Анатолий Уткин - Русско-японская война. В начале всех бед.
Флагманским кораблем адмирала стал «Князь Суворов», водоизмещением 15 тыс. тонн. Вызывала удивления черная краска корпуса кораблей адмирала Рожественского; только две трубы были окрашены ярко-желтой краской. На «Суворове» (максимальная скорость восемнадцать узлов) были установлены четыре двенадцатидюймовых орудия, и этот эскадренный броненосец мог таранить корабли противника. Инженер-кораблестроитель того времени В.П. Костенко: «Какой внушительный вид имеют наши новые броненосцы типа «Суворов»! Они необычайно высокобортны, поражают обилием надстроек, высокими многоэтажными мостиками и числом орудийных башен. Пропорции их корпусов, толстые и высокие дымовые трубы, многочисленные мостики и мачты, увенчанные боевыми марсами, создают впечатление грозной, соразмерной мощи». Россия посылала в Тихий океан четыре однотипных прекрасных эскадренных броненосца — «Князь Суворов», «Император Александр III», «Бородино» и «Орел» в окружении броненосных крейсеров, миноносцев и вспомогательных судов.
Главная проблема была видна невооруженным глазом: у России на Дальнем Востоке не было незамерзающего порта. Резонно ли посылать последнее военно-морское прикрытие страны в регион, где русским кораблям негде будет не то, что отдохнуть, отремонтироваться, получить новый боезапас, но просто скрыться? Но ярость войны уже покрывала красной пеленой глаза ответственных лиц, и все было поставлено на надежду, что по прибытии Второй флот немедленно изменит соотношение сил в пользу российской стороны и в решающей битве поразит морское могущество Японии. То была часть общего фантастического отношения к Японии.
Реагируя на новую морскую угрозу, японская сторона первым делом интенсифицировала работу своей разведки. Адмиралу Того было доложено, что для укрепления портартурской эскадры Петербург готовит Балтийский флот. Японцы немедленно увеличили производство морских мин, и всеми силами стремились найти уязвимое место новой «великой армады». Всех интересовал маршрут великого перехода. Он был проложен в русском адмиралтействе: Северное море, огибая африканский мыс Доброй Надежды, второй переход через экватор, тропические моря, мимо Сингапура к еще державшемуся Порт-Артуру. Русские адмиралы не рискнули идти всем флотом через Суэцкий канал: а что, если англичане «замкнут» русский флот в нем? Молчаливое противостояние с англичанами было важнейшим обстоятельством похода. Ведь Лондон мог нанести флоту Рожественского удар на многих участках их сверхдлинного пути. Англичане продолжали говорить об угрожающей их владениям варварской России; русские, со своей стороны, обличали джингоизм Джона Булля, имперское высокомерие Лондона.
Правда, с началом русско-японской войны король Эдуард Седьмой выпустил манифест, начинающийся словами «Мы находимся в счастливом состоянии мира со всеми суверенами, державами и государствами». Король призвал подданных «соблюдать строгий нейтралитет». В реальной жизни нейтралитет был мало похож на «равноотстояние» и, уж, конечно, он не был строгим. Русское адмиралтейство даже предупреждало русские суда о возможности английской помощи японцам. Британские власти в Красном море не позволяли русским крейсерам остановить поток контрабанды из Европы в Японию, растущий поток военного времени. Русские постоянно опасались совместных японско-британских действий. (И это при том, что мать Николая Второго, Мария Федоровна была родной сестрой британской королевы Александры. Король Эдуард Седьмой в письмах звал царя «Ники», а тот обращался к королю «дядя Берти». Принц Уэллский Джордж был кузеном Николая Второго).
Кайзер Вильгельм со значением писал из Средиземноморья: «Мальта чрезвычайно интересна. Средиземноморский флот Британии находится в превосходном состоянии. Наблюдается острый интерес к войне, настроения про-японские. К моему полному изумлению, большинство верит в то, что в конечном счете Япония полностью разобьет Россию и навяжет ей свой мир!» Николай не всегда доверял «Вилли», он знал о его желании сформировать антианглийский союз в Европе. Но царь не мог абсолютно игнорировать стекающиеся донесения об антирусской направленности английского правительства. И он знал реальность дня: если бы англичане того захотели, они бы нейтрализовали эскадру Рожественского в весьма короткое время.
Адмиралтейство послало в Красное море два крейсера — «Петербург» и «Смоленск» с целью воспрепятствовать японской контрабанде. Морякам было приказано вести себя предельно вежливо и деликатно; и все же проблемы контрабандных поставок всегда были предметом бесед с послом Британии в Петербурге Чарльзом Хардингом. В это же время британская разведка посылает в Японию «с целью получения военно-морской информации, касающейся войны» Клода Макдональда (в качестве посла), с двумя помощниками — капитаном Пакенхэмом и командором Джексоном. Им было позволено пребывние на японских военных кораблях и даже пользование корабельными радиостанциями.
