Александр Meщеряков - Книга японских обыкновений
Однако ж привилегия ездить ко двору в Эдо считается принадлежностью высокого сана, и потому начальник Дэсимы, несмотря на свою бедную и жалкую свиту, играет роль довольно почетную во время этого путешествия, по крайней мере как иностранец. На всем пути обращаются с ним с величайшим уважением, и в некоторых случаях показывают ему столько же почтения, сколько самым важным туземным сановникам: так говорят самые достоверные путешественники по большой части — очевидцы. Подробности, в которые мы теперь войдем, подтвердят их свидетельство. Но следует заметить, что здесь дело идет о простой учтивости, нисколько не касаясь политики, и что чем более оказывается почестей, тем более стесняется личная свобода путешественников. По правде сказать, это уже общий и неизбежный закон в Японии; но он особенно прилагается во всей строгости к членам голландской миссии.
Знатный японец в пути
Начальник фактории путешествует в норимоне первого класса (норимон значит переносная машина). Это большая привилегия, и нужно объяснение, чтобы оценить ее. В Японии два рода паланкинов: норимоны и каго. Оба эти рода подразделяются на несколько сортов (особенно норимоны), смотря по длине и форме шеста, по числу носильщиков, и прочее. В обыкновенном разговоре употребляют без различия слова норимон или каго (часто произносят его канго) для означения носилок; но каждые носилки имеют особенное название, по чину владельца их. В маленькие каго надобно садиться на японский манер, на пятки; в больших каго или норимонах можно сидеть свободно, и даже лежать. Boт как Тунберг описывает свой норимон, замечая, что во времена Кемпфера доктор и секретарь миссии не пользовались такой милостью и принуждены были ехать всю дорогу верхом, подвергаясь холоду и дождю.
«Норимоны — род каретных кузовов, из тонких досок и бамбуковых тростей, с окнами спереди и по обоим бокам, над дверцами. В них можно сидеть свободно и даже лежать, поджав немного ноги. Внутри норимон обит хорошей шелковой материей и бархатом. В глубине его бархатный матрац, покрытый бархатным же покрывалом. Спина и локти покоятся на подушках; а сам сидишь на круглой подушке, в которой сделано отверстие. В передней части есть полочки, куда можно поставить чернильницу, книги и тому подобное. Окна над дверцами опускают, если хотят впустить воздух, или закрывают занавесками и бамбуковыми шторами. Не знаю экипажа удобнее этого. Это род переносной комнаты. Чтобы устать, надобно просидеть в ней очень долго.
Снаружи кузов покрыт лаком и украшен живописью. Над кузовом тянется шест, за который берутся носильщики. Число их сообразно с чином путешественника, не менее шести и не более двенадцати. Половина идет без дела, готовясь на смену несущих норимон. Для развлечения и чтоб идти в шаг они тянут песню.
…Кроме багажа, отправленного морем, мы навьючили несколько лошадей и носильщиков небольшими чемоданами с платьем, фонарями, и таким количеством вина и голландского пива, которого было достаточно для ежедневного употребления. Сверх того, за нами тащили чайный прибор из японского фарфора, потому что чай пьют, даже не останавливаясь, и прибор беспрестанно нужен. Европейцы предпочитают стакан вина или пива этому напитку, который расслабляет желудок. В норимоне у нас постоянно стояли бутылка вина и бутылка пива, с хлебом и маслом».
Шарльвуа говорит тоже:
«Великолепны норимоны, особенно те, которые употребляются в городе для визитов или церемоний: форма их малоотлична от обыкновенных канго; они отличаются только шестами, на которых их носят; шесты у канго просты, массивны, из одного куска дерева и не длинны; у норимонов они больше, украшены, составлены из четырех, чисто склеенных и вогнутых частей. Толщина и длина их назначаются самим князем, смотря по достоинству лица. Если кто не сообразуется с этим приказанием, то получает выговор от судьи или даже платит пеню; только с дамами не строги в этом отношении.
