Россия: народ и империя, 1552–1917 - Хоскинг Джеффри
Принимая во внимание огромные расстояния и опасное положение немногочисленных русских поселенцев в Сибири, московское правительство осуществляло в отношении коренных народов прагматичную политику, схожую с той, что уже была опробована на Волге. Утвердив железной рукой свою власть, жёстко, а то и жестоко подавив сопротивление недовольных, Москва предоставила местному населению вести прежний, традиционный образ жизни при условии уплаты регулярной дани мехами («ясак»). Воеводы получили указание относиться к туземцам «с терпимостью и милосердием и не взимать ясак с применением грубой силы». Родовые и племенные вожди сохраняли свой статус, но, в отличие от татар, никто не был принят в круг русской знати, так как их образ жизни воспринимался как чуждый.
На практике было очень трудно сохранить подобную сдержанность. Между русскими и местными жителями часто вспыхивали конфликты. Иногда русские чиновники брали заложников, чтобы обеспечить выплату дани, иногда — умышленно или нет — нарушали местные обычаи и законы, порой переселенцы блокировали традиционные пути миграции пушных зверей. Любой из этих причин было достаточно, чтобы разгорелся конфликт, и тогда русские, пользуясь военным превосходством, восстанавливали порядок так, как понимали это сами.
Сибирь дала русским чувство уверенности. Необъятные просторы сформировали нечто вроде геополитического обоснования идеи вселенской империи. В то же время громадные материальные ресурсы Сибири так никогда должным образом и не эксплуатировались. Сибирь — прекрасный пример тому, что в управлении империей важнейшим критерием был статус великой державы, а не экономическая выгода.
Первый и наиболее очевидный источник богатства — меха — безжалостно эксплуатировался в интересах казны и купцов, не заботившихся о восполнении поголовья пушных зверей, так что в начале XVIII века этот источник перестал приносить прежнюю прибыль. Сельскохозяйственный потенциал южных и западных районов Сибири оставался невостребованным вплоть до конца XIX века. Что касается полезных ископаемых, их добыча в серьёзных масштабах началась только в XX веке.
Конечно, были большие транспортные затруднения, но это не мешало режиму использовать Сибирь как отстойник для всех нежелательных и уголовных элементов, преступников, преследуемых, которых тысячами везли туда в административную ссылку или лагеря для заключённых. Некоторые работали на соляных приисках или в серебряных рудниках, самые образованные иногда находили место в чиновничьем аппарате, по иронии судьбы служа тому самому царю, которого они якобы пытались свергнуть. Так что Сибирь стала скорее средством укрепления внутренней безопасности, чем базой ресурсов для экономического роста империи.
* * *СТЕПИ ВОСТОКА И ЮГА. Покорение Северной Евразии надолго оставило в неопределённом положении южный фланг России, крайне уязвимый для набегов степных кочевников. Власти и здесь применили испытанную на Волге тактику, построив линию фортификационных укреплений от Южного Урала до Алтая, учредив казацкие патрули и вооружив для охраны коммуникаций крестьян. На практике крестьяне мало чем отличались от солдат и наоборот, так как в столь суровой среде для выживания в равной степени требовались искусство ведения войны и искусство земледелия.
Однако проблемы на юге существенно отличались от тех, которые предстали перед русскими на Волге, и поняв, что запросто решить их не удастся, Россия обратилась к единственно доступной альтернативе: погасить конфликт путём экспансии на юг и восток, через пустыню, к центрально-азиатским ханствам, создавая по пути цепь крепостей и редутов. На этом пути русские поочерёдно столкнулись с полу-оседлыми, полукочевыми башкирами, ногайцами и калмыками и, наконец, казахами. На каждой стадии русские начинали с того, что принесло им успех в борьбе против Казани: разжигали вражду между племенами, некоторых привлекали на службу, которую интерпретировали потом как долгосрочную зависимость. За этим следовала кампания наказания за неподчинение власти, после чего туземные племена поступали на постоянную службу к русскому царю, иногда как специальные полки русской армии. Для закрепления подобного положения новые власти то прибегали к угрозам, то предлагали торговые привилегии, то есть претворяли в жизнь политику кнута и пряника.