Важно учесть, что презумпцией похода было, что Порт-Артур выдержит многомесячную блокаду. Если же он падет, то Второй флот будет базироваться на Владивостоке.
Вторая (после отсутствия незамерзающего порта) проблема россйского флота заключалась в отсутствии подготовленного контингента моряков. Многие из тех, кого записали на военные корабли, никогда не видели открытого моря. Сложные механизмы современного корабля не могли управляться людьми от сохи. Нужны были квалифицированные инженеры паровых машин, механики. Будущие великие путешественники пока боялись оставаться даже в Кронштадте и они отнюдь не мечтали о далеких морях и великом предстоящем им переходе.
Рождественскому приходилось решать тысячи дел. Он занимался скотом для создания запаса мяса, хлеба и бисквитов, ботинками для матросов, шампанским для офицеров, водки для матросов. И главное, о тоннах горючего, тоннах снарядов, торпед и мин. Еще более существенное: топливо. На колоссальном пути к Владивостоку не было русских баз. Международное право запрещало нейтральным портам обслуживать корабли воюющих государств. Под немалым давлением англичан это правило было еще раз публично декларировано. России нечего делать в нейтральных портах. Уголь был назван контрабандой. (В то же время у японцев были огромные запасы кардиффского угля — бездымного).
В этом самом сложном деле можно было полагаться лишь на дружественные России страны. Разумеется, первой вспомнили главную европейскую союзницу — Францию. В Париже не хотели, чтобы Балтийский флот уходил от прямой обязанности сдерживать Германию, но полностью отказать России французы, хозяева мировой империи, не могли. Было условлено, что во французских портах 50 русских военных кораблей будут получать уголь — но только до следующего порта.
Помощь согласился оказать германский кайзер — чем дальше от границ Германии будут вооруженные силы России, тем больше обесценится русско-французский союз, тем более развязанными станут руки европейского гиганта — Германии. Пусть Россия воюет как можно дольше, им следует в этом помочь. Немецких баз по пути было немного, но Берлин поступил истинно по-дружески. Германское руководство с немецкой практичностью поручило компании «Гамбург — Америка» создать 60 судов-заправщиков на пути от Либавы до Порт-Артура. Были четко обозначены пункты встречи заправщиков с медленно идущим русским флотом (за пределами трехмильной полосы внутренних вод) — это была самая реальная помощь. Производились расчеты: на каждую тысячу морских миль необходимы 17 тысяч тонн угля, и при этом абсолютно необходимо обеспечить флот углем к моменту встречи флота с кораблями Того.
В конце августа 1904 г. флот был собран в Кронштадте. Можно было отправляться в неимоверный, фантастический поход, но армия как раз приступила к наступательным операциям. Может быть, она справится самостоятельно? Флот отчаянно тренировался, и когда с Дальнего Востока пришли горькие вести, все бросились ускорять отход, скорость стала казаться важнее качества выучки. Даже феноменальный оптимизм и жизненная сила Рождественского были под гигантским прессом сомнений. Адмирал стал нервным и раздражительным, это в полной мере ощутил его штаб. Возвращаясь однажды с места строительства двух легких крейсеров, которые должны были сопровождать его флот, он сказал своему помощнику: «На какой успех мы можем рассчитывать: мы не должны были даже начинать это безнадежное дело, но как я могу отказаться выполнять приказы, если все так уверены в успехе?» На финальной прямой приготовлений, когда артиллеристы занимались пристрелкой орудий, все шло не так как надо. Корабли сталкивались друг с другом, а артиллеристы выглядели безнадежными.
На проводах в кают-компании эскадренного броненосца «Император Александр III» воодушевленная публика ожидала прочувственного патриотического спича любимого всеми командира корабля — капитана 1 ранга Н. М. Бухвостова. Но услышали нечто неожиданное: «Россия — совсем не морская держава. Русские никакого серьезного влечения к морю не имеют, они никогда не были настоящими моряками и никогда ими не будут. Постройка этих громад-броненосцев — только разорение казне и нажива строителям и к добру она никогда не поведет. Вы смотрите и думаете, как тут все хорошо устроено. А я вам скажу, что тут совсем не все хорошо. Вы желаете нам победы. Нечего и говорить, как мы ее желаем. Но победы не будет! Я боюсь, что мы растеряем половину эскадры по пути, а если этого и не случится, то нас разобьют японцы: у них и флот исправнее, и моряки они настоящие. За одно я ручаюсь — мы все умрем, но не сдадимся».
