Леонард Котрелл - Во времена фараонов
Смотри, я разговариваю с тобой как с писцом, когда он… Проелись, перед твоими товарищами [уже] лежат книги… Когда ты получишь свое задание на день… не ленись…
Сосед Пер-гора, Небамоп, сын начальника зернохранилищ, переписывает другое упражнение:
Я слышал, что ты любишь развлечения. Не отворачивайся от моих слов. Неужели твой ум запят такими пустяками?
Я заставлю твои ноги спотыкаться, когда они идут но улицам. Тебя отделают кнутом из шкуры гиппонотама.
Я знал многих таких, как ты, которые сидели в школе писцов и клялись «богом», что «книги — ерунда». Даже они стали писцами, и Они[52] помнят их имена и дают им поручения.
Пессимизм египетского учителя, опекающего своих учеников, беспределен. Когда Пер-гор повзрослеет и познакомится с развлечениями менее невинными, чем игра в камушки, то ему дадут переписать такое упражнение:
Я говорю, что когда ты бросаешь писать, то идешь искать развлечения. Ты бродишь но тем улицам, где [?] пахнет пивом, чтобы погубить себя. Пиво отпугнет [от тебя] людей, оно погубит твою душу.
Ты похож на разбитое рулевое весло корабля, которым нельзя управлять. Ты похож на храм без бога и дом без хлеба.
Тебя сталкивают, когда ты карабкаешься на стену и разбиваешься… люди разбегаются от тебя, потому что ты причиняешь им боль.
Ты узнаешь, что вино отвратительно. Ты дашь клятву шеде, что ты не отдашь свое сердце бутылке [?] и забудешь телек.[53]
Тебя научили петь под флейту… и играть на свирели, рассказывать под киннор и петь под незех.[54]
Ты сидишь в доме [в борделе?], и девицы окружили тебя. Ты стоишь…
Ты сидишь перед проституткой, и тебя окропляют благовониями. У тебя на шее надет венок из ишет-пену, и ты хлопаешь себя по животу.
Ты идешь пошатываясь и [затем] падаешь лицом прямо в грязь…
Большинство дошедших до нас упражнений содержат предостережения. Но чему бы ни был посвящен текст, писец никогда не забывал восхвалять свою профессию и чернить другие. Если судить по школьной египетской литературе, учащемуся постоянно внушали, что, только овладев искусством письма, он станет образованным человеком, сможет поступить, как мы сейчас говорим, на «государственную службу».
Рядом со старым Хаемуасом, который, пока его ученики пишут, сидит прикрыв глаза, лежит груда свитков папируса. На них записаны упражнения, которые он сам выполнял, когда был маленьким мальчиком, и по ним же выучил он не одно поколение учащихся. Давайте же заглянем в один из них.
Вот предостережение ученику, мечтающему стать воином:
Что это ты говоришь: «Говорят, приятнее [быть] воином, чем писцом»?
Приди, я расскажу тебе [об] участи воина, не имеющего недостатка [букв.: многочисленного] в хлопотах. Его приводят еще маленьким, чтобы запереть в казарму. Удар-шифи наносится по животу его, удар-переш — по бровям его. Голова его разбита в кровь [букв.: раскалывается в рану]. Повергают его, причем он избивается, как лист папируса. Он разбит из-за битья.
Приди, [я расскажу] тебе о его походе в Сирию, о его движении по хребтам, причем его довольствие и вода на плече его подобны грузу осла, и образует шея его хребет, как у осла. Хребет спины его разбит, он пьет воду протухшую. Он гонит сон. Достигает он врага, причем он подобен подстреленной [?] птице.
Когда ему удается вернуться в Египет, он как палка, которую изъел червь. Он болен. Его схватывает болезнь [при которой он должен лежать]. Его доставляют на осле, а его одежды украдены, и его провожатый [т. е. слуга] сбежал.
Писец Инепи! Обратись к слову о том, что приятнее [быть] писцом, чем воином.
Однако ученик мог возразить, что все это относится к простому воину, а не к военачальнику. Стать военачальником отряда колесниц, что может быть лучше! Но учитель готов парировать и это возражение и преподает своему ученику другой суровый урок. Пер-гор, когда переписывал это упражнение, про себя решил рассказать его содержание своему старшему брату Кенамону.
Обрати сердце твое к тому, чтобы сделаться писцом, и ты будешь управлять населением всей земли.
