Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
В начале 1930-х гг. СССР занимал первое место в мире по импорту машин и оборудования: в 1931 г. около 1/3, а в 1932 г. около 1/2 всего мирового экспорта машин и оборудования направлялось в СССР[737]25. Р. Такер привел в своей книге данные из исследования А. Саттона «Западная технология и Советское экономическое развитие. 1930 – 1945 (Стэнфорд, 1971), который выявил 217 соглашений о технической помощи, заключенных между СССР и иностранными фирмами в рассматриваемый период. На их основании сделан вывод о том, что ни одна крупная технология, ни один крупный завод из числа тех, что были тогда созданы, не может рассматриваться как чисто советское достижение[738]26.
Много подтверждений этому выводу имеется в рассекреченных материалах «особой папки» Политбюро. Так, в директиве Политбюро делегации по переговорам об автомобильном заводе с Фордом или во втором случае с Дженерал Моторс, принятой на заседании от 12 ноября 1928 г., ставилось непременное условие подписания договора – «если Форд примет финансовое и техническое участие в организации предприятий по выработке материалов и полуфабрикатов для автомобильного завода, в первую очередь, заводов высококачественной стали и электрооборудования. Заключение договора возможно и в том случае, если комиссия обеспечит участие (техническое и финансовое) в организации этих подсобных предприятий других американских фирм»[739]27. Справедливости ради надо добавить, что советское правительство пыталось при этом «держать лицо». Так, в дополнение к постановлению Политбюро от 25 января 1930 г. «О заказах в Америке», которым предусматривался дополнительный импортный план в 200 млн. долларов к уже принятому плану текущего 1929/30 г., прилагалась специальная директива председателю ВСНХ РСФСР П.А. Богданову, утвержденная Политбюро 30 января 1930 г. Текст ее гласил: «На основании данной директивы Вы должны вступить в переговоры с соответствующими фирмами – поставщиками... никоим образом не вести какие-либо переговоры с правительством Соединенных Штатов или с каким-либо правительственным учреждением...»[740]28.
По договору с ВСНХ, подписанному в начале 1930 г., американская фирма обязалась запроектировать всю советскую тяжелую и легкую промышленность. Иностранные проектировщики, конструкторы, инженеры и техники, квалифицированные рабочие сооружали предприятия первого пятилетнего плана. Фирма известного американского гидростроителя полковника Купера строила Днепрогэс, английская компания Метрополитен-Викерс снабдила оборудованием большинство крупнейших советских электростанций; западные фирмы конструировали, строили, снабжали оборудованием Магнитогорск, Кузнецк, Уралмашзавод и 1-й шарикоподшипниковый завод в Москве (им. Кагановича), автозавод в Нижнем и завод грузовых машин в Ярославле и т.д. и т.п. Историки М. Геллер и А. Некрич, приведшие эти факты в своей книге «Утопия у власти», дополнили их характерными признаниями наркома тяжелой промышленности С. Орджоникидзе в сопоставлении с высказыванием графа С.Ю. Витте. Орджоникидзе: «Наши заводы, наши шахты, наши фабрики теперь вооружены такой прекрасной техникой, которой ни одна страна не имеет... Откуда же мы ее взяли? Мы покупали у американцев, у немцев, у французов, у англичан самые усовершенствованные машины, самые последние достижения мировой техники, и этим вооружили свои предприятия. ...А у них многие заводы и шахты вооружены еще машинами XIX и начала XX века». Витте: «Действительно, какой смысл иностранным государствам давать нам капиталы? ...Зачем создавать своими руками еще более страшного конкурента? Для меня, очевидно, что, давая нам капиталы, иностранные государства совершают политическую ошибку, и мое единственное желание, чтобы их слепота длилась как можно дольше»[741]29.
Не только хлеб и сырье, продававшиеся за границу по демпинговым ценам, но и картины, и антикварные ценности (действовала специальная Комиссия по отбору и реализации антикварных ценностей[742]30) являлись источником получения валюты. Позиция власти в этом деле была бескомпромиссной. В контексте моего изложения можно привести текст срочной телеграммы серии «Г», направленной 31 декабря 1930 г. в Новосибирск в крайком партии за подписями Сталина и Молотова, которые требовали от всех парткомов и советских организаций «принять решительные меры по немедленной мобилизации экспортных ресурсов и срочному направлению их на экспорт... вести упорную и настойчивую борьбу с плохим качеством экспортируемых товаров, приводящим к потерям рынков и к недовыручке валюты, ...организовать строжайшее наблюдение за тем, чтобы контингенты промтоваров, предназначенных для экспорта, выделялись в первую очередь и ни при каких условиях не обращались на потребности внутреннего рынка»[743]31.
