Легенды и были старого Кронштадта - Шигин Владимир Виленович

Существовал целый ряд игр, связанных с удовольствиями, получаемыми игроками как от самого процесса игры, так и от общения с другими игроками. Такие игры, как «мушка» и ее разновидности (лентюрлюс, памфил, «шутиха», мистигри, «копилка»), «стуколка», русский вариант «бостона» — «тамбовский бостон», «винт», «рамми», «горка» и другие, реализовывали, прежде всего, развлекательные функции. Интересно, что в Кронштадте не играли в популярный тогда в России русский вариант «бостона» — «тамбовский бостон», а в особый «кронштадтский бостон». Чем именно «кронштадтский бостон» отличался от тамбовского, сказать не берусь. Во время этих игр царила атмосфера добродушия и веселья, т. к. играли не на деньги, а на щелбаны или на выполнение желаний: кто-то кричал дурным голосом на улицу из окна, кто-то кукарекал под столом и т. п.

Вместе с тем в среде кронштадтского офицерства бытовали и азартные коммерческие игры. К таким играм относились «квинтич» («очко»), «фараон» (или «штосс»), «баккара», «бура», «наполеон», «экарте», «макао» и др. Но Кронштадт всегда оставался Кронштадтом, и в нем существовала опять же собственная коммерческая карточная игра «девятый вал».

В коммерческих играх игроки делились на две категории — банкометов и понтеров. Что привлекало кронштадтских офицеров к картам? Думаю, что, прежде всего, скука зимнего сидения на берегу и отсутствие чувства опасности, которое постоянно присутствовало в эпоху парусного флота при нахождении в море. Повезет или не повезет — основной принцип, привлекавший играющих. То, что только случай решал судьбу игры — мгновенно возвышал человека или опускал его, будоражило кровь и вызывало жгучее желание испытать свою судьбу.

При этом в Кронштадте дулись в карты не абы как. Существовали свои правила. Прежде всего, от игроков требовались выдержка, умение владеть собой, контролировать свое эмоциональное состояние. Потеря самообладания рассматривалась как признак дурного тона. Серьезные игры всегда проходили в полной тишине. Принято было использовать только «язык игры», который состоял из специальных терминов, употребляемых в промежутках между сдачей карт. При этом, если на «большой земле» повсеместно процветало шулерство, то в Кронштадте, где, как правило, все игроки прекрасно друг друга знали, такое было практически невозможно. Когда в редчайших случаях кто-то пытался обманывать, это грозило не только общественным мордобоем, но и позорным изгнанием с флота.

Порой карточная игра велась не только на деньги, но и на «пожитки», деревни, имущество, крепостных людей, что иногда приводило к разорению одних и обогащению других. Впрочем, будучи в своей подавляющей массе не слишком богатыми, кронштадтские офицеры по-крупному почти не играли. При этом, в отличие от Петербурга и других городов, в Кронштадте играли обычно только на наличные, но не на векселя и на так называемый «мелок».

Разумеется, что из столицы периодически приходили запреты на ту или иную карточную игру. Но ушлое кронштадтское офицерство от этих запретов уходило весьма просто, говоря так: «Игра Баккара запрещается, название меняется — Виктория называется!»

История не сохранила нам имена наиболее азартных и удачливых карточных игроков старого Кронштадта. С определенной долей условности мы можем назвать лишь знаменитого игрока-бретера графа Федора Толстого-Американца, да и то только потому, что он был участником кругосветного плавания И. Ф. Крузенштерна. Впрочем, думается, что во время плавания на шлюпе «Надежда» возможности расписать партию другую у него просто не было.

Чтобы хоть как-то отвратить офицеров от пьянства и карточных игр, а также разнообразить их жизнь в порту, адмирал Грейг вместе с вице-адмиралом Баршем предложили семейным офицерам учредить свой клуб. Адмиралы испросили у императрицы Екатерины разрешение на учреждение офицерского морского собрания для «приятных, полезных и благородных развлечений». Екатерина дала свое согласие, и в 1786 году в Кронштадте было открыто «благородное собрание». Первоначально в него вступили 70 человек. Администрация его выбиралась из числа его членов, причем все имели равные права, независимо от должностей и чинов. Число членов быстро росло. Спустя некоторое время в собрание стали пускать и мичманов.

