Сергей Платонов - Русская история
Ссылка Меншикова вызвала общую радость в верхних слоях петербургского общества. Однако при малолетнем монархе должны были явиться новые лица с сильным влиянием; сам Петр управлять еще не мог, но его благоволение могло создавать фаворитов и влиятельных лиц. Любовью Петра завладели Долгорукие, его уважением завладел Остерман. На первые же вакантные места были назначены в Верховный Тайный совет двое Долгоруких: Василий Лукич и Алексей Григорьевич. Несмотря на это Остерман сохранял приобретенное им после Меншикова первенствующее влияние на дела, не уступая его и родовитейшему русскому человеку Д.М. Голицыну.
В 1727 году Петр переехал для коронации в Москву, где остался и после коронации. Пребывание двора в Москве, однако, не означало той общей реакции, против преобразования, на которую надеялись многие приверженцы Петра. В управлении государством не было никакой определенной тенденции – ни к возврату в допетровские формы жизни, ни к продолжению преобразований Петра Великого. Государь не занимался ни наукою, ни правлением; придворное влияние Долгоруких очень дурно действовало на малолетнего Петра, направляя его интересы в сторону забав и удовольствий. При таких условиях все в государстве жило день за день. Иностранные послы находили, что все в России в страшном беспорядке и один Остерман работает усердно, но сил его не хватает на все дела. Верховный Тайный совет собирается редко, администрация неудовлетворительна, финансы в беспорядке.
Но такое положение дел тянулось годы и не возбуждало неудовольствия вне дворца. Народ, довольный облегчением от податей после Петра Великого, видел в Петре II законного государя и не видел в Долгоруких вредных временщиков, не видел и особого расстройства правления. Во дворце же влияние Долгоруких настолько выросло, что в конце 1729 года они достигли высокой чести: Петр обручился с княжной Екатериной Алексеевной Долгорукой. Но и вторая помолвка государя не окончилась свадьбой: Петр II захворал оспой и умер четырнадцати лет в ночь с 18 на 19 января 1730 года, не оставив завещания.
Зато было завещание Екатерины I, передававшее престол Анне Петровне в случае бездетной смерти Петра. Сильные люди не считали его обязательным: они считали престол вакантным и не знали, кому его предоставить. Ночью 18–19 января Верховный Тайный совет, некоторые сенаторы и высшие военные чины, всего человек десять – пятнадцать, в Петровском дворце (где умер Петр II) стали рассуждать о судьбе престола, и здесь обнаружилось, как мало они были приготовлены к предстоящему делу. Долгорукие рискнули предложить в императрицы княжну Долгорукую, невесту Петра, и, конечно, безо всякого успеха. Среди тревожных и разноречивых толков раздался наконец голос князя Д.М. Голицына: не без задней мысли он назвал бессемейную особу царского дома Анну Иоанновну, бездетную и лишенную политического веса вдову герцога курляндского. Предложение Голицына встретило общее сочувствие, на избрание Анны согласился сразу главный делец того времени – Остерман. Действительно, и личной сдержанностью, и своим одиночеством Анна могла показаться прекрасным кандидатом на корону; она была законною дочерью старшего из братьев-царей Иоанна и потому, конечно, имела более прав на избрание, чем дочери Петра.
Когда вопрос о престолонаследии был решен и предмет сановников, казалось, был исчерпан, князь Дмитрий Голицын неожиданно высказал в собрании свою затаенную мысль. «Надо бы нам себе полегчить, – сказал он собранию, – так полегчить, чтобы волю прибавить. Надобно, написав, послать к ее величеству пункты». В таких выражениях была выражена Голицыным мысль об ограничении власти новой императрицы в пользу Верховного Тайного совета. Еще в 1725 году, в минуту смерти Петра Великого, Голицын предлагал до совершеннолетия Петра II передать верховную власть в руки Сената и Екатерины. Теперь же он желал и при совершеннолетней государыне дать формальное участие во власти первому учреждению в империи. Пять лет, прошедших со дня смерти Петра, показали Голицыну, что при петербургском дворе возможны фавориты, что при таком условии влияние принадлежит случайным людям, а не достойнейшим представителям высшей администрации и высшего дворянства. Действительным средством против фаворитизма Голицын считал ограничение личной власти монарха Верховным Тайным советом, который в ту минуту имел характер аристократического по составу учреждения. Во время воцарения Анны в Верховном Тайном совете были четыре Долгоруких, двое Голицыных, канцлер Головкин и Остерман, – стало быть, из восьми лиц шесть принадлежали к старой русской знати. Верховный совет взял на себя инициативу в деле перемены и назвал как кандидата на престол Анну Иоанновну, от которой не ждал противодействия своим планам, а когда ее избрали, то прямо поставил вопрос об ограничениях, или пунктах.
