Вадим Дамье - Стальной век: Социальная история советского общества

Первое время среди номенклатурщиков, партийных, государственных и хозяйственных чиновников еще преобладало стремление добиться жела­тельных им перемен без кардинального отказа от системы государствен­ного капитализма. На пленуме ЦК КПСС в июне 1987 г. был поставлен вопрос об общем пересмотре цен, то есть о сокращении или ликвидации государственных субсидий, с помощью которых цены на хлеб и некоторые другие продукты питания поддерживались на сравнительно низком уров­не. «К лету 1988 г. слухи о готовящейся реформе цен дошли до населения. Начались протесты, нарушавшие благостную картину пробуждения народа к лучшей жизни и грозившие серьезными социальными волнениями, - при­знает экономист Е.Г.Ясин. - Коммунисты, ответственные за все прежние деяния и нынешнее тяжелое положение, не могли решиться на непопуляр­ные меры. В итоге М.С.Горбачев, выступая в Мурманске, сообщил, что повышения розничных цен не будет. Оптовые цены отчасти повысили, но в целом план пересмотра цен был сорван» .

Министры, отвечавшие за экономические вопросы (вице-премьер Л.И.Абалкин и министр финансов В.С.Павлов) настаивали на ужесточе­нии «финансовой дисциплины», объясняя проблемы ростом денежных доходов населения, который отстает от роста производства и предложения товаров. Они предлагали выйти из кризиса за счет трудящихся. В 1989 г. был введен налог на фонд заработной платы, а в марте 1990 г. глава прави­тельства Н.И.Рыжков огласил экономическую программу, предусматри­вавшую повышение цен на потребительские товары в среднем в 2 раза, а на хлеб - в 3 раза. Это была война против трудящихся.

Ответом на наступление «сверху» стала волна забастовок, которая не знала себе равных в советской истории. Уже в 1986-1987 гг. вспыхивали локальные стачки и трудовые конфликты в различных отраслях (легкой [555] и горной промышленности, строительстве и т.д.) и регионах страны (включая крупные города России, Прибалтику, Закваказье). Новая волна поднялась весной 1989 г.: шахтеры Кузнецкого и Печорского бассейнов добивались повышения зарплаты, установления 6-часового рабочего дня, смещения начальства и признания независимого профсоюза. В июле 1989 г. началась стачка шахтеров Кузбасса, которая быстро распространилась на другие уг­ледобывающие районы (Донбасс, Караганду идр.). Бастующие требовали повышения зарплаты и улучшения условий труда, но вскоре появились и лозунги и иного характера: демократизировать выборы, отменить привиле­гии партии, чиновников и партийного аппарата и т.д. В то же время, пере­чень требований, составленный на основе резолюций собраний, отражал дезориентацию шахтерской массы во всем, что выходило за пределы про­стой защиты своих материальных интересов. В этом «рядовые» горняки прочно полагались на выдвинувшихся «лидеров» и представителей админи­страции, которые были убежденными сторонниками рыночной экономики и полной хозяйственной самостоятельности регионов и шахт, с самофинанси­рованием, правом устанавливать цены на продукцию и оставлять в своих руках полученную прибыль. Как замечает исследователь шахтерского дви­жения В.Борисов, «как только забастовки вышли за пределы отдельных шахт, местные власти моментально присовокупили свои интересы, осто­рожно помогая шахтерам и добавляя свои собственные требования к их требованиям. В результате многочисленные жалобы угольщиков были бы­стро сведены к одному центральному требованию перевода шахт на само­финансирование за счет повышения цен на уголь, хотя это не фигурировало в изначальных требованиях шахтеров»[556]. Противоречивость настроений в «низах» можно было обнаружить в одновременно раздававшихся призывах закрыть частные предприятия (т.н. «кооперативы») в сфере медицины и питания, поскольку те, по мнению шахтеров, путем сверхвысоких цен оби­рали население. Стачка велась вне рамок официальных профсоюзов; она организовывалась стачечными комитетами, которые затем объединились в региональные и межрегиональные структуры (Союз трудящихся Кузбасса, съезды шахтеров и т.д.). После переговоров между региональным забасто­вочным комитетом Кузбасса и комиссией ЦК КПСС, правительства и офи­циальных профсоюзов был подписан протокол, в котором содержались обещания ввести в области региональный хозрасчет, предоставить предпри­ятиям экономическую и юридическую самостоятельность с правом само­стоятельно устанавливать нормы выработки и цены, повысить зарплату горнякам, улучшить продовольственное снабжение ит.д. Невыполнение соглашений еще больше сблизило лидеров шахтерских организаций с оппо­зиционным, «реформаторским» крылом номенклатуры во главе с бывшим руководителем московской партийной организации Б.Н.Ельциным. 11 июля 1990 г., по решению I съезда шахтеров СССР, прошла однодневная «всеоб­щая» политическая забастовка горняков в поддержку политиков-реформа- торов. С аналогичных позиций выступил учрежденный в октябре 1990 г. Независимый профсоюз горняков. Рабочих подвело то же, что и граждан­ские инициативы: не имея самостоятельного представления об экономиче­ской и политической альтернативе, они попали в ловушку «реформатор­ской» фракции правящей бюрократии[557].

