Петр Дерябин - Стражи Кремля. От охранки до 9-го управления КГБ
Точно так же и число телохранителей, обеспечивавших личную безопасность «младших» иерархов, которые находились в действительности не только под защитой, но и под наблюдением приставленных к ним лиц, варьировалось в зависимости от положения, занимавшегося этими сановниками в социальной структуре общества. Те, кто находился повыше, имели около шестидесяти телохранителей, тогда как менее важным персонам выделялось не более тридцати пяти человек. Но численность обслуживающего персонала, состоявшего из сотрудников Охраны № 2 и распределявшегося между сановными лицами, была обычно одной и той же у всех без исключения «младших» иерархов независимо от занимавшихся ими постов. Иными словами, в дополнение к телохранителям в их распоряжение поступали еще комендант (он же — начальник соответствующего сектора телохранителей, а также практически домоправитель), экономка, дворник или привратник, истопник, один или двое садовников, повара, подавальщицы, от двух до трех горничных и от трех до четырех шоферов.
Как правило, сотрудники первого отдела проживали в многоквартирных зданиях на улицах Серафимовича и Грановского (ныне Романов переулок. — Ред.) и в нескольких некогда частных московских домах, предназначавшихся членам Политбюро и прочим «младшим» иерархам. Когда же находившиеся под их защитой и наблюдением сии достославные мужи отправлялись на свои дачи, располагавшиеся в лесу или возле рек и водохранилищ, оживлявших окрестности столицы, то рядом с ними были всегда и сотрудники Охраны № 2. Во время пребывания там этих знатных вельмож офицеры в штатском, вооруженные парой пистолетов и финкой, и группы кинологов с собаками денно и нощно обходили дозором прилегавшие к дачам места, оказывая тем самым определенную помощь оснащенной ручными пулеметами постоянной дачной охране.
Помимо здравствовавших сановников и членов их семей, первый отдел опекал также и семьи почивших партийных боссов, — разумеется, только тех, кто не был еще развенчан. В частности, Охрана № 2 предоставляла вдове Дзержинского, канонизированного основателя советской службы государственной безопасности, шофера с машиной и домашнюю прислугу. Аналогичную заботу проявляла она и о семьях Жданова, Щербакова, Калинина, Орджоникидзе и многих других реликтах прошлого времени. Но, как ни казалось бы на первый взгляд это странным, телохранителей к ближайшим родственникам усопших иерархов не приставляли. Несомненно, это объясняется в первую очередь тем, что они не представляли собой никакой угрозы для Сталина, а то, что у них было не меньше причин опасаться, что на них нападут, чем у пресмыкавшихся перед Грузином лизоблюдов и их домочадцев, едва ли особенно волновало вождя.
В дополнение к секторам, на которые возлагалась забота о «младших» иерархах, в распоряжении первого отдела имелось также и весьма своеобразное подразделение, известное как «резервная группа». Этот подотдел был обязан выполнять одновременно две задачи: надзирать над подпадавшими под «юрисдикцию» Охраны № 2 районами, в которых появлялись время от времени члены Политбюро, и брать на заметку оказавшихся там других советских граждан, а также «обеспечивать безопасность» руководителей зарубежных коммунистических стран. Подобного рода «защита» распространялась во время их пребывания в Советском Союзе в качестве гостей и на лидеров зарубежных коммунистических партий, не стоявших у власти, — в частности, на политических деятелей, возглавлявших коммунистическое движение в Италии, Франции и Германии, Сотрудники «резервной группы» были не только глазами и ушами Сталина, но и, если в том возникала нужда, его «длинной рукой»: они не колеблясь выполняли любые распоряжения диктатора, когда тот считал необходимым непосредственно вмешиваться в дела таких послушных своих марионеток, как, например, тот же Ульбрихт из Восточной Германии, Ракоши из Венгрии или Готвальд из Чехословакии.
В отличие от тех оперативников, что служили в «резервной группе», положение начальников телохранителей, как, впрочем, и их подчиненных, в обязанности которых входило обеспечивать безопасность приближенных Сталина, было довольно шатким. Их судьбы находились в прямой зависимости от политических судеб тех, кого они охраняли. Кроме того, телохранители всегда могли стать жертвами обычных капризов и своеволия иерархов, находившихся под их защитой, а то и просто невезения. Судя по всему, особенно трудно было ладить со своими хозяевами охранникам Ворошилова, Молотова и маршалов Жукова, Тимошенко и Рокоссовского. Однако случалось и такое, правда, очень и очень редко, что отдельные иерархи приходили на помощь своим телохранителям, когда те оказывались в трудном положении.
Наиболее яркими свидетельствами столь редких, как уже было отмечено нами, взаимоотношений между телохранителями и их «подопечными» служат два случая, связанные непосредственно с Молотовым. Когда этот иерарх, занимавший в ту пору пост министра иностранных дел, находился на конференции ООН, проходившей в 1947 году в Сан-Франциско, один из его телохранителей за какую-то провинность был отправлен назад на свою родину, где ему предоставили сравнительно низкооплачиваемую работу в местных органах государственной безопасности. Однажды вечером, вскоре после возвращения из США, Молотов поинтересовался, куда девался охранник, с которым он обычно играл в бильярд. Узнав, что в его отсутствие постоянный партнер по игре был наказан, самый близкий и к тому же старейший друг Сталина пришел в ярость. В результате на следующий же вечер опальный офицер, вернувшись на свое прежнее место, смог снова составить компанию Молотову.
