Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Федор Леонидович Синицын
Таким образом, в середине 1950-х гг. сама власть в лице Н.С. Хрущева резко и неожиданно подорвала идеологические устои. Десакрализация[210] И.В. Сталина означала, что так или иначе была развенчана почти вся история советской власти, ведь он правил практически все время после революции — с 1924 (фактически с 1922 г.) по 1953 г., и почти все, что было сделано в Советской стране, связывалось с его именем. Как отмечал В.Л. Заславский, «нападки на культ Сталина и роль этого культа в создании советского государства ставили под вопрос» и вообще «правомерность монополии»[211] КПСС.
Антисталинские тенденции в действиях руководства СССР были заметны уже с 1953 г., но именно на XX съезде КПСС «десталинизация» была официально санкционирована. После опубликования 30 июня 1956 г. постановления «О преодолении культа личности и его последствий» этот процесс стал набирать обороты и пришел к своему пику в начале 1960-х гг. В СССР была изменена трактовка событий сталинского периода, переименованы объекты, названные в честь И.В. Сталина, убраны его памятники, бюсты, портреты, а тело «развенчанного» вождя в 1961 г. было вынесено из Мавзолея.
Неожиданное для народа отстранение от власти самого Н.С. Хрущева в октябре 1964 г. стало еще одним ударом по власти и идеологии. Во-первых, до того ни один советский лидер не уходил в отставку[212]. Поэтому закономерно, что некоторые люди восприняли свержение Хрущева ни много ни мало как «вторую Октябрьскую революцию в СССР»[213] (хотя по замыслу «заговорщиков» все должно было выглядеть как добровольный уход бывшего вождя на пенсию). Здесь опять сыграло отрицательную роль отсутствие демократии: как отмечал американский политолог Р. Вессон, в СССР не было «открытого и респектабельного метода избрания нового руководства»[214], и поэтому единственным путем для этого был заговор. Госдепартамент США на примере неожиданного снятия Хрущева сделал вывод, что «неспособность оформить конституционную процедуру политической преемственности» была, «возможно, наибольшей политической проблемой для советских лидеров»[215].
Во-вторых, отставка Н.С. Хрущева явно была недобровольной, а объявленные властями ее причины — надуманными («преклонный возраст и ухудшение состояния здоровья»). В народе они вызвали недоумение. На партсобрании Института народов Азии АН СССР в декабре 1964 г. Г.И. Мордвинов[216] возмущался: «Кто поверит, что Хрущев болен и ушел с поста по старости… Неужели нас считают дураками и дают нам только такое объяснение?»[217] Приход нового руководства СССР к власти в результате «политической интриги»[218] нанес удар по авторитету страны и за рубежом, где положение Л.И. Брежнева и его соратников воспринималось как нестабильное. Второй секретарь советского посольства в Швеции Е.П. Рымко сообщал о наличии в этой стране «многочисленных спекуляций… по поводу [дальнейших] возможных изменений в советском руководстве». Местные коммунисты переживали «тяжелое время», так как «ничего не знали, не получали никакой информации»[219] о событиях, происшедших в Советском Союзе.
Новое руководство страны не только отменило многие реформы и инициативы, начатые Н.С. Хрущевым, но и осуществило подрыв его авторитета. Хрущев был обвинен в «волюнтаризме», «субъективизме» и провалах идеологии. На заседании Политбюро 10 ноября 1966 г. Л.И. Брежнев заявил, что предыдущим лидером в идеологической сфере «было допущено не меньше ошибок, чем во всех областях, а даже больше. И самое главное, что эти ошибки не так просто, как некоторые другие, нам исправить». М.А. Суслов вторил генсеку: «Когда стоял у руководства Хрущев, нанесен нам огромнейший вред, буквально во всех направлениях, в том числе и в идеологической работе. Мы обманывали, развращали интеллигенцию, решали в ЦК одно, все соглашались, в том числе и он (Хрущев. — Ф.С.) соглашался, а выходил к интеллигенции или куда-то на другую широкую аудиторию — говорил совершенно другое, противоречащее тому, что было принято в коллективе». Выступил на совещании и Ю.В. Андропов, который отметил «совершенно ничем не обоснованный провал в теории»[220], возникший в СССР. Позднее, в 1971 г., на совещании в преддверии XXIV съезда партии секретарь ЦК КПСС П.Н. Демичев еще раз обвинил Хрущева, что тот «расшатал… идейную сферу»[221].
Особенно опасным «деянием» Н.С. Хрущева новые власти признали развенчивание И.В. Сталина. В 1965 г. заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС В.И. Степаков сообщил «наверх», что во время встреч с партийными активистами «почти во всех аудиториях поднимался вопрос о необходимости объективной оценки роли и деятельности И.В. Сталина… Подчеркивалось, что критика деятельности И.В. Сталина нанесла ущерб идейной закалке народа, воспитанию молодежи, а также развитию международного коммунистического движения»[222]. Председатель Комитета по печати при Совмине СССР Н.А. Михайлов в январе 1966 г. писал в ЦК, что особую опасность представляли произведения литературы, критиковавшие культ личности Сталина, так как «они способны дезориентировать молодежь и внушить ей неправильное отношение к идеям компартии»[223]. Ю.В. Андропов на совещании в ноябре 1966 г. отметил, что в сталинский период «была партия, был советский народ, столько проведено созидательной работы, а мы об этом периоде толкуем вкривь и вкось, а за нами повторяют в социалистических странах, и не только повторяют — наши враги используют это против нас»[224]. В 1971 г. Л.И. Брежнев заявил, что «XX съезд перевернул весь идеологический фронт… Там говорилось не столько о Сталине, сколько была опорочена партия, вся система»[225].
В партийной пропаганде появились противоречивые оценки культа личности И.В. Сталина, порождавшие у граждан СССР непонимание, какая из них теперь является «правильной». В начале 1966 г. люди интересовались, «не собирается ли ЦК КПСС внести ясность в оценку деятельности Сталина на XXIII съезде партии?» В том же году, уже после съезда, ситуация по-прежнему оставалась неясной, так как звучали вопросы: «В какой степени можно пользоваться в пропагандистской работе трудами И.В. Сталина?», «Какие были допущены ошибки в разоблачении культа личности Сталина?»[226].
Вторым фактором «подрыва устоев» было усиление воздействия на население страны альтернативных источников информации. В 1960-х гг. в Советском Союзе, как и во всем мире, существенно расширился «поток информации». Видный советский идеолог Г.Л. Смирнов называл эту