Предложение Голицына удивило собрание: оно не вызвало протеста, но и не подверглось всестороннему обсуждению, а было принято сгоряча. Пункты ограничений были редактированы тут же и сообщены по секрету бывшим в ту ночь во дворце некоторым сановникам. Те отнеслись к «затейке» пассивно и разъехались. Наутро 19 января в Кремль, во дворец, были собраны генералитет и духовенство. На предложение об избрании Анны это собрание ответило сочувственно и на этом было распущено. А верховники, уединясь, пересмотрели пункты, дополнили их и составили письмо герцогине курляндской. Ее извещали об избрании в императрицы и перечисляли в письме условия ее избрания. Эти условия повез в Митаву, к Анне, Василий Лукич Долгорукий. Эти условия сводились к следующему: 1) императрица должна обещать не выходить замуж и не назначать себе наследника; 2) Верховный Тайный совет содержать всегда в восьми персонах и без его согласия не объявлять войны и не заключать мира; не налагать податей и не расходовать государственных доходов, не жаловать вотчин и не отнимать имения и чести у шляхетства, не жаловать никого в придворные и генеральские чины; 3) гвардии и всем прочим войскам быть в ведении Верховного Тайного совета, а не императрицы.
«Все гарантии для восьми, а против восьми, для всех остальных, где гарантии?» – замечает по поводу этих ограничительных пунктов С.М. Соловьев. «Боже сохрани, чтобы не сделалось вместо одного самодержавного государя девяти самовластных и сильных фамилий, – боязливо замечает современник А. Волынский. – Так мы, шляхетство, совсем пропадем». Волынский был в то время в Рязани, но думал совершенно то же, что думало шляхетство, собранное во множестве в Москве по случаю пребывания там двора.
Когда по Москве распространился слух об ограничениях в пользу Верховного Тайного совета, не только видное духовенство (Феофан Прокопович), не только государственные люди, не участвовавшие в «затейке» верховников, но и все среднее и низшее дворянство пришло в большое негодование на верховников. Смелый и ловкий Ягужинский успел тайно отправить из Москвы дворянина Сумарокова в Митаву, к Анне, с советом «не всему верить, что станут представлять ей посланные от Верховного Тайного совета». Ягужинский, как говорят, действовал так по личным видам, он хотел ограничений, но не был принят в Верховный Тайный совет, за что и мстил верховникам. Его посланный был Долгоруким схвачен после того, как исполнил поручение, в Митаве. Анна подписала, однако, ограничительные пункты, несмотря на предостережения Ягужинского; сам же он был арестован в Москве. Однако ему удалось своим советом возбудить в Анне подозрение в том, будто пункты «от всего народу» привезли.
Ягужинский действовал в Митаве, шляхетство волновалось в Москве. Одни дворяне были против ограничений и желали просто перебить верховников, другие более или менее охотно мирились с совершившимся фактом отмены самодержавия, но возмущались новой формой власти – олигархической и желали изменить ограничительные пункты так, чтобы дать и шляхетству участие во власти. По отзывам современников, возбуждение умов было чрезвычайное, тайные сборища носили страстный характер. Верховники, напуганные таким движением дворянства, думали сдержать его угрозами простому дворянству и уступками людям заметным, которых они ласкали и успокаивали обещаниями, что, как только будет получено согласие Анны, немедленно будут призваны все чины для обсуждения нового государственного устройства.
Так прошло две недели. 3 февраля высшим чинам объявлено было, что Анна Иоанновна приняла престол и сама соблаговолила дать на себя ограничительные обязательства, которые и были прочитаны собравшимся. Все молчали: очевидно, что условия не нравились никому. Хотя затем и подписали благодарственный протокол собрания, однако кем-то из толпы было брошено в лицо верховникам недовольное замечание: «Не ведаю, да и весьма чуждуся, отчего пришло на мысль государыне так писать». А князь Алексей Михайлович Черкасский настоятельно просил позволения, чтобы шляхетству позволили подать свои мнения о государственном устройстве в Верховный Тайный совет. Позволение было дано.
