Сергей Витте - Воспоминания (Детство, Царствование Александра II и Александра III)
Начальником комиссии прошений был генерал-адъютант Рихтер. Человек во всех отношениях достойный, порядочный, образованный, культурный, но в государственной жизни не игравший особенной роли. Что касается влияния на Государя, то я думаю, что он его имел, хотя Рихтер умел себя держать так, что влияние его никогда ничем не выражалось.
Главным начальником канцелярии Его Величества был Константин Карлович Ренненкампф, а после его сменил Александр Сергеевич Танеев, который и теперь состоит главноначальником канцелярии. А. С. Танеев заменил Ренненкампфа потому, что отец Танеева был начальником канцелярии Государя Императора перед К. К. Ренненкампфом, который был у него помощником и следовательно это место досталось А. С. Танееву как бы по наследству. Танеева-отца я не знал. Говорят, что он был очень умный, дельный человек, чего нельзя сказать про его сына, у которого единственное достоинство, что он - ничто.
Министром земледелия или, как звали в то время, министром государственных имуществ был Михаил Николаевич Островский. Он был человек умный, образованный, человек культурный в русском смысле, но не в смысле иностранном, не в смысле заграничном. О земледелии он не имел никакого понятия (прежде, чем получить это место - он был товарищем государственного {282} контролера, государственный контроль он знал очень хорошо). М. Н. Островский имел некоторое влияние на Императора Александра III, благодаря своему уму, или вернее говоря, благодаря здравому рассудку, определенности, и политической твердости характера. Направления отбыл весьма консервативного.
Товарищем его был очень почтенный человек - Вишняков, который всю свою карьеру сделал в министерстве государственных имуществ, т. е. в министерстве земледелия; но и Вишняков также никогда ни практически, ни теоретически земледелием не занимался. Это обстоятельство и дало повод Александру Аггеевичу Абазе как то раз сказать, что "министр земледелия и его товарищ никогда в своей жизни не видели полей, а видели только поля своих шляп".
Министром двора был граф Воронцов-Дашков, который занимал этот пост в течение всего царствования Императора Александра III.
Когда Император Александр III вступил на престол, то Воронцов-Дашков несколько месяцев был начальником охраны Его Величества (Это был особый пост, созданный в то время.), а затем его заменил Черевин, о котором я уже имел случай говорить, а Воронцов-Дашков сделался министром двора вместо графа Адлерберга (который был министром двора при Императоре Александре II).
Адлерберг был человек чрезвычайно умный, талантливый, весьма культурный; он был другом Императора Александра II и имел на него большое влияние. Но Адлерберг был постоянно запутан денежно, т. е. он проживал всегда больше того, что имел. В молодости он делал долги и ходили слухи о его различных денежных некорректностях; хотя слухи эти после его смерти не подтвердились, так как он не оставил после себя никакого состояния. Просто в денежном отношении он был несколько "жуир".
Император Александр III вообще был настроен против Адлерберга, отчасти вероятно, потому, что когда Александр III был еще Наследником-Цесаревичем Адлерберг был к нему недостаточно внимателен; затем потому, что Адлерберг имел репутацию человека не вполне корректного в денежном отношении, и может быть, потому, что Адлерберг, как ходили слухи, играл роль в той связи, которую имел Император Александр II с княжной Долгоруковой, будущей {283} его морганатической женой - княгиней Юрьевской. Все это настроило Александра III против Адлерберга. - Поэтому, когда Император Александр III вступил на престол, то в самом непродолжительном времени граф Адлерберг удалился и на его место был назначен граф Воронцов-Дашков.
Граф Воронцов-Дашков ни по уму, ни по образованию, ни по культуре не мог сравниться с Адлербергом; он в этом отношении гораздо ниже, слабее своего предшественника. Но тем не менее, он представляет собою русского барина с известными принципами, и по нынешнему безлюдью он является, во всяком случае, человеком, выдающимся по своему государственному и политическому поведению. Гр. Воронцов-Дашков был и остался до сих пор человеком довольно либерального направления; до некоторой степени он подбирал себе и таких сотрудников. Это не вполне нравилось Императору Александру III, а поэтому иногда Император относился к нему, т. е. к некоторым его мнениям и действиям - отрицательно. Но тем не менее Император сохранил дружбу с Воронцовым-Дашковым до самой своей смерти.
Из адъютанта, фельдмаршала князя Барятинского, - гр. Воронцов-Дашков сделался прямо адъютантом Наследника-Цесаревича будущего Императора Александра III. Таким образом между ними с молодости установились дружеские отношения.
