История Греции. Курс лекций - Соломон Яковлевич Лурье
Изд. 3-е М.,1963; История древней Греции/Под ред. В. И. Кузищина М., 1986.
добротен: изложение ведется обстоятельно, с непрерывною опорою на источники, которые часто прямо цитируются в тексте (что теперь практически не делается в университетских учебниках), с обсуждением различных высказанных в науке точек зрения, с полноценным охватом как собственно политической истории, так и сопутствующих явлений экономической и культурной жизни древних греков. Курс завершается подробным источниковедческим очерком — обзором античной историографии греческой истории от логографов до «малых» историков IV в. до н. э. (Кратипп, Ктесий, Эфор, Феопомп и др.).
Обстоятельности изложения сопутствует глубина, а временами, когда автор вступает в полемику с принятыми взглядами, и острота идейной интерпретации, в рамках которой С. Я. Лурье высказан целый ряд оригинальных, опирающихся на собственные научные изыскания суждений по принципиальным вопросам древнегреческой истории. Среди этих суждений, заслуживающих самого пристального внимания и, в общем, одобрения, отметим:
— решительное отвержение концепции Б. Л. Богаевского о родовом характере крито-микенского общества и обоснование высокого уровня цивилизации (включая наличие государственности) древних критян и микенских греков уже во II тыс.
до н. э.;
— признание исторического регресса в последующую, так называемую гомеровскую эпоху и обусловленного этим возвращения греческого общества к патриархально-родовому укладу жизни (XII —IX вв.);
— верное понимание архаической эпохи (VIII —VI вв.) как времени социальной революции, приведшей к освобождению греческих общин от засилья родовой знати и развитию и утверждению, по крайней мере в передовых городских центрах, демократического строя. Признание фундаментального значения колонизации и выделение, в контексте архаической революции, законодательной реформы и тирании как двух наиболее важных форм свершавшегося в греческом обществе социально-политического переворота;
— понимание исторического значения Греко-персидских войн как важного момента в окончательном переходе древних греков на античный путь развития, с утверждением классических форм рабства, с одной стороны, и принципов полисного гражданства — с другой;
— правильная оценка факторов, определявших политическую жизнь греков в классический период (V—IV вв.), признание, в этой связи, первостепенного значения борьбы за торговые пути и, в частности, за обладание Черноморскими проливами, а с другой стороны — стремления к некоему балансу сил, гарантировавшему независимое существование отдельных поли-
— наконец, выявление в мире греческих государств новых политических структур, являвших собою алвтернативу автономному и автаркичному полису — федеративного государства, созданного в Беотии, и территориалвной монархии эллинистического, как считал Лурве, типа, построенной Дионисием I в Западном Средиземноморве.
Болвшие достоинства университетского курса С. Я. Лурье очевидны. Это —не только яркий памятник исторической мысли 30 —40-х годов, но и весьма полезное, сохраняющее свою ценность до сих пор пособие для всех тех, кто интересуется античностью и желает подробнее познакомиться с историей Древней Греции. Однако польза, которую современный читатель может извлечь из книги Лурье, зависит не только от внимательного прочтения и усвоения представленного в ней исторического материала, но и от правильного понимания присущих и ей тоже, как и любому другому историческому труду, недостатков. Одним из таких недостатков, бесспорно, является некоторая небрежность изложения, проявляющаяся в нередких фактических погрешностях (в настоящем издании исправленных, поскольку они были замечены), а еще больше — в стилистической неотделанности текста. Мы, однако, не сочли себя вправе проводить радикальную косметическую отделку (во всяком случае в больших масштабах), поскольку, во-первых, это неизбежно привело бы к стилистической ломке и разнобою, а во-вторых, потому, что в самой внешней неотделанности изложения Лурье есть свой настрой и своя логика, выдающие продуманную установку на более доходчивый, как это понимал автор, рассказ о прошлом. Таковы, в частности, неоднократные повторы слов и даже целых фраз, что режет глаз современному придирчивому стилисту, но без чего, вообще говоря, не обходится ни одно изложение, сопряженное с объяснением или поучением, будет ли то исторический рассказ (можно напомнить, кстати, о манере Геродота), или учебная лекция (ср. стиль Аристотеля).
Другая и более серьезная проблема— это неубедительность или даже неверность некоторых идей, высказанных С. Я. Лурье отчасти в пылу полемики, в качестве нарочито заостренных возражений против принятых мнений, отчасти же — под влиянием модных научных или распространенных политических представлений (в том числе, разумеется, и марксистских), от воздействия которых не может быть застрахован ни один даже самый крупный ученый. Мы уверены, однако, что сделанных нами замечаний будет достаточно, чтобы предостеречь тех, кто будет теперь знакомиться с книгой Лурье, от некритического восприятия взглядов, не защитимых с позиций современной науки.
Для удобства обозрения мы разделим положения, нуждающиеся в критическом комментарии, на три категории: общего
теоретического плана, более конкретного, исторического, и частного. Среди неверных, на наш взгляд, тезисов общего плана
должны быть названы следующие (разделявшиеся, впрочем, в советской литературе не одним только Лурье):
— представление о восточной, греческой и римской формах рабства как этапах развития рабовладения, а именно от более примитивного, патриархального, к более высокому (см. начало введения). Между тем естественнее и правильнее было бы видеть в них различные конкретно-исторические варианты одного и того же социологического явления;
— концепция единого рабовладельческого класса, объединяв
шего в античности и знать и народ (гл. XIV, § 4), тогда как, по современным представлениям, структура античного гражданского общества была более сложной: в ней надо различать по
крайней мере два класса — состоятельных людей, представлявших собственно рабовладельческую верхушку, и массу прочих свободных, крестьян и ремесленников, непосредственно занятых трудовой деятельностью и объединяемых понятием «демос»
(простой народ);
— убеждение в преимущественно натуральном характере античной экономики (гл. XIII, § 3), укоренившееся в советской литературе отчасти под влиянием теорий И. Родбертуса и К. Бюхера, отчасти же — с оглядкою на некоторые близкие им высказывания К. Маркса в прямом противоречии с действительным достаточно широким развитием товарно-денежных отношений в классической древности (в Греции во всяком случае со времен Гесиода);
— аналогичного рода (т. е. продиктованное установкой, при-митивизирующей античность) убеждение в неразвитости политической жизни в греческих городах и отказ, ввиду этого, признать за политическими объединениями демократов или олигархов в Афинах качества политических партий (гл. VII, § 3);
— тенденциозное апологетическое отношение к античной демократии, доходящее до оправдания не только просчетов, но и преступлений Афинского государства, таких, например, как расправа с жителями Мелоса (гл. X, § 2) или казнь философа Сократа (гл. X, § 8);
—