Наиболее упорным и грозным противником России на юге были крымские татары. Мобильные и жестокие, как и все кочевники, татары достигли относительно высокого уровня цивилизации и опирались на поддержку другой великой державы, Османской империи. Так как основу их экономики составляла работорговля, татары то и дело совершали набеги на север, доходя даже до Москвы — в 1571 году татары разграбили город. Обширные плодородные земли к северу от Чёрного моря лежали невозделанными, и русские могли только с завистью смотреть на них из своих лесов и болот.
До конца XVII века ни одно российское правительство не находило в себе сил, чтобы бросить военный вызов крымским татарам. Когда же, наконец, русские осмелились сделать это, то столкнулись с устрашающими препятствиями. Сотни километров открытой степи, идеальные места для охоты ногайских и татарских наездников превратились в кошмар для пехоты и артиллерии. Не рассчитывая добыть какие-то припасы на выжженной солнцем равнине, русская армия везла с собой обозы с продовольствием, включая и корм для лошадей. Несколько успешно начатых кампаний закончились неудачно для русских именно из-за этих трудностей. В 1689 году войско князя Василия Голицына достигло перешейка с крепостью Перекоп, но вынуждено было снять осаду, исчерпав продовольственные запасы. В 1696 году Пётр I захватил форт Азов, но и ему пришлось оставить его через некоторое время по той же причине. В 1736 году генерал Минних из-за нехватки воды и пищи ушёл из-под Перекопа, уже взломав стены крепости: татары предусмотрительно отравили колодцы и сожгли зернохранилища.
До конца XVIII века России оставалось надеяться только на цепь крепостей, воздвигнутых далеко в степи и связанных сложной сигнализационной системой с резервными воинскими частями, расположенными возле Киева. Но даже четверть армии, прикрывавшей это направление, не могла гарантировать безопасность центральных районов страны от набегов конницы. Власть, которую имело служилое дворянство над крепостными, можно отчасти оправдать прежде всего необходимостью укрепления южных границ.
В конце концов русские всё же сумели одолеть крымских татар, взяв на вооружение проверенную временем степную стратегию, использовав дипломатическое и военное давление для ослабления связей татар с Османской империей и переманив на свою сторону ногайских татар. С их помощью русская армия в 1771 году ворвалась в Крым. Ханство стало русским протекторатом, но через двенадцать лет лишилось статуса и было непосредственно включено в состав империи, а хана сменил русский губернатор. Татарские МУРЗЫ влились в круги имперской знати (правда, для этого потребовалось предъявить доказательства законности своих титулов), а крестьяне сохранили и земельные владения, и свободный статус. Не утратило своего положения и привилегий и мусульманское духовенство.
С точки зрения русских такая политика имела полный успех — не было крупных выступлений татар против власти Москвы. Но татары заплатили высокую цену — многие эмигрировали в Османскую империю, оставив землю, на которой обосновались русские крестьяне-переселенцы и другие колонисты. Со временем татары стали зависимым меньшинством там, где когда-то были хозяевами. Мусульмане предпочитали уехать, только не терпеть господство христиан. Позднее то же самое произошло и на Кавказе, оставив в наследство ненависть и гнев, ещё долго служившие источником потенциальной слабости России в этом регионе.
Победа в Крыму расчистила русским армиям путь к северному побережью Чёрного моря, которое русские, пользуясь растущим превосходством, закрепили за собой в ходе нескольких войн в период между 1760-ми и 1790-ми годами. Эти завоевания имели огромное стратегическое и экономическое значение. Россия смогла, наконец, вырваться на плодородные степные земли, так долго манившие её. Земледелие доказало свою гораздо большую прибыльность по сравнению с работорговлей, а производство зерна стало в XIX веке основным источником доходов империи.