Историк пишет: «Царившая в клубе простота нравов, взаимная любовь, дружеское обращение начальников с подчиненными и безусловное уважение последних к первым дали прекрасные результаты: произошло семейное сближение, а молодые офицеры, познакомившись с лучшими представителями морского общества, стали нравственнее». Когда число членов достигло 180 человек, клуб был перенесен в более просторный дом Миниха.

Все шло неплохо, пока в 1795 году практически весь Балтийский флот не ушел в крейсерство к берегам Голландии для боевых действий против революционной Франции. Большинство членов клуба ушло в поход, и деятельность клуба прекратилась. Когда же после пятилетнего отсутствия офицеры вернулись в Кронштадт и захотели возобновить работу своего клуба, то вступивший к этому времени на престол император Павел I посчитал, что клубы лишь отвлекают офицеров от их служебных обязанностей. Делать нечего, и офицеры снова занялись пирушками и взялись за подзабытые карты.

С воцарением императора Александра I, по инициативе адъютанта главного командира Кронштадтского порта лейтенанта И. П. Бунина, вновь был возбужден вопрос об открытии клуба. Дело получило ход через адмирала Ханыкова, и вскоре состоялось открытие собрания. Прошло совсем немного времени, и кронштадтские офицеры уже не мыслили своего берегового существования без этого учреждения. Дело в том, что при собрании функционировала столовая, где не слишком богатые мичманы и лейтенанты могли недорого и вкусно пообедать. При этом, если не было наличных, то можно было питаться и в долг. А любого безденежного мичмана в собрании всегда ждал отличный бесплатный квас с черными сухарями, которым можно было перебиться в случае крайней нужды некоторое время. Этот квас так и именовали «собранским».

В собрании был бильярд и курительные комнаты. С 17 часов вечера до полуночи офицеры собирались там, обсуждали дела, читали газеты, пили чай, играли в карты и на бильярде. Любопытно, что играть на бильярде было положено исключительно в мундирах, при шпагах и орденах. Модным стало за бильярдным столом, решать и споры, которые ранее выясняли на дуэльных поединках. По вечерам открывался буфет, где можно было опять же недорого и уютно посидеть с товарищами за рюмкой-другой. При собрании существовала касса взаимопомощи, где члены собрания всегда под весьма условный процент могли занять некоторую сумму денег. В 20-х годах XIX века зародился и долгие годы существовал оригинальный обычай, согласно которому швейцары, встречая на входе членов «благородного собрания», поздравляли стихами. Идею этого обычая, как и написание первых стихов, легенда приписывает братьям Бестужевым и В. И. Далю. Так что офицерам приходилось быть поэтами, а швейцарам (это были, как правило, отставные матросы и унтер-офицеры) — декламаторами. Периодически в собрании ставились самодеятельные спектакли, приезжали и выступали известные столичные личности. Раз в месяц в собрании устраивались балы, куда собирались не только офицеры с семьями, но и местное дворянство. По большим праздникам туда можно было приглашать знакомых. Дамское общество на балах в своем большинстве составляли жены, дочери и сестры офицеров. Именно на этих балах завязывались знакомства и начинались романы, нередко заканчивавшиеся браком. В целом Морское собрание являлось закрытым элитным клубом, куда доступ посторонним был закрыт.

В 1832 году в Кронштадте адмиралы Беллинсгаузен и Рожнов выступили с предложением создать морскую библиотеку. На их предложение откликнулись все моряки. В морском собрании на три тысячи рублей закупили первые книги. Книжный фонд быстро увеличивался. Председателем комитета был избран адмирал Беллинсгаузен. Им была приобретена мебель, портреты и бюсты мыслителей, а также книги, журналы и газеты. Поэтому в читальном зале собрания всегда имелись относительно свежие российские и европейские газеты и журналы, в том числе и легендарный «Морской сборник», а также военно-морская и художественная литература. Современники отмечали, что «Морское собрание и Морская библиотека… составляют зимнюю кают-компанию моряков Балтийского флота, являясь местом сосредоточения всех служебных и общественных интересов».