Роберт Святополк-Мирский - Дворянин великого князя

Егор не уходил с постоялого двора, где должен был остановиться Кожух, но карета так и не поя­вилась ни в тот день, ни на следующее утро. Одна­ко Медведев был настроен оптимистически. Он считал, что судьба в тысячный раз улыбнулась ему, так неожиданно и просто указав, где найти князя Федора, и видел в этом признак удачи, кото­рая будет сопутствовать им в спасении девушки.

— Позвольте мне поехать к' Федору, — сказал друзьям Медведев. — Уж я узнаю, где его братец, а вы оставайтесь здесь и не спускайте глаз с того постоялого двора: Мало ли что? Вдруг в дороге что-то задержало Кожуха и он с минуты на мину­ту будет здесь. Тогда вы справитесь сами и будете ждать меня в том самом леске под Гомелем, где мы останавливались. Там вас никто не будет ис­кать, и если Кожух пошлет за вами погоню, вы ее пропустите. Покидая наш постоялый двор, скажи­те хозяину, что вы отправляетесь навестить боль­ного друга, и по этим словам я узнаю, в чем дело, когда вернусь. Если же к девяти часам вечера меня не будет, значит, я попал в какую-то ловушку у князя Федора. Тогда рассмотрите положение са­ми, в зависимости от обстоятельств. Разумеется, в первую очередь думайте о Настеньке — уж я-то всегда вывернусь!

Так сказал Медведев своим друзьям на рассвете следующего дня и отправился по уже знакомой ему Стародубской дороге в терем на Ипути, увозя письмо князя Можайского, данное Филиппу для передачи Вельскому.

Можайский подробно рассказал Филиппу, как добраться до терема, Филипп рассказал Медведе­ву, и ровно на двадцать пятой версте Василий свернул с большой дороги налево и углубился в лес по утоптанной лошадьми дороге.

Через четверть часа он наткнулся на часовых.

Два человека с арбалетами преградили ему путь.

-Стой! Куда?

— Письмо князю Вельскому от князя Можай­ского.

Медведев держался, как простой гонец.

— Пароль?

Ого, как на войне! Что бы значила такая уси­ленная охрана и таинственность, которыми ок­ружил себя князь Федор?

—   Князь не сказал, — ответил он.

—   Давай письмо, — потребовал один из часо­вых.

—   Велено передать в собственные руки, — воз­разил Медведев.

Часовые посовещались. Один тихонько свист­нул, и через несколько минут Медведева окружи­ли восемь хорошо вооруженных всадников.

— Подожди здесь, я доложу князю, — сказал на­чальник караула и уехал.

Люди князя Федора молча и плотно обступили Медведева.

Очень странно все это. Неужели Можайскийобманул Филиппа и я попал к Семену? Вся эта ох­рана совершенно не вяжется с рассказами о мир­ном нраве князя Федора. Надо быть начеку.

Тем временем Юрок Богун докладывал князю Федору:

— Гонец от князя Можайского. Пароля не зна­ет. Говорит, что письмо князя велено передать те­бе лично.

— Странно, — поднял брови Федор, — очень странно.

— Начальник охраны говорит, что он молод,одет просто, но хорошо держится в седле и, по его мнению, под черным плащом прячет оружие.

— Вот как? У князя Можайского таких гонцов нет. У него все одеты хорошо и не носят оружия,кроме сабли.

— У этого длинный меч.

— Ага! Ну что ж, посмотрим. Давай его сюда,сам постоишь в коридоре. Да прикажи кликнуть моих псов!

Начальник охраны умчался в лес.

Федор убрал со стола все бумаги, поставил кресло для гостя, взял стоящую в углу рогатину и, присев на лавку, принялся усердно оттачивать ка­мешком ее лезвие. На лестнице послышалось ра­достное повизгивание и легкий топот. Два огром­ных дога протиснулись в дверь, толкая друг друга боками, и по команде Федора улеглись в двух ша­гах, напротив его кресла.

Медведев терпеливо ждал. Вернулся начальник охраны и молча сделал знак рукой. Медведев дви­нулся за ним, и восемь всадников тоже — по четыре с боков. Во дворе терема, когда Василий спе­шился, начальник охраны сказал:

— Оружие оставишь мне.

Василий секунду колебался.

У входа стоял Юрок Богун.

— У нас не принято, чтобы гонцы входили в комнату князя с оружием, — сказал он спокойно.

Василий, не торопясь, расстегнул плащ, посте­лил его на крыльце и под пристальными взгляда­ми охраны медленно и аккуратно положил на не­го лук, колчан и ножи. Потом стащил с мизинца нагайку и, невозмутимо присоединив ее к ору­жию, твердо сказал:

— Меч останется со мной.

Начальник охраны вопросительно взглянул на Юрка, и тот молча кивнул.

