Рой Медведев - О СТАЛИНЕ И СТАЛИНИЗМЕ
Государственные деятели из сталинского окружения занимались не только политическим бандитизмом, но и совершили немало «обычных» уголовных преступлений. Незаконно расходуя миллионы, они возводили себе и своим родственникам роскошные особняки; создавали (подобно Г. Ф. Александрову, ведущему «идеологу» и видному деятелю сталинской администрации) тайные публичные дома. Берия, проезжая на машине по улицам Москвы, высматривал молодых красивых женщин и девушек, и их доставляли к нему в особняк. И во всем этом Сталину и его окружению было на руку в первую очередь именно отсутствие гласности.
Еще Маркс и Энгельс неоднократно говорили, что полная гласность -это важнейшее средство противостоять не только интригам правительства, но и злоупотреблениям внутри самой революционной партии. Ленин писал: «…Необходимо, чтобы вся партия систематически, исподволь и неуклонно воспитывала себе подходящих людей в центре, чтобы она видела перед собой, как на ладони, всю деятельность каждого кандидата на этот высокий пост чтобы она ознакомилась даже с их индивидуальными особенностями, с их сильными и слабыми сторонами, с их победами и «поражениями»…
Света, побольше света!…» 1
Многие защитники цензуры и сегодня ссылаются на Декрет о печати, принятый вскоре после революции и подписанный Лениным. Этим декретом были запрещены некоторые буржуазные газеты, но он имел лишь временный и частный характер. Развернувшаяся вскоре гражданская война, однако, заставила на несколько лет продлить его действие и даже усилить административные меры против печатных органов других партий. Так, в 1918 году были временно закрыты газеты и издательства меньшевиков и эсеров. Но уже через несколько месяцев после окончания гражданской войны Ленин настоял на расширении свободы слова и печати, хотя, как это видно из его переписки с Г. Мясниковым, и в 1921 году выступал против свободы печати «от монархистов до анархистов», ссылаясь при этом на бедность РСФСР и богатство мировой буржуазии, которая сможет организовать («купить», «оплатить») более мощную пропаганду и агитацию. Поэтому с согласия Ленина и руководства РКП(б) цензура печати была сохранена, хотя и значительно ослаблена в первые годы нэпа.
Сталин ни в какой степени не продолжил тенденцию к расширению свободы слова и печати, которая наметилась в начале 20-х годов. Напротив, под его прямым влиянием уже с середины 20-х годов гласность непрерывно ограничивалась, в том числе и при обсуждении чисто партийных вопросов, или проблем и перспектив социалистического строительства. Свободно высказывать свои мнения не могли не только «монархисты» или «анархисты», но и крупнейшие партийные деятели. Когда в 30-е годы Сталин добился единоличной власти, он довел до небывалых масштабов и свой личный контроль над всеми источниками информации. Советские люди не получали никакой другой информации, кроме той, которая была разрешена Сталиным и его помощниками. Ни один кинофильм не мог выйти на экраны прежде, чем его просмотрит Сталин. Отсутствие у советских людей, в том числе и самых ответственных работников, той информации, которой располагал один лишь Сталин, делало его во многих случаях хозяином положения. Всем казалось, что Сталин знает гораздо больше любого другого, и это лишало людей уверенности в своих силах и правоте.
4
В 30-е годы пропаганда сосредоточивала внимание главным образом на успехах, неизменно связывая их с именем Сталина.
Трагическое в жизни страны переплеталось с героическим. Противоречивость эпохи: с одной стороны, политическая реакция, с другой – дальнейшее развитие революции – накладывала отпечаток и на деятельность Сталина. Она складывалась не из одних преступлений. Сталин отдавал распоряжения не только о репрессиях и расстрелах. Как глава государства, он принимал решения по многим вопросам хозяйственного и культурного строительства, внешней политики, образования и здравоохранения. Он допустил и здесь немало ошибок, которые дорого обошлись советскому народу. Однако Сталин не мог вообще не считаться с идеологией и устремлениями партии, с положениями марксизма и ленинизма, с принципами социализма. Поэтому культ Сталина затормозил или повернул вспять развитие нашего общества в одних направлениях, но не мог остановить сравнительно быстрого развития страны и общества в других направлениях. Это до сих пор затрудняет разоблачение Сталина, которому официальная пропаганда приписывала все достижения страны и народа. Мало кто понимал, что означают арест и гибель многих советских руководителей, объявленных «врагами народа». Но все видели, как развивается Советский Союз, как возникают повсюду новые школы, заводы, дворцы культуры. Не все понимали, что означают аресты военачальников, объявленных «шпионами». Но все видели стремление партии и правительства создать сильную современную армию, способную противостоять нападению любого врага. Не все понимали, что означают аресты ученых, объявленных «вредителями». Но все знали о достижениях и быстром развитии молодой советской науки. Не все понимали» что означают аресты писателей, объявленных «троцкистами». Но люди читали не только книги, искажающие или приукрашивающие действительность, а и книги правдивые, ставшие классикой. Не все понимали, что означают аресты руководителей национальных республик, объявленных «националистами». Но все видели, как быстро идет экономический и культурный подъем отсталых ранее национальных окраин, развивается дружба народов, разделенных ранее стеной угнетения и вражды. И эти очевидные успехи порождали доверие не только к партии и государству, но и к человеку, который стоял во главе партии и государства.