Я помню один эпизод, касающейся гр. Воронцова-Дашкова и Императора Александра III, который обрисовывает характер Императора.
Прежде все представления о наградах министры делали Императору непосредственно. Таким образом на карьеру подчиненных имели наибольшее влияние министры, причем точно определенных правил о наградах не было, поэтому никакой определенности в выдаче наград не существовало. От того или другого влияния министра на Государя, от уменья его испросить те или другие награды, зависло повышение всех служащих, причем в этих повышениях равномерность не соблюдалась, а в значительной степени играло роль личное усмотрение.
Такой способ наград имел свои преимущества и недостатки.
Недостатки как я уже говорил, заключались в неравномерности наград и в значительной доле личного усмотрения.
Но зато преимущество этого способа заключалось в том, что оценщиком заслуг подчиненных - был министр, который мог более других судить о степени заслуг того или другого служащего.
{284} И, так как во всяком случае, министр является ответственным лицом за свое ведомство, то, естественно, он должен иметь наибольшее влияние на службу и на карьеру своих подчиненных.
Вдруг неожиданно для всех министров появился указ об инспекторском комитете о наградах. Этот указ был поднесен Императору Александру III для подписи графом Воронцовым-Дашковым. Вероятно, граф Воронцов-Дашков этим путем имел в виду несколько усилить свое влияние на персонал государственных чиновников.
Когда совершенно неожиданно вышел этот указ, по которому все награды должны представляться Государю через этот инспекторский наградной комитет и таким образом докладчиками всех наград являлись уже не министры, а управляющей делами комитета (который был вместе с тем и начальником канцелярии Государя Императора или главноуправляющим канцелярией Государя Императора), то, конечно, указ этот очень всех поразил и министры в этом деле, не без основания, видели ненормальность именно в том, что награды будут оцениваться и докладываться Государю Императору помимо них ведомством более или менее посторонним. Главным образом мера эта поразила их своею неожиданностью, что сделано это было со стороны графа Воронцова-Дашкова не вполне корректно, так как он никого из министров не предупредил, ни с кем из них не посоветовался.
Поэтому, когда вышел этот указ, то министры собрались и решили доложить Государю о невозможности этого указа, о невозможности такого порядка.
В то время министром юстиции был Николай Валерианович Муравьев, который взял на себя замедлить опубликование этого указа.
Затем было решено, чтобы сейчас же один из министров представит Государю доклад о том, что так как такого рода мера является крайне неудобной и нецелесообразной, то просить Государя, чтобы он разрешил указ этот не опубликовывать, т. е., иначе говоря, его уничтожить.
Как раз на следующий день после этого нашего частного заседания, когда министр юстиции получил этот указ для распубликования, первый доклад у Государя был моим. Поэтому министры просили меня представить Государю все соображения о неудобства этой меры.
И вот, на следующий день я начал докладывать Государю. Я просил его извинить меня, что я касаюсь этого вопроса. Но - сказал я
{285} я касаюсь его по уполномочию всех министров. Я объяснил Государю, что это есть крайнее умаление значения министров и, что едва ли подобного рода мера может способствовать ревностной службе чиновников; что награды по существу своему должны являться исключением и не должны нормироваться какими-нибудь мертвыми формами; должны награждаться те, которые действительно, этого достойны без соблюдения определенных сроков, норм и других формальностей; а что благодаря этой мере дело это станет мертвым, так как каждый чиновник будет считать, что он имеет право получить награду через известное число лет, а ранее такого то числа лет, получить не может и что, конечно, это не может не иметь отрицательного влияния на деятельность чиновников.
Когда я все эти мысли развил Государю, то Александр III сказал, что он очень сожалеет, что всех этих соображений не знал раньше; что ему они не пришли в голову, когда докладывал гр. Воронцов-Дашков; что если бы только он это знал - он никогда бы этот указ не подписал. Что с другой стороны, он готов был бы взять этот указ обратно до распубликования его, если бы гр. Воронцов-Дашков был бы здесь, но гр. Воронцов-Дашков как раз вчера вечером ухал к себе в деревню, и что теперь при таких условиях он считает невозможным этот указ не опубликовывать, так как Воронцов-Дашков не хотел ехать в деревню, а хотел ожидать опубликования указа; но он (Император) сказал ему, что он может ехать и может быть покоен, что указ будет опубликован.