Согласно сталинским представлениям об источниках средств для создания военной промышленности дозволено было все: двойные цены, бесконечные «программы по займам и сберкассам в особенности в деревне» (с 1 млрд. руб. в 1927 г. они выросли до 17 млрд. к середине 1930-х гг.), требования по выполнению «всеми промышленными предприятиями заданий по мобилизации внутренних ресурсов и платежей в бюджет», но наиболее одиозной в этом списке представляется «программа по производству и реализации спирта», как она именовалась в очередной телеграмме серии «Г» из Москвы от 30 ноября 1930 г. за подписью Сталина[744]32.
«Конечно, вообще говоря, – высказывался Сталин в беседе с иностранными рабочими делегациями от 5 ноября 1927 г., – без водки было бы лучше, ибо водка есть зло. Но тогда пришлось бы пойти временно в кабалу к капиталистам, что является еще большим злом. Поэтому мы предпочли меньшее зло. Сейчас водка дает более 500 млн. рублей дохода. Отказаться сейчас от водки, значит отказаться от этого дохода...»[745]33.
«Что лучше: кабала заграничного капитала, или введение водки – так стоял вопрос перед нами. Ясно, что мы остановились на водке, ибо считали и продолжаем считать, что, если нам ради победы пролетариата и крестьянства предстоит чуточку выпачкаться в грязи, – мы пойдем и на это крайнее средство ради интересов нашего дела»[746]34.
А в письме к Молотову от 1 сентября 1930 г., говоря о необходимости увеличения армии с 640 до 700 тысяч в ответ на то, что «поляки наверняка создают (если уже не создали) блок балтийских (Эстония, Латвия, Финляндия) государств, имея в виду войну с СССР», Сталин на вопрос «откуда взять деньги?», так как «для "реформы" потребуются немаленькие суммы денег (большее количество "выстрелов", большее количество техники, дополнительное количество командного состава, дополнительные расходы на вещевое и продовольственное снабжение)», здесь же дал ответ: «Нужно, по-моему, увеличить (елико возможно) производство водки. Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны. Стало быть, надо учесть это дело сейчас же, отложив соответствующее сырье для производства водки и формально закрепить его в госбюджете 30–31 года. Имей в виду, что серьезное развитие гражданской авиации тоже потребует уйму денег, для чего опять же придется апеллировать к водке»[747]35.
15 сентября 1930 г. Политбюро приняло решение:
«а) Ввиду явного недостатка водки как в городе, так и в деревне, роста в связи с этим очередей и спекуляции, предложить СНК СССР принять необходимые меры к скорейшему увеличению выпуска водки. Возложить на т. Рыкова личное наблюдение за выполнением настоящего постановления.
б) Принять программу выкурки спирта в 90 мил. ведер в 1930/31 году»[748]36.
И.И. Шитцу принадлежит трезвый, лишенный советской официальной сусальности, взгляд на рабочий класс (запись сделана в дневнике в октябре 1930 г.): «Жизнь тусклая, серая, без подъемов, хоть газеты и кричат все время об энтузиазме, бурном движении, буйном цветении, штурмовании, разовом преодолении всяких прорывов и т.д. Толпа серая, обозленная, грязная, живут люди свински. В городе нового социалистического строительства, в бывшем Царицыне, где развернут (впрочем, уже обанкротившийся в производстве) "Сталинградский Тракторстрой", люди (в большинстве светоч-пролетариат) живут в неимоверной обстановке, и, главное, они не желают ее изменения, говорят, что им хорошо и так (по данным обследования Наркомздрава у 28 % жителей нет кроватей вовсе, а 72 % с кроватями, занятость которых что-то около 4–7, т.е. иными словами, в разные часы суток на кровати всегда кто-нибудь спит, а чаще всего – спят по 2–3 человека, ничем уже не стесняясь; и подобных наблюдений пропасть (а наблюдатели все заинтересованные, советские бюрократы: обвинять их в пристрастии не приходится). Вывод печальный: такому народу ничего не нужно, и долго еще, если его оделят сушеной рыбой, изредка калошами, почаще водкой (хотя бы и вчетыредорогой), он будет доволен, только бы "буржуй" или "интеллигент" не имел и этого». И в другом месте: «Поразительный общий упадок культуры, прямо даже материальный. Люди сморкаются рукой. Редко меняют белье. Привыкли жить, работать, есть, спать в той же комнате. В квартирах встречаются в коридоре, кухне, у умывальника люди чужие, разного возраста и пола – полураздетые, и это перестало смущать кого бы то ни было. Как в тюрьме...»[749]37.