Еще более благородно поступил Молотов со своим главным телохранителем генерал-майором Василием Погудиным. Этот сотрудник Охраны, став хроническим алкоголиком, нередко напивался так, что скорее не он «опекал» Молотова, а Молотов его. Решив наконец расстаться с этим охранником, Молотов проследил, чтобы Погудина, предоставив ему хорошую квартиру в Москве, отправили с почетом в отставку, что и Произошло в 1951 году. Однако полковник Александров, преемник Погудина, оказался в куда более сложной ситуации, типичной, впрочем, для телохранителей. Он получил свое новое назначение незадолго до того, Как Молотов впал у Сталина в немилость. Горышев, заместитель Власика, сказал в ожидании обычной в таких случаях развязки; «Ну что ж, если они тронут Молотова, мы уберем Александрова», — и затем приказал одному из своих подчиненных порыться в личном деле Александрова в поисках какого-нибудь компромата, который позволил бы в случае чего, обвинив бедолагу в «троцкизме», разделаться с ним. Однако Молотову удалось-таки, хотя и с трудом, избежать, казалось бы, неминуемого конца. А вместе с ним уцелел и Александров.
Значительно меньше повезло начальнику охраны Ворошилова, пострадавшему в 1948 году из-за того, в чем он лично не был повинен, хотя «первый красный офицер» сделал все, что мог, чтобы не дать его в обиду. Беда подстерегла этого человека в канун Нового года. Во время детских игр вокруг праздничной елки на даче Ворошилова, которая находилась примерно в двадцати милях от Москвы, вспыхнул огонь. Произошло это исключительно по вине внуков маршала. Пожар случился глубокой зимой, к тому же необычайно суровой, так что вода замерзала в насосах и брандспойтах. Противопожарное же оборудование, высланное из Москвы, прибыло на место уже после того, как дача сгорела дотла. Огонь попортил все ордена и медали Ворошилова, наградные сабли и шашки, а также и знаки отличия, полученные им от советского руководства и правительств зарубежных стран. Сталин, сам не свой от охватившего его гнева, когда он услышал о том ущербе, который был нанесен разбушевавшимся пламенем самому послушному его приспешнику, распорядился дать начальнику охраны Ворошилова, начальнику хозяйственно-снабженческого подразделения Охраны и инспектору противопожарной службы Охраны от трех до семи лет тюремного заключения за якобы допущенную ими халатность, несмотря на тот факт, что ни одного из них не было на месте происшествия в то время, когда там начался пожар. Только спустя примерно три года по настоянию Ворошилова и конечно же без ведома Сталина все трое «преступников» были освобождены и вернулись в Управление, но с понижением в должности.
Наибольшие проблемы у Охраны № 2 возникали в ту пору с маршалом Жуковым, хотя при этом ни один из охранников не сломал себе шею. Опасаясь прославленного героя войны и делая все возможное, чтобы дискредитировать его, Сталин отправил маршала сначала на сравнительно скромное место в Одессу, а затем на столь же малозначительный пост на востоке Урала, в Свердловске (ныне Екатеринбург. — Ред.) Когда к Жукову впервые приставили телохранителей, он был достаточно наивен, чтобы думать, будто это еще один знак внимания, оказанный ему благодарным Сталиным. И только спустя какое-то время, избавившись от этого заблуждения, осознал, что сотрудники Охраны № 2 были скорее не телохранителями как таковыми, обеспечивавшими его безопасность, а надзирателями, следившими за каждым его шагом. Сделав это открытие, маршал начал нервничать и нередко набрасывался на своих тел охранителей, — хотя и понимал, что они глубоко уважают его, относятся к нему исключительно доброжелательно, а если что и не так, то они лишь выполняют свой долг. Жуков жаловался — и с полным на то основанием, — что в то время как его охранники могут ездить в Москву и обратно, он — Маршал Советского Союза — не может этого делать. Однажды, находясь в смятенном состоянии чувств, Жуков повернулся внезапно к подавальщице и закричал: «Почему ты следишь все время за мной?» Он сетовал также на то, что как-то раз сотрудник Охраны, ведавший транспортными средствами, не смог предоставить в его распоряжение достаточно машин для его многочисленных юных подружек. (То обстоятельство, что он заводил связи с представительницами прекрасного пола где-то на стороне, объясняется, по-видимому, тем, что горничные из Охраны отвергали его домогательства.) Характеризует состояние маршала также и то, что, желая избавиться от одного из начальников приставленной к нему охраны, он выдвинул против него вымышленное им же самим обвинение в нарушении субординации. Тот же был лишь рад, когда его перевели в другое место, тем более что высокое начальство, отлично зная Жукова, никак не наказало охранника за этот инцидент. Затем, в 1950 году, Жукову вздумалось вдруг появиться на проходившей в Свердловске областной партийной конференции, на которой он выступил с небольшой речью. Хотя слова маршала не содержали ничего мало-мальски важного, делегаты в течение пяти минут; стоя аплодировали ему. Появление опального героя войны на столь многолюдном собрании уже само по себе такое событие, которое власть предержащие не могли проигнорировать. Когда Сталина, ревностно относившегося к маршалу, известили о «возмутительной выходке» строптивца, — в том же, что сообщение об этом моментально было передано в Кремль, можно не сомневаться, — начальник телохранителей Жукова оказался в весьма сложном положении. Однако, поскольку почти всем было ясно, сколь трудно иметь дело с ссыльным, по существу, маршалом, и к тому же не нашлось готовой замены начальнику охраны, тот отделался выговором. Что же касается Жукова, то ему ясно дали понять, чтобы впредь он не появлялся более таким вот образом на публике. Телохранители в свою очередь стали внимательно следить за тем, чтобы маршал никогда не нарушал этого распоряжения.