Приди, я расскажу тебе [о] должности жалкой воина-колесничего. Он отдан в стойла ради отца его матери с пятью рабами, [но] ему даны [только] два из них. Его ни во что не ставят. Он спешит взять лошадей из стойла перед его величеством, который да будет жив, цел и здоров. Он взял коня доброго. Он радуется, ликуя. Достигает он с ним города своего, причем он [конь] усердно бежит рысью. Он хорош в рыси… [Но] он [юноша] не знает своего положения. Продает он вещи свои от отца матери его, чтобы купить себе колесницу: дышло — за 3 дебена, колесницу — за 5 дебенов. Он спешит пуститься рысью на ней, [но] становится пешим… Бросает он ее [? — колесницу или «его» — копя]. Ноги его истерзаны… Ребра [бока] его пронзены укусами.
Приходят делать смотр войскам — мекиу. Он сильно утружден. Его бьют на земле, избивая сотней ударов.
Дальше снова идет неизменный рефрен:
Будь писцом! Освободит она [эта должность] тебя от податей, защитит она тебя от работ всяких.
Сбитый с толку юноша начинает думать, что, может быть, лучше стать земледельцем. Но так ли это?
Мне сказали, что ты бросил писание, предался танцам, обратил лик свой к работам в поле и отвернулся от снов бога. Вот ты не помнишь участи земледельца при [букв.: перед] записи урожая. Берет червь половину ячменя, гиппопотам съедает остальное. Мыши многочисленны в поле, саранча опускается, скот ест, воробьи воруют… Горе земледельцу! Остаток [на] гумне вышел. Он [для] воров… гибнет. Упряжка [волов] подыхает при молотьбе [и при] пахоте.
Писец причаливает к берегу. Он записывает урожай. Его помощники с палками, кушиты — с жилами из пальмовых листьев. Они [говорят]: «Дай, ты, ячмень». Нет [его]. Они бьют его битьем-переш. Он связан и брошен в колодец. Он погружен в воду вниз головой, его жена связана перед ним, его дети скручены. Его соседи оставляют их, убегая, и пропал их ячмень. Кроме писца! Это он управляет податями всех. [Не] учитываются у него налоги письменно [вар.: «не учитываются налоги у писца»], и нет у него урока. Да знаешь ты это.
Даже жрецы не были освобождены от принудительных работ:
Жрец стоит там как хозяин, а жрец веэб работает в оросительном канале…
Пекарем быть и того хуже:
Пекарь печет, кладя хлеб в огонь, а голова его в печи. Хватает сын его за ногу. Случись неудача в руке сына его, [и] он падает в жар печи.
Кроме писца! Это он управляет работами всякими, которые в земле сей.
Бедный Пер-гор! Верили ли он и его однокашники во все это? Вероятно, не все верили, потому что в Древнем Египте никогда не было недостатка в воинах, земледельцах, ремесленниках, жрецах и торговцах. Но одно несомненно, если юноша хотел подняться вверх по служебной лестнице, он должен был овладеть трудным искусством письма. Насколько это было трудно, читатель может убедиться, познакомившись с учебником древнего языка. Он наверняка проникнется уважением к мальчуганам, изучавшим его в древние времена, а еще большим — к современным филологам. Спустя пять тысяч лет они сделали переводы, которые я так обильно цитирую в этой книге.
Нелегко было изучить язык, начало которому положило рисуночное письмо. Оно помогало воскресить в памяти написавшего какое-либо событие, но постороннему человеку было бы трудно что-нибудь понять. Для примера процитирую отрывок из введения в замечательную книгу Эрмана «Литература Древнего Египта»:
…если двое пришли к соглашению, что один из них должен поставлять раз в три месяца одного быка, в обмен за которого второй уплатит пять кувшинов меда, то им достаточно было изобразить луну, быка, пчел и кувшины и дополнить рисунок несколькими маленькими черточками, означающими числа. Однако третий никогда с полной определенностью не смог бы объяснить эти знаки. Поэтому такое несовершенное письмо требовало улучшения. Каждый народ пошел своим путем, и потому возникло различное написание отдельных слов и слогов.
В своей основе этот метод чрезвычайно прост. Когда египтянин хотел написать слово, которое было трудно или даже невозмояшо изобразить (из-за числа или сложности символов), то он заменял нуяшое слово на другое, легко изображаемое и сходное по звучанию. Из контекста читатель мог легко понять, что оно в действительности означает. Например, рисунок (
) «ласточка» обозначал звук wr. Но звук wr также означает «великий». Поэтому читатель мог понять, какое значение слова подразумевается в конкретном случае. Или возьмем иероглиф (