И даже тот, видимо, случайный факт, что страшный своими репрессиями 1937 год был и наиболее урожайным в довоенный период, сослужил немалую службу Сталину. Ибо Сталин нанес удар по партии не во время кризиса и упадка, а во время подъема, и это помогло ему обмануть народ.
Некоторые мемуаристы и писатели пытались объяснить поведение советских людей в 30-е годы прежде всего страхом. В своих мемуарах А. Письменный писал: «В сложном, пожалуй, даже болезненном процессе научиться верить, подчиниться неумолимой и в то же время сомнительной логике общественной жизни тридцатых годов было что-то животное, нельзя этого не признать, вероятно, сходство с зоологическим инстинктом самосохранения. Может быть, это как раз и было самым нестерпимым. За всеми высокими рассуждениями, обширными выкладками, идейно-политическими домыслами притаился и приплясывал в моем сознании маленький бесенок обыкновенного страха. Он не исповедовал возвышенных принципов. И не был склонен к трибунному суесловию, ставшему таким обычным. Маленький бесенок инстинкта самосохранения со своей подлой рожей был наивен и прозорлив. Он не занимался политическим анализом. В его здравом смысле житейской мудрости было больше, чем в десятках ученых книг. Его скептические представления об окружающем мире приходилось скрывать от посторонних, потому что, хоть по-житейски они, может быть, и находились к истине ближе всего, их можно было счесть обывательскими и даже реакционными».
Еще чаще, чем простой инстинкт самосохранения, людьми владел страх быть опозоренными. Они доверяли партии и Сталину, верили, что искренне служат народу и социализму, и боялись оказаться за бортом.
Чтобы понять причины легкости, с какой Сталину удалось обмануть партию и народ, убедить советских людей в существовании в стране разветвленного фашистского подполья, надо вспомнить и о суровой, предгрозовой обстановке середины и конца 30-х годов.
На протяжении 20-30-х годов Советский Союз был единственным социалистическим государством на Земле. Советские люди были уверены, что смертельная схватка с империализмом и фашизмом не только неизбежна, но и близка. Это создавало и атмосферу приподнятости, и атмосферу тревоги.
В 30-е годы те, кто был враждебен Советской власти, создавали небольшие и разрозненные контрреволюционные организации. Значительные размеры приняла и шпионско-диверсионная деятельность капиталистических разведок, особенно разведок фашистских государств. Шпионаж против СССР не был мифом, хотя это нисколько не оправдывало ни искусственного разжигания страстей, ни шпиономании, ни массовых репрессий. Поэтому версия о существовании в СССР разветвленного контрреволюционного подполья могла казаться многим, особенно молодежи, правдоподобной, люди поверили в существование фашистской «пятой колонны».
Возникла именно такая психологическая атмосфера, которая нужна была Сталину и существенно облегчила проведение его террористической программы. Жестокость и подозрительность Сталина воспринимались в этой атмосфере как положительные качества. Таким образом, Сталин и в годы террора продолжал опираться на обманутые им массы, используя их порыв к лучшему будущему и любовь к Родине. Свое отступничество от идеалов социалистической революции Сталин всегда прикрывал архиреволюционными фразами, и это не давало возможности трудящимся разобраться в истинных мотивах, которые им двигали. Но эта же поддержка народа, без которой даже Сталин не мог бы сохранить власть, не позволила ему выйти сколько-нибудь далеко за пределы социалистического общественного строя и полностью уничтожить основные социальные завоевания революции. Обманув советских людей, Сталин уничтожал ветеранов революции как «врагов народа». Но он не мог открыто выступить против революции, против Ленина, против социализма. Сталин сильно замедлил колесо истории, но повернуть его вспять не мог.
