Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг - Сергей Петрович Махов
Голландия обратила свои взоры на Балтику. Резкое увеличение военного флота спровоцировало взрывообразный рост торгового флота. Так, в 1470 году общая вместимость голландских судов составляла 60 тысяч тонн, в 1570-м — уже 232 тысячи тонн, в 1610-м — 538 тысяч тонн. Для сравнения: коммерческий флот Ганзы в 1470-м — 60 тысяч тонн, в 1570-м — 110 тысяч тонн [3].
В 1570 году в балтийской торговле (включая Норвегию) были задействованы почти 1000 больших судов (свыше 300 тонн) из 3510, то есть чуть меньше трети. В 1580 году — уже 1800 судов участвовали в коммерции на Балтике. В 1610 году — 8000 судов из 21 500 единиц, или 37 %. Соответственно, росли и финансовые показатели. Если в 1560 году торговый оборот с Балтикой составлял для Голландии 34 миллиона гульденов, то в 1590-м — уже 115 миллионов гульденов [4].
Из вышесказанного понятно, что положение дел на Балтике для Нидерландов было жизненно важно контролировать. И естественно, что к 1580-м Голландия напрямую стала влиять на политику балтийских государств, причем год от года это влияние все ширилось и возрастало. Не стоит забывать и о том, что почти все страны данного региона (кроме Польши) были протестантскими и воспринимали Голландию как своего союзника в борьбе с католицизмом.
Именно в период 1570–1590 годов балтийская торговля становится для Семи провинций «матерью коммерции» (Moedernegotie), и ей придается все большее значение. Что касается войны с Испанией, Мориц Оранский, пользуясь плодами балтийской торговли, ввел новшество, которое дало голландцам решающее преимущество в военно-морском строительстве. Он решил так: военно-торговая жизнь корабля коротка, в первом случае ему достаточно одного или пары захватов неприятельского судна, чтобы себя окупить; во втором — пары или тройки вояжей, чтобы без сожаления быть сданным на дрова. Соответственно, в военное время нет нужды соблюдать технологии постройки, как это делают испанцы.
Художник неизвестен. Иллюстрация из «Морского закона» Гамбурга о свободе торговли. 1497 г. Цветная литография. Музей Гамбурга.
Titelbild des Stuckes P des Hamburger Stadtrechts von 1497
Да, конечно, риск потери от ненадлежащего качества постройки в результате различных аварий и катаклизмов такого корабля возрастает, ну и что? Главное — задавить противника количеством.
Именно поэтому испанцы, к своему глубочайшему удивлению, обнаружили к концу 1590-х годов целые голландские армады в 80−100–120 кораблей и получили когнитивный диссонанс, ведь ранее для республики флот в 30–40 кораблей выставить было большой проблемой!
Но ведь постройка корабля даже из сырого леса — это долгий процесс. И здесь на помощь Соединенным провинциям пришло творение Корнелиса Корнезоона ван Уитгееста. Он соединил две вещи: мельницу и лесопилку, — и теперь энергия ветра заставляла пилы пилить бревна на доски. С 1597 года Голландия могла выпускать на моря корабли как пирожки. Уже в 1601 году испанский министр Хуан Баутиста де Тассис обескуражено пишет: «Если мы построим 100 кораблей, то они выставят против них 400 своих, если мы построим больше, то они построят еще больше; голландцы счастливы, даже если теряют по 10 своих кораблей за каждый потопленный наш».
Таким образом, Голландия к концу XVI века смогла стать флагманом промышленного и торгового развития, практически монополизировав мировую морскую торговлю, получив львиную долю в балтийской коммерции и фактически заместив Ганзу.
Что касается Ганзы, примерно в 1570-х годах Ганза начала проигрывать Голландии гонку за лидерство в балтийской торговле. Несмотря на совместный с Данией выигрыш в Северной Семилетней войне (1563–1570), никто так и не выплатил Любеку 75 тысяч талеров, что привело к разорению многих ганзейских банкиров.
Вместе с этим власть германских и иных правителей начала расти, и от Союза начали один за другим откладываться его торговые фактории. Сначала Брюгге, потом Брюссель, потом Лондон и т. д. В период 1550–1570 годов на Ганзу последовательно обрушилось несколько несчастий. Сначала сельдь ушла из Балтики к Доггер-банке. Потом треска — из Норвегии к Шпицбергену. Возросла роль сухопутной торговли. Так, например, к 1570 годам русская торговля мехами, прежде ведшаяся через Балтику, теперь сместилась южнее, к сухопутному Лейпцигу, который стал главным перевалочным пунктом меховой торговли в Европе. На ярмарках в Сконе главную роль уже играли Дания и Швеция. Часть городов, входящих в союз, соблазненная предложениями голландцев и англичан, стала инвестировать деньги не в Ганзейскую лигу, а в экономики Голландии и Англии. Началось бегство капитала. И это во время «судостроительной революции», когда траты на флот возросли в разы! Устаревшие ганзейские когги не могли конкурировать с испанскими каравеллами и галеонами, с голландскими флейтами, с английскими кораблями, построенными по испанским технологиям.
После 1580-х Ганза потеряла и преимущество регионального судостроительного центра на Балтике. Теперь «верфью Европы» стала Голландия, которая строила почти 80 % кораблей из балтийского сырья.
В результате Ганза, начав в 1501 году войну за гегемонию на Балтике, к концу века ее полностью потеряла. Цифры просто убийственны [5]. Если в 1607 году с Балтики в Испанию было совершено 123 вояжа, из них 98 немецких и 24 датских, то уже в 1609-м — 131 вояж, из них 68 голландских, 50 ганзейских и 11 датских. В 1611 году голландцы перевезли товары из Балтики в Испанию в составе больших торговых конвоев 135 раз, ганзейцы — 52 раза, датчане — 2. К 1617 году голландцы просто прибрали к рукам львиную долю балтийской торговли.
Но голландцам нужен был проводник их интересов на Балтике, который автоматически и становился бы региональным гегемоном. Таким проводником в начале XVII века стала Швеция. Шведы обладали самым протяженным балтийским побережьем, в результате Ливонской войны получили себе Карелию и большую часть русских балтийских земель (правда, часть Ингрии шведы потеряли по результатам неудачной для них войны 1590–1595 годов с русскими) и фактически контролировали Восточную Балтику. При этом голландцы, заинтересованные в шведском железе и меди, помогали Стокгольму сделать технологический рывок, инвестируя деньги и ресурсы в нужные им отрасли. Так, в 1572 году у Упсалы голландцами был создан медеплавильный завод, в 1605-м — крупнейший тогда в Европе медеплавильный завод в Нючёпинге. К 1610-м годам голландцы вывозили из Швеции 56 % смолы и поташа, до 63 % пеньки, строевой лес для мачт, зерно (чаще всего перекупленное в Польше или России) и многое другое. И постепенно голландцы начали торговать от шведского имени (так, голландский торговец Уильям Данс получил от короля Швеции в 1601 году статус главного королевского торгового агента, а в 1607 году между амстердамским адмиралтейством и правительством Швеции был подписан договор, согласно которому Голландия скупала в год до трети всей медной продукции, взамен же поставляла в Швецию оружие), просто у них это очень хорошо получалось. Таким образом, Швеция, будучи одним из региональных лидеров, имела союз с настоящим торговым гегемоном Западной Европы, что и обусловило шведские амбиции в регионе.
Надо сказать, что это новое сотрудничество было для Швеции более выгодным, нежели некогда
