Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор
К 27 ноября 1989 г., т.е. после падения Стены, но до оглашения «Плана из 10 пунктов» Коля процесс осмысления в Госдепартаменте начал приобретать очертания. Зеллик отпечатал некоторые из «пунктов для консультаций с европейскими лидерами» со всеми характерными для него подчеркиваниями, а Бейкер в свою очередь прокомментировал их от руки на полях своим тоже характерным фломастером. (Добавления были выделены курсивом). Результатом стало замечательное погружение в процесс размышлений в Госдепартаменте перед саммитом на Мальте.
Тема обзора: Холодная война не закончилась, но перешла в финальную стадию (структуры мира). В США есть мнение, что мы победили в войне и теперь проигрываем мир. По мере того как мы вступаем в эту финальную стадию холодной войны пост-послевоенную эру, мы должны сконцентрироваться на строительстве нового века мира, демократии и экономической свободы: Новый Атлантизм и Новая Европа, теперь все больше продвигаются на Восток.
Советский Союз останется партнером в Европе
Возможные пункты для изучения
Общее: архитектура Нового Атлантизма и Новой Европы не должна пытаться выработать одну завершающую структуру. Вместо этого она должна основываться на нескольких дополняющих институтах, которые будут взаимно усиливать друг друга – НАТО, ЕС, ОБСЕ, ВЭС, Совет Европы[579].
Государственный секретарь не сомневался, что поворотный пункт в истории достигнут. Мир движется в направлении того, что он назвал поразительной фразой «после-послевоенная эра» – т.е. такая, в которой Москва «останется» в Европе, но теперь как «партнер». Эти заметки на полях показывают, что Бейкер был одним из первых творцов политики, озвучивших идею о том, что завершилась не только холодная война, но и вся эра, начавшаяся в 1945 г.[580]
Хотя, несмотря на новое мышление, мы вновь увидели самый настоящий консервативный подход к будущему – в особенности к идее использования существующих международных организаций для формирования новой структуры Европы. На самом деле, относительно самого германского вопроса, даже если и не продвигать «всю программу» Коля, как она была сформулирована в Десяти пунктах, Бейкер заметил: «Мы разделяем его точку зрения, что ключевые институции, поддерживающие и охраняющие западные ценности, такие как ЕС и Альянс, будут лежать в основе германского единства»[581].
Эти результаты размышлений Бейкера и Зеллика питали саммиты на Мальте и в Брюсселе. После серии драматичных встреч президента 2–4 декабря с Горбачевым, Колем и союзниками по НАТО Бейкер развил свои первоначальные идеи до полноценного предварительного плана будущей политики США. Он обрел форму в речи 12 декабря, написанной Зелликом на основе материалов, предоставленных специалистами Государственного департамента, и которую государственный секретарь огласил в берлинском пресс-клубе.
Выступление с этой речью было намечено на обеденное время 12 числа. Утром того же дня, после завтрака с Колем и краткой встречи с мэром Западного Берлина, Бейкер вместе с Гансом-Дитрихом Геншером прошелся вдоль Стены неподалеку от развалин Рейхстага. То был первый приезд государственного секретаря в более не разделенный Берлин, поэтому ставший для него благостным моментом. Он «заглянул сквозь брешь в стене» и посмотрел на то, что назвал «серостью с высоким разрешением», характеризующей восточную часть города. Одетый в свой бежевый макинтош в «туманный, пасмурный день», Бейкер почувствовал себя «персонажем повести Джона Ле Карре» исподтишка наблюдающим за деталями повседневной жизни за Железным занавесом. Но он был и впечатлен тоже. «Я понял, что простые мужчины и женщины Восточной Германии мирным образом, но уверенно взяли все дела в свои руки. Это была их революция, а люди вроде меня должны проделать свою работу, чтобы помочь им сохранить свою свободу, за завоевание которой они так тяжело боролись»[582]. Другими словами, Бейкер ощущал историческую силу власти народа, но он равным образом ощущал и обязательства, возлагаемые на тех, кто находится на вершине власти, особенно на американцев. Это ощущение долга и возможности было в высокой степени личным чувством: он, Джеймс А. Бейкер III, должен был направить и оформить расплавленную энергию масс в новые и стабильные европейские структуры, которые предстояло построить на руинах Стены и холодной войны.
Посещение Стены придало вдохновения его речи в пресс-клубе. Делясь своим ощущением эпической новизны происходящего, Бейкер сказал, обращаясь к аудитории, что западному миру нужна ни много ни мало, а новая «архитектура для новой эры». Ее, сказал он, предстоит соорудить вокруг «нового атлантизма», в котором «безопасность Америки останется связанной с европейской безопасностью» и «новой Европой, распространяющейся дальше на Восток», поскольку разделение уже преодолено. НАТО предстоит преобразоваться из «военной организации» в «политический альянс». Не касаясь судьбы Варшавского пакта, Бейкер дал понять, что НАТО и Европейское сообщество будут скрепами этой новой Европы. Более того, он настаивал, что каким бы ни станет новое Германское государство, оно останется причастным к обеим этим организациям[583].
Администрация Буша, таким образом, стала первым правительством, предложившим сохранить привязку объединенной Германии к западным институтам. Увековечивая НАТО, президент также обеспечивал дальнейшее военное присутствие Америки в Европе. И поскольку ЕС-12 собирался превратиться в Европейский союз, Вашингтон стремился укрепить связи с организацией, которую он рассматривал как будущее ядро новой Европы. ЕС помог бы закрепить объединенную Германию в Западном лагере. Американские наблюдатели также предсказывали, что это послужит мощным «магнитом», притягивающим Восточную Европу к «свободному миру». В отличие от НАТО ЕС не находился под эгидой США и потенциально являлся экономическим соперником Соединенных Штатов, поэтому Вашингтон надеялся, что его поддержка дальнейшей интеграции позволит ему упрочить свои позиции в этой организации[584].
Речь Бейкера в Берлине, по словам «Нью-Йорк таймс», содержала «наиболее полный и подробный набор идей, возникший в администрации Буша в ответ на потрясения, меняющие политический ландшафт Европы»[585]. Фактически выступление стало примером роли, которую Бейкер часто играл в формировании внешней политики США. Он был тем, кто концептуализировал бегло высказанные идеи президента, особенно о будущем после окончания холодной войны. И он мог это сделать, потому что, будучи давним другом Буша, он хорошо понимал