Внутренность норимона — продолговатый четвероугольник, такой величины, что в нем можно лечь, из плетеного бамбука, покрыт лаком и иногда украшен прекрасною живописью. В этих экипажах только два окна, с боков над дверцами, и потому вперед ничего не видно. Во время дождя прикрывают их лакированной бумагой; путешественники, едущие верхом, надевают плащи тоже из лакированной бумаги. Звание сидящего в норимоне узнается по числу носильщиков, и по тому, как они держат шест. У иного не более двух носильщиков, у другого — восемь и даже более. Неся принца крови или владельца провинции, носильщик держит шест на ладони; прочих носят на плечах. Все носильщики одеты в ливрею своего господина, и во время путешествий их так много, что они могут часто переменяться. Есть такие канго, которые нравятся более норимонов важным людям для путешествия; они малы, и в них сидеть неловко, потому что надобно нагибаться и поджимать ноги. Они похожи на корзинки: верх гладкий, а низ выпуклый. Такие канго особенно часто употребляются для переходов через горы. В трудных местах три человека несут маленький канго, и проходят там, где нельзя проехать даже верхом».
Японский норимон
Кажется, в Японии, как и в Индии, можно путешествовать довольно быстро по почте, состоящей из человеческих станций. Во всех городах путешественник находит средства, необходимые для этого странного рода перемещения, но надобно признаться, столько же удобного, сколько и странного. В Индии, Китае и Японии европеец охотно пользуется этим обычаем, забывая, что переносимый часто гораздо смешнее и жальче носильщика, особенно когда последний спотыкается или, что еще хуже, падает!
Только самые важные лица имеют право возить с собой шабенто или полный чайный прибор. Начальник фактории пользуется этим правом и еще другим, более важным: он сидит в своем норимоне в таких местах, где чиновники ниже губернаторского звания должны выходить. Каждое утро гобаниози спрашивает, где он прикажет остановиться для обеда и ночлега (хотя места, где можно остановиться уже наперед назначены и их нельзя переменять без предварительного соглашения с губернатором в Нагасаки). Все три голландца помещаются в гостиницах, существующих исключительно для князей, губернаторов и высшего дворянства. Когда нет такой гостиницы в местах, где следует остановиться, их помещают в храмах; между тем как японские офицеры, даже самого высшего чина, должны довольствоваться простыми гостиницами. Из этого исключаются большие города, например Мияко и Огосака, где за миссией имеют особенное наблюдение, и потому японцы помещаются в одном месте с европейцами, за которыми присматривают. Гостиницы или постоялые дворы первого разряда называются таци, или чаще гонцин; второклассные называются ядоя.
Голландского начальника встречает хозяин гостиницы в парадной одежде с обычным приветствием или комплиментом, а по всей дороге проходящие мужчины, женщины и дети кланяются до земли иностранному вельможе или становятся к нему спиной, как недостойные (по японским понятиям) взглянуть ему прямо в лицо или даже смотреть на него.
Такими же почестями, такими же знаками уважения встречают японских князей при проезде их. Но так великолепно принимают начальника фактории не потому, что он начальник конторы, не потому, что представляет свою нацию, а единственно потому, что он идет к высшему правительству в Эдо, что он скоро, как бы ни был мал и ничтожен, будет иметь честь видеть сёгуна.
Путешествие разделено на три этапа. Первый назначен для переезда через остров Кюсю от Нагасаки до Конкуры и продолжается около семи дней; второй, водою, от Конкуры до Симоносеки, и от Симоносеки (самого западного города Ниппона) до Фиого и Огосаки, через множество мелких островов, из которых иные плодородны, обработаны, а другие необитаемы и состоят из утесов. Переезд этот по морю очень не определен, и может продолжаться от четырех дней до трех недель. Наконец, третья часть путешествия совершается сухим путем до Эдо, в двадцать два или три дня, не включая трех дней, когда останавливаются в Огосаке и Мияко. Следственно, миссия употребляет всего пятьдесят дней для переезда из Дэсимы в Эдо; порядок шествия мы изложим по Фишеру и Зибольду.
Впереди кортежа везут подарки; при них особая свита, потом идут багажи, принадлежащие к миссии, предшествуемые вагенмейстером и начальником носильщиков, с двумя низшими полицейскими офицерами в каго или норимонах низшего разряда. При них идут слуги и несут их пожитки. После них являются писец переводчиков, адъюнкт переводчиков и его помощник, каждый в своем каго и с носильщиками белья и непромокаемых плащей, числом столько, сколько следует им по чину. Потом хирург или медик голландский; перед ним несут его ящик с лекарствами; сам он в норимоне, который выше предыдущих. Потом секретарь миссии в таком же норимоне, начальник экипажей, два начальника носильщиков или вагенмейстеры первого разряда, президент конторы в норимоне высшего сорта, с восемью носильщиками, чисто одетыми и на одеждах у них заглавные буквы: Восточная компания Голландской Индии. Шествие заключают служители, переводчики, и гобаниози со своей свитой.