Медведев поднялся на крыльцо.

Юрок проводил его по темной лестнице на­верх, и, открыв перед ним дверь комнаты князя, тут же закрыл ее, как только Василий вошел. Доги зарычали и поднялись.

— Лежать, — сказал Федор и с улыбкой обер­нулся к вошедшему.

Василий низко поклонился и, вынув из-под по­лы куртки письмо Можайского, двинулся к Федору.

Федор перебросил рогатину в правую руку и, не переставая любезно улыбаться, взял письмо ле­вой.

Василий почтительно отступил и с некоторым облегчением перевел дух.

Все, что происходило, очень ему не нравилось, но, по крайней мере, теперь он был уверен, что не попал к Семену — он узнал Федора по описанию Картымазова, который когда-то встречался с ним.

Князь внимательно и неторопливо прочел письмо Можайского.

Я посылаю к тебе Филиппа Бартенева, сынамоего верного товарища. Филиппу крайне необхо­димо разыскать твоего брата Семена, а поскольку я не знаю, где он, посылаю Филиппа к тебе. Ты про­сил меня не говорить никому, где находишься, но я не мог отказать сыну человека, которому в про­шлом многим обязан. Ради моей к тебе дружбы по­моги ему всем, нем можешь, а коли что не так — извини старикам

Обнимаю тебя и желаю удачной охоты.

Твой крестный Иван Можайский Федор отложил рогатину, встал и направился к столу.

— Прости, Филипп, что тебя так встретили. Но мои люди не знали, что имеют дело не- с простым гонцом. Садись, — он указал Василию на крес­ло. — Крестный просит помочь тебе, и я сделаю все, что в моих силах.

Василий сел. Когда он ехал к Вельскому, у него не было никакого определенного плана разгово­ра. Теперь, когда он увидел Федора и внимательно изучил его лицо, пока князь читал письмо, чутье подсказало Василию, что наиболее верным путем к цели будет правда.

— Я не Филипп. Я его друг. Меня зовут Василий Медведев. И я приехал по просьбе Филиппа, пото­му что он сам не может покинуть Гомеля.

Василий коротко рассказал всю историю похи­щения Настеньки и погони за Кожухом.

— Как видишь, князь, хотя речь идет о твоем родном брате, я рассказал тебе всю правду. Мы —я и мои друзья — слышали о тебе много хороше­го, поэтому обращаемся к твоему чувству чести и справедливости с полным доверием. Я прошу тебя сказать, где находится твой брат. Мы не намерены причинить ему зла и лишь освободим похищен­ную девушку.

Федор встал и прошелся по комнате, обдумы­вая ответ.

Рассказ Медведева совпадал с донесением Лева-ша. Если бы перед Федором находился сейчас Фи­липп, Федор, пожалуй, сказал бы, где скрывается Семен. В планы Федора всегда входило все, что было во вред брату. Но то, что вместо Филиппа приехал его друг, вызывало подозрение. В конце концов, на Филиппа Бартенева можно было на­пасть, как, например, на Глинского, можно было отнять письмо Можайского. Но тогда зачем при­знаваться, что ты не Филипп?

Подозрительному Федору здесь почудилась ка­кая-то тайна, и он решил, что торопиться не сле­дует.

— Ты задал мне трудную задачу, Василий, —медленно сказал он наконец. — Дело в том, что я сам точно не знаю, где в эту минуту находится брат Семен. Я понимаю, что, давая такой ответ, я вызываю в тебе сомнение, будто хочу отказаться от помощи. Это не так. Поверь, как и вы, я возму­щен поступком Кожуха, но, быть может, дело в том, что Семен ничего об этом не знает? А лишь только узнает, сам отпустит пленницу и накажет своевольного слугу, совершившего злодейский поступок?

— Не думаю, — уверенно сказал Медведев. Вельский пристально поглядел на него.

— Ну что ж, я от всей души готов помочь…

Федор встал и вышел.

— Юрок, — сказал он Богуну, стоящему на ле­стнице, — вызови сюда Макара и его людей, пусть будут наготове.

Потом он вернулся в комнату и сказал Васи­лию:

 Я спросил, и мне сказали, что сегодня к вече­ру должен приехать гонец из Вильно. Я думаю, он знает, где Семен. А пока — побудь моим гостем, — любезно улыбнулся он.

— Благодарю, князь, — сказал Медведев, — я не

сомневался, что ты нам поможешь. Но у меня к те­бе есть еще одно дело, и оно касается тебя гораз­до больше, чем первое.

— Вот как? — удивился Вельский и сел застол. - Говори, я тебя слушаю.

- Это дело настолько важное и серьезное, что, прежде чем к нему перейти, я хотел бы убедиться, что никто нас не слышит, ибо то, о чем пойдет речь, должен знать лишь ты один.

Вельский насторожился.