Рабочие забастовки продемонстрировали, что верхушка партии уже не обладает в глазах населения достаточной легитимностью для осуществле­ния мер, которым предстояло вывести экономику из кризиса за счет трудя­щихся. Все более влиятельные круги номенклатуры стремились теперь не только поделить между собой государственную собственность, которой они до тех пор владели и распоряжались сообща, но и сменить окраску и идеологическое обоснование своего господства. Они объявили себя «демо­кратами», которые порывают с КПСС и всем ее партийно-идеологическим наследием, возложив на них ответственность за все тяготы и ошибки. Это позволяло им предстать в глазах населения совершенно новой силой, оппо­зиционной и якобы незапятнанной прошлыми преступлениями. В начале 1990 г. эти «реформаторы» сформировали политическую организацию - блок «Демократическая Россия», фактическим лидером которой стал Ель­цин. Коалиция добилась успеха на выборах народных депутатов в России; ее представители возглавили муниципалитеты Москвы, Ленинграда и дру­гих крупных городов. Ельцин был в мае 1990 г. избран председателем Вер­ховного Совета России, а в июне 1991 г. - российским президентом. Его группа бросила открытый вызов Горбачеву и его окружению.

Программа «демократического» крыла номенклатуры, спустившего «коммунистический флаг», включала установление представительной демо­кратии западного типа и - фактически - переход от государственного капи­тализма к частному. Это предлагалось осуществить путем приватизации го­сударственной собственности, то есть, ее раздела между номенклатурными группировками и поднявшимися в ходе перестройки частными предприни­мателями (некоторые из них сами были выходцами из номенклатуры, в осо­бенности, из официальной молодежной организации - комсомола, другие - представителями криминальных кругов). Хотя формально Ельцин обещал, что в ходе намеченных им реформ уровень жизни населения не снизится (в ответ на вопрос, что будет, если в результате его политике повысятся це­ны, он заявил: «Тогда я лягу поперек рельсов»[558], но, как известно, своего обещания не выполнил), по существу, его группа запланировала - а после 1991 г. и осуществила - полное уничтожение негласного «социального ком­промисса» и широкомасштабный демонтаж «социального государства».

Центральное правительство, которое в декабре 1990 г. возглавил В.С.Павлов, официально объявило о намерении совершить переход к ры­ночной экономике, провело денежную реформу, ограничив возможности обмена купюр, и со 2 апреля 1991 г. в 2-3 раза повысило цены на основ­ные потребительские товары. Этими шагами власти лишь еще больше дискредитировали себя в глазах населения.

Ослабевшее и запутавшееся в тисках кризиса руководство было уже не в состоянии удерживать находившиеся под контролем СССР страны Восточ­ной Европы. В конце 1989 г. пали просоветские режимы «коммунистиче­ских» партий в Польше, Венгрии, Восточной Германии, Чехословакии, Ру­мынии и Болгарии. В 1990 г. сепаратистские партии победили на выборах в парламенты прибалтийских республик, Грузии, Армении и Молдавии. Эко­номическое и социальное положение продолжало ухудшаться, союзные и автономные республики, даже отдельные территории объявляли о своем су­веренитете и приоритете собственного законодательства над союзным, нача­лись «торговые войны» между отдельными территориями и политическое противостояние между союзными республиками, а также между республи­ками и центром. 19 августа 1991 г. часть правящих кругов попыталась удер­жать власть с помощью государственного переворота. В момент, когда Гор­бачев находился на отдыхе в Крыму, группа высокопоставленных членов правительства во главе с вице-президентом Г.И.Яннаевым, премьер-минист­ром Павловым, председателем КГБ В.А.Крючковым, министром внутренних дел Б.К.Пуго и министром обороны Д.Т.Язовым объявила о введении чрез­вычайного положения. Созданный ими «Государственный комитет по чрез­вычайному положению» (ГКЧП) «в целях преодоления глубокого и всесто­роннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфрон­тации, хаоса и анархии» отменил часть конституционных свобод и прав (включая право на забастовки и демонстрации), приостановил деятельность партий, общественных организаций и массовых движений, отменил решения оппозиционных органов, ужесточил дисциплину на производстве, ввел ре­жим «строгой экономии» и цензуру. В то же время, новый орган обязался «поддерживать частное предпринимательство, предоставляя ему необходи­мые возможности для развития производства и сферы услуг»[559]. ГКЧП со­общил, что Горбачев не может выполнять свои обязанности «по состоянию здоровья»[560]. Однако попытка переворота не удалась. Ельцин, правительство и Верховный Совет России отказались подчиняться ГКЧП, а лидеры выступ­ления не нашли в себе ни решимости, ни достаточно сил для реальной сило­вой акции в столице. Уже 21 августа ГКЧП капитулировал. Горбачев вернул­ся в столицу, изображая себя триумфатором, но быстро обнаружил, что дей­ствительная власть уже перешла в руки Ельцина и его окружения. Под их давлением, советский президент вынужден был пойти на роспуск союзных органов власти. Республики Союза одна за другой провозглашали свою неза­висимость: в одних из них пришедшие к власти сепаратисты поспешили воспользоваться кризисом, чтобы окончательно оттолкнуть свой корабль от тонущего имперского линкора, в других партийное начальство уже не жела­ло иметь дело с неспособным обеспечить стабильность Центром, в третьих, более экономически развитых, возобладало намерение прекратить «делить­ся» богатствами с менее развитыми республиками и регионами (так, Ельцин стремился к образованию конфедерации «славянских» республик, без Сред­ней Азии). Постепенно под властью Горбачева остался только Кремль.