Как убивали Советский Союз. Выгодоприобретатели крупнейшей геополитической катастрофы XX века - Андрей Николаевич Савельев
Все это один в один — ленинская концепция, расчленившая пространство Российской Империи на союзные республики. В результате — «коренизация», выращивание этнической бюрократии. По этому пути направил Попов ельцинистов, «спецов» по национальному вопросу Тишкова. Абдулатипова, Михайлова, Зорина.
Автор данного тезиса сам чувствовал его абсурдность: «Надо откровенно сказать, что даже среди демократов демократический вариант дефедерализации не имеет поддержки большинства. ‹…› И все же долг демократов — выдвинуть демократический вариант дефедерализации, каким бы нереальным он не казался».
И все-таки запредельная абсурдность стала реальностью. Два десятка государств на месте Союза ССР все-таки возникло (считая практически обособленные от России Татарстан, Чечню, Приморье, Якутию, Калининград и другие территории, а также Приднестровье и Абхазию).
Наиглавнейший компонент либеральной идеологии — антиисторизм и антитрадиционализм. Традиция у либерала всегда вызывает невольное отвращение. Даже здравый политический прагматизм не может вынудить его учитывать историческое прошлое. И даже либерально-патриотический синтез, к которому призывали разного рода «теоретики» в начале 90-х и продолжают призывать теперь, представляется как освобождение от привязанности к прошлому. Патриотизм для них — это всего лишь внешняя лояльность к либеральной (а на деле просто русофобской) власти.
Фундаментальные принципы либералов-теоретиков позднее были восприняты, дополнены и развиты программой недолго существовавшей Российской партии социальной демократии Александра Яковлева (1995 г.). Региональный сепаратизм в Программе РПСД рассматривался как крайняя форма выражения нормального процесса передачи значительной части административной и экономической компетенции из центра на иные уровни. А. Яковлев перелицовывал старый ельцинский принцип о свободном «потреблении» суверенитета: «больше власти, больше ответственности — и тогда никто и ничто не может порушить целостность России».
Расчленение России на регионы — новое завоевание либеральной мысли. Тут, очевидно, снова стоит процитировать Салтыкова-Щедрина, который еще в прошлом веке писал: «Главная цель, к которой ныне направлены все усилия уездной административной деятельности, — это справляться дома, своими средствами, и как можно меньше беспокоить начальство. Но так как выражение „своими средствами“ есть не что иное, как вольный перевод выражения „произвол“, то для подкрепления его явилось к услугам еще и выражение: „в законах нет“. Целых пятнадцать томов законов написано, а все отыскать закона не могут! Стоят эти томы в шкапу и безмолвствуют; а ключ от шкапа заброшен в колодезь, чтобы прочнее дело было». «Недаром же так давно идут толки о децентрализации, смешиваемой с сатрапством, и о расширении власти, смешиваемом с разнузданностью».
В программе Яковлева было всё то же, что уже сформулировал Попов, все тот же абсурд, но положенный на партийное основание. Планировалось продолжение насилия над страной союза революционных либералов и номенклатуры в сочетании с пропагандистскими фальшивками о законности и национальных интересах. Вот их собственный прогноз итогов номенклатурных реформ, в которые Яковлев и Попов вложили немало личных сил: «Процесс деградации будет столь мощным, что Россию и русский народ ждет анархия, и Россию может постичь судьба стран и народов, не сумевших вписаться в ход истории. И Россия разделит судьбу Древнего Египта, Рима или Византии» («Что делать?»).
Особенностью российского либерализма также является чрезвычайная скудность идейных разработок по проблемам государственности. Концептуальные моменты обычно тщательно обходятся, их приходится вылавливать по крохам.
Так, Егор Гайдар писал в статье «Новый курс» (1994 г.): «Сверхусилия государства даются дорогой ценой — ценой истощения общества. ‹…› Каждый раз в экстремальной ситуации государство насиловало общество, обкладывая его разорительной данью. ‹…› Идеология реформы, которую мы начали в 1991 г., была совершенно противоположной. Поднять страну не за счет напряжения всей мускулатуры государства, а как раз наоборот, — благодаря расслаблению государственной узды, свертыванию государственных структур. Отход государства должен освободить пространство для органического развития экономики. Государство не высасывает силы общества, а отдает ему часть своих сил». Это называется «методологически новым» рывком русской истории!
В одном из своих многочисленных интервью Гайдар («ВМ», 29.03.95) утверждал, что модель западной цивилизации — демократия, рынок и частная собственность — завоевывает мир. А весь секрет экспансии — свободная рыночная экономика. Выстраивается политическая позиция, согласно которой надо только убрать мечтающих о нагайке для народа коммунистов, лжепатриотов, лжегосударственников и фашистов, чтобы поверить в свои силы и свою способность жить, как на Западе. Логичным условием для внедрения этого нехитрого, но якобы сулящего благоденствие принципа, становится ломка национальной экономики и государственности. Если мы хотим добровольно на него согласиться, то обязаны отказаться от всего, что в данный принцип не вмещается. Ельцинисты только этого и добивались.
Анализировать экономические идеи Гайдара нет нужды, ибо это достаточно подробно сделано множеством авторов и самым ясным образом оценено теми, кто пострадал от либерального эксперимента — миллионами граждан России.
Заострим внимание читателя только на абсурдном утверждении Гайдара об успехах либеральных реформ. В заявлениях думской фракции «Выбор России» (1993–1995) постоянно звучала одна и та же мысль: «Предшествующий период дал свои результаты: мы живем в свободной стране с формирующейся рыночной экономикой. Наши неудачи и трудности связаны не с демократическими реформами, а с отступлениями от них». Позднее подобного рода оценки многократно звучали со стороны тех, кто поживился на народном горе. Почти дословно они повторялись либеральными парламентскими фракциями 1995–2000 гг., да и теперь повторяются постоянно. Как будто кому-то неясно, что сотворенный со страной погром не стал источником благоденствия ни для кого: массу людей погубили физически, а несколько сот нуворишей навсегда погубили свою душу преступлениями против Родины.
Но лучше всего об идеологии либерализма сказано самими сторонниками Гайдара: «Кто-то должен был ударить по советскому тотальному коллективизму (тоталитаризму) кувалдой индивидуалистической традиции» (А. Малашенко, «НГ», 11.01.1996). По мнению этого автора, «без индивидуалистического духа российская цивилизация сгниет на корню».
Если бы хоть раз в русской истории, выбор, как предлагал Гайдар, был сделан в пользу расслабления государственного организма, национальной воли и снижения мобилизационной готовности народа, России не существовало бы! Видимо, Гайдара это вполне бы устроило. Он видел, как подломились основы нашего государства. И радовался, что оно вот-вот рухнет. Но не вышло. Оно не рухнуло. Растерзанное, истекало кровью, но все еще какие-то признаки жизни подавало. И эти признаки раздражали Гайдара.
Рецепт Гайдара состоит в том, чтобы, убив государство, убить наверняка и мифический тоталитаризм, и вездесущую бюрократию, и бич российской экономики — инфляцию.
Правда, с течением времени Гайдар начал подавать признаки отрезвления от абсурда. Он написал, что главные причины провала демократической власти связаны «не с тем, что люди стали жить намного хуже (или демагоги сумели им внушить, что страна „катится в пропасть“), а с глубоким разочарованием избирателя в
