грушевский, долголетний профессор Львовского университета, председатель Центральной рады в 1917–1918 годах, загадочно умрет на отдыхе. Пожилого профессора пригласили в Кисловодск отдохнуть, и он умер от гриппа в процессе лечения. Примерно как М. Фрунзе во время пустяковой операции.
В те же годы Яворского, советского украинского историка (родом из Галиции), за прекрасный немецкий язык объявили шпионом и расстреляли.
Очень любопытно бывает почитать предисловия к сборникам украинского фольклора, учебники украинской фольклористики советского времени… Если фольклор и авторские произведения направлены против москалей — то это произведения реакционно–националистические. Вот если против турок, татар, ляхов — то они, разумеется, прогрессивно–революционные.
В Собрании сочинений Ивана Франко нет многих его произведений (в том числе лучших), а изданные напечатаны с большими купюрами.
Сочинения почти обожествляемого на Украине Тараса Шевченко тоже выходили с купюрами — нельзя же было показывать читателю его стихи, в которых «проклятые москали гнетут Украйну»!
Согласно первоначальной линии коммунистов, в этом не было ни малейшей необходимости, но если строить империю и если центр этой империи — Великороссия, то, конечно, и «буржуазные националисты», и многие стихи Шевченко становятся очень уж неудобными.
Сложность в том, что украинские националисты были не только буржуазные. Самые что ни на есть ортодоксальные украинские коммунисты разработали целую программу реальной украинизации. Это были коммунисты, но национально мыслящие! В первую очередь это прозаик и поэт Микола Хвылевой, Михаил Волобуев и член ЦК КП(б)У Александр Шумский.
Позицию Шумского поддержала и украинская коммунистическая партия, действующая на Западной Украине, в Галиции, в Польше!
Хвылевой пишет ряд статей, цитируя решения ХII съезда, он считает, что необходима дерусификация города и пролетариата… а то какая же это украинизация?! «… не надо смешивать наш политический союз с Россией с литературой… Поляки никогда не дали бы Мицкевича, если бы они не перестали ориентироваться на русское искусство. Дело в том, что русская литература веками тяготеет над нами, как господин положения, который приучил нашу психику к рабскому подражанию… Идеи пролетариата известны нам и без московского искусства… Даешь собственный ум! Прочь от Москвы!»
