Предотвращенный Армагеддон. Распад Советского Союза, 1970–2000 - Стивен Коткин
Единственной силой, способной удержать Венгрию, Польшу, Восточную Германию и Чехословакию от растущего тяготения к Западу, был Советский Союз. Стоит повторить: приобретение «внешней империи» в Восточной Европе, которое на первый взгляд увеличило советскую мощь, на самом деле сделало СССР крайне уязвимым. Конечно, в конце 1940-х годов, когда социализм советского типа только проник в Восточную Европу, казалось (особенно после победы коммунистов в самой населённой стране мира — Китае), что он на подъёме и вот-вот завоюет весь мир. Мало кто понимал тогда, что огромный сдвиг действительно произошёл, но в противоположном направлении — в сторону приближающегося краха социалистической системы. Попросту говоря, социализм был в высшей степени зависим от положения в капиталистических странах, а разница между капитализмом времён Великой депрессии и послевоенным капитализмом была поистине колоссальной. Не менее важно, что США, которые перед войной, в период роста могущества Советского Союза, в основном держались в стороне от европейских и азиатских проблем, теперь решительно взяли на себя роль «лидера свободного мира», объединив под своим руководством для противостояния советской угрозе враждовавшие до того капиталистические державы.
Представьте себе геополитическое соревнование, в ходе которого одна сторона говорит: «Я возьму Западную Германию и Францию, а ты — Восточную Германию и Румынию; мне достанется Британия и Италия, а тебе — Болгария и Венгрия; мне — Япония и Саудовская Аравия, а ты бери Кубу и Анголу». Победитель предсказуем. Даже коммунистический Китай стал для Советского Союза угрозой после того, как разорвал отношения с Москвой и провозгласил альтернативный путь развития для стран Третьего мира. А каким тяжким бременем могут стать запутанные проблемы самих «развивающихся стран»! В 1970-е, во время конфликта между Сомали и Эфиопией, Советский Союз решил перебросить на помощь Эфиопии тяжёлые танки. Их вес был столь велик, что транспортные самолёты могли брать на борт только по одному танку. В результате расходы на транспортировку превышали стоимость и без того дорогостоящей военной техники (а что говорить о политике сверхдержавы, которая стремится включить в сферу своего влияния страны, погрязшие в гражданских войнах!).
США, которые тоже имели геополитические амбиции, противостояли советскому влиянию, вооружая своих союзников. А в 1975 году, подписав Хельсинкский акт, Соединённые Штаты исполнили давнюю мечту советского руководства, признав послевоенные европейские границы в обмен на официальное обязательство со стороны СССР соблюдать права человека. Этот компромисс, чью важность в ЦРУ, например, так и не поняли, дал возможность международному сообществу начать полномасштабный правовой и моральный прессинг, который воздействовал на советских дипломатов и политиков не меньше, чем военная, экономическая и культурная мощь Запада[18].
Паника, унижение, вероотступничество
В июне 1973 года на встрече с президентом Никсоном в Сан-Клементе (Калифорния) Брежнев предпринял отчаянную попытку спасти советско-американскую разрядку с помощью новой совместной инициативы на Ближнем Востоке. Однако госсекретарь Генри Киссинджер счёл предупреждения Брежнева о надвигающейся арабо-израильской войне дипломатической уловкой и не обратил на них внимания. Он ничего не предпринял даже после того, как советские дипломаты вместе с семьями начали покидать арабские страны. Конечно, начало военных действий и последовавший за ним взлёт цен на нефть принесли СССР гораздо больше выгод, чем любая разрядка. После этого страхи по поводу опасных последствий войны на Ближнем Востоке должны были показаться Кремлю просто смешными.
Но история сыграла с СССР злую шутку. С 1930-х годов победы шли одна за другой: Советский Союз стремительно индустриализировался, затем одержал победу над Гитлером, запустил спутник, его лидер стучал башмаком по трибуне ООН и грозился похоронить капитализм. Однако победив во Второй мировой войне и не чувствуя ни необходимости, ни желания серьёзно меняться для успеха в глобальном послевоенном противостоянии, СССР в каком-то смысле приговорил себя сам. Он стал жертвой не только роковой для себя перестройки внешнего мира между 1930-ми и 1960-ми годами, но и одряхления самого социализма, которое стало очевидным как раз во время нефтяного бума 1970-х.
Экономический рост в стране замедлился до 2% в год. Поскольку качество советской промышленной продукции было очень низким и требовалось её постоянное обновление, такой рост был равносилен стагнации. А вскоре начался и признанный официальной статистикой спад. Высшей точки достигла длившаяся десятилетиями экологическая деградация. Ключевые демографические показатели стали демонстрировать отрицательную динамику: детская смертность начала расти, а средняя продолжительность жизни — падать. Эти негативные данные замалчивались или искажались, однако миллионы людей, живших в отравленных промышленных зонах, не могли не замечать, что болезни органов дыхания среди детей приобрели эпидемический характер, заболеваемость раком достигла катастрофического уровня, а количество алкоголиков, и без того огромное, непрерывно увеличивалось. В основе этих нерадостных явлений лежал очевидный факт: соревнование с капитализмом выиграть невозможно. А ведь это соревнование было не просто политическим лозунгом, оно являлось смыслом самого существования социалистической системы и неотъемлемой, врождённой чертой её идентичности.
Нефтяной кризис 1973 года поначалу, казалось, положил конец выдающемуся послевоенному рывку капиталистических стран, но на самом деле он лишь решительно подтолкнул капитализм на путь глубоких структурных преобразований. Эти перемены вскоре отбросили главное из кажущихся достижений Советского Союза — громоздкую энергозатратную экономику, на которой зиждился его статус сверхдержавы, — в своеобразную «временну́ю воронку». Вытащить из неё страну с помощью наличных институтов у руководства не было возможности — или желания. Снижение же добычи нефти в Сибири и падение мировых цен на энергоносители лишь приблизили неизбежное.
Однако из этого вовсе не следует, что невозможность преодолеть глубокие структурные пороки системы была очевидна всем и каждому, будь то в окружающем мире или внутри страны. Лишь неизбежная смена поколений на самом верху и попытка нового руководства во второй половине 1980-х вдохнуть в социализм новую жизнь внезапно сделали явными слабости советской системы и неизмеримо ускорили её крах. Речь, конечно, о злополучной горбачёвской перестройке.
В своей книге «Перестройка», опубликованной в 1987 году тиражом в 5 миллионов экземпляров на 80 языках мира, Горбачёв называл свою программу «насущной необходимостью». Но ведь руководители страны брежневских времён благополучно игнорировали растущее отставание от США, и так могло продолжаться ещё долго. По сравнению с Западом плановая экономика была неэффективной, но она обеспечивала всеобщую занятость населения, а уровень жизни людей, по западным меркам низкий, казался большинству жителей страны терпимым (учитывая, что сравнивать его было не с чем из-за цензуры и ограничений на зарубежные поездки). Никакой напряжённости в стране не было. Национальный сепаратизм существовал, но
