Макс Даймонт - Евреи, Бог и история

До сих пор аргументация Мендельсона представляла собой современный вариант аргументации фарисеев, которые в свое время добивались либерализации Мишны и Гемары. К этому Мендельсон добавил два новых утверждения. Во-первых, он заявил, что нарушение религиозного закона является индивидуальным, а не государственным преступлением. Во-вторых, он потребовал, чтобы право отлучения от общины не использовалось для установления насильственного религиозного единомыслия.

Мендельсон оказался пророком, опередившим свое время. Поднятые им вопросы отношения современного еврея к современному государству были тридцать лет спустя снова подняты Наполеоном. Ответ еврейства на вопрос Наполеона совпал с ответом, который предлагал Мендельсон.

История русского еврейства в XVIII веке не получила даже заголовка. Русское Просвещение совершенно не затронуло евреев. Впрочем, оно весьма мало затронуло и самих русских. Русские евреи от Литвы до Румынии влачили жалкое существование в то же самое время, когда их голландские и английские собратья процветали, «салонные евреи» Австрии и Пруссии собирали знать в свои гостиные, а Мендельсон пропагандировал свои идеи в Германии. Из этой спячки их вырвало событие, значение которого они не смогли тогда до конца осознать. Повлиял на них человек, о котором написано больше книг, чем о Иисусе. Этим событием была Французская революция, а человеком этим – Наполеон Бонапарт.

История Европы XIX века, а с нею и история евреев была предопределена еще в XVIII веке во Франции. В те времена то, что происходило во Франции, отзывалось во всей Европе. Как выразился историк: «Когда Франция чихает, у Европы насморк». В свою очередь, история Франции к тому времени перестала быть делом королей. Ее начали вершить интеллектуалы. Французами правил теперь не голод, а идеи. Четыре человека (неевреи) изменили образ мышления всей Европы. Язвительное остроумие Вольтера подорвало основы церкви. «Энциклопедия наук и искусств» Дидро подорвала основы веры. «Общественный договор» Руссо подорвал прежнюю концепцию государства. Философия «бесконечного совершенствования человека» Кондорсе вселила надежды на возникновение нового, разумного человеческого существа.

Наибольшую роль сыграл «Общественный договор». Он разжег не только пламя Французской революции, но и пожар европейского национализма XIX в. В нем утверждалось, что власть первоначально родилась из взаимного соглашения между народом и правителями для взаимного блага обоих. Однако затем, вследствие воздействия науки, искусства и политики, этот договор был искажен, а потом и вовсе разорван. Государство, по Руссо, должно быть выразителем воли народа, а не правителя. Подданные должны жертвовать частью своих прав ради всеобщего блага. Но они имеют право разрывать контракт, если правитель узурпирует власть, врученную ему народом.

Можно и тут задать древний вопрос: что чему предшествует? Новые ли идеи подрывают старые установления или крушение старых установлений порождает новые идеи? Новый ли способ производства делает установленный порядок изжившим себя или изживший себя старый порядок порождает новые идеи? Как бы то ни было, очевидно одно: вожди Французской революции подхватили эти новые идеи французских рационалистов и использовали их лозунги, чтобы увлечь массы. Мушкеты швейцарских наемников Людовика XVI оказались бессильны против идей свободы, равенства и братства.

Французская революция началась как восстание против короля, которого народ не мог понять, и превратилась в истерию, которая вышла из-под контроля вождей. Разум оттеснил человечность. Террор стал орудием разума. События разворачивались с невероятной стремительностью. Бастилия была взята штурмом. Франция была провозглашена Республикой, король и королева были казнены. Был введен террор, 350 аристократов ежемесячно шли на гильотину. В ноябре 1793 г. был официально низложен Бог, а в июне 1794 г. Робеспьер был объявлен Верховным жрецом.

Один за другим вожди революции погибали в ее же собственных жерновах: Марат был убит в ванне Шарлоттой Корде за измену революции, Дантон был казнен Робеспьером за то, что мешал революции, Робеспьер был обезглавлен собственными сторонниками за то, что его развратила революция.

В начале революционных событий евреи рассматривались как один из главных врагов Республики. Это был чисто логический вывод. Церковь была, несомненно, врагом Республики. Но церковь и евреи верили в один и тот же Ветхий Завет. Следовательно, евреи тоже были врагами Республики. Если бы не тень Мендельсона и вполне реальная фигура графа Мирабо, евреи могли быть уничтожены в ходе революции. Мирабо, этот знаменитый оратор и один из немногих вождей революции, умерших в собственной постели, некогда встречал Мендельсона в Берлине. Благодаря этой встрече Мирабо познакомился с тридцатипятивековой культурой еврейского народа.

Тотчас после штурма Бастилии евреи предстали перед революционным трибуналом. Им надлежало отстоять свое право быть гражданами Республики. Мирабо встал на их защиту. Шли яростные дебаты. В конце концов вопрос был передан на всенародный референдум. Антиеврейская фракция, уже уверенная в своей победе, потерпела жестокий удар. Из 60 районов Парижа 53 подавляющим большинством проголосовали за предоставление евреям равных прав. В 1791 г. 70 тысяч французских евреев стали равноправными гражданами Республики.

Новой Французской республике и новым еврейским свободам угрожала одна и та же опасность. Еще недавно европейские монархи с ужасом следили за восстанием американских простолюдинов против английского короля. На их глазах народ взял власть в свои руки и основал революционную радикальную республику. Ее подстрекательская конституция, известная под названием «Декларации независимости», была явно списана с левацкой книжонки «Общественный договор», созданной похотливым мегаломаньяком Руссо. Теперь с еще большим ужасом они наблюдали за аналогичными событиями во Франции. На сей раз они происходили у них под носом. Бунт следовало немедленно подавить, даже силой. Армии Австрии, Пруссии, Испании и Англии вторглись во Францию, чтобы задушить еретическую идею свободы.

В помощь вторгшимся армиям французская знать создала внутри страны «пятую колонну». Она развязала свой собственный, белый террор. Она намеревалась совершить переворот и вернуть себе власть в Париже. Но аристократы не предусмотрели появления 24-летнего генерала артиллерии по имени Наполеон Бонапарт. Одним залпом картечи, как говорил Наполеон, он подавил восстание знати. Отныне и до 1815 г. история Европы была не чем иным, как страницей биографии этого маленького корсиканца, отпрыска бедных дворян из Аяччо. Он присоединял к своим владениям одно европейское государство за другим. Их короны он раздавал своим многочисленным родичам как свадебные подарки. «Я не преемник Людовика XVI, – провозгласил он. – Я наследник Карла Великого». В этот момент он возлагал знаменитую железную корону Милана на собственную голову.

Наполеон возвел себя на трон. Он присвоил себе функции свергнутого короля и низложенного Бога. Объектом человеческого поклонения стал теперь не Бог, а богатство. Он приручил духовенство, узаконил в своем Кодексе социальные и материальные завоевания революции, ввел государственный контроль за образованием и создал орден Почетного легиона, чтобы вознаграждать буржуазные добродетели.

А что с евреями? Вспомним, что в Средние века евреи представляли собой отдельную корпоративную общность. Они обладали почти полным самоуправлением. Бессмысленно говорить, что они были неравноправны. В Средние века все были неравноправны. Зато они имели свои суды, свою полицию и свои налоги. Они были государством в государстве. Они пользовались такой свободой и такими правами, каких не знали христиане в феодальном обществе. Их социальный статус был ниже статуса знати и высшего духовенства. Но он был много выше статуса крепостного, деревенского землевладельца, йомена и бюргера. Все это, однако, было до изгнания евреев в гетто. Теперь во Франции феодального строя больше не существовало. Наполеону предстояло решить, что делать с «еврейскими государствами» в границах самой Франции и всех тех стран, которые он присоединил к империи.

Склонный к театральности, Наполеон созвал национальную ассамблею еврейских нотаблей. Изумленным евреям было задано двенадцать на первый взгляд бессмысленных вопросов. Одобряют ли евреи полигамию? Разрешают ли они развод? Дозволено ли еврею жениться на христианке? Считает ли себя французский еврей французом? Согласны ли евреи исполнять французские законы? Какой административной властью обладают раввины? И так далее. Нотабли кипели от возмущения. Они не понимали смысла происходящего. Тем не менее у них хватило ума отнестись к вопросам с серьезностью, которой они как будто и не заслуживали. В течение нескольких недель они представили Наполеону ответы, которых тот ожидал. Нет, евреи не одобряют полигамию. Да, они разрешают разводы. Да, Франция – это родина французских евреев. Они готовы защищать ее от всех врагов. Нет, раввины не обладают административной властью. Нет, ограничения в браке относятся только к язычникам, а христиане не язычники, следовательно… И так далее, все двенадцать ответов